– Откуда мне знать? – Младший брат покойного Вениамина Шалимова. И он просто-таки жаждет докопаться до правды. В общем, мой друг по просьбе сына обратился ко мне. Я попросил Ивана помочь. – Ты совершил это, несмотря на то, что я, его начальник, связан с этим делом? – Да. Крючков нахмурился. Крыть ему было нечем. Пётр прав. – Ты жаждешь меня уничтожить? – Нет. Просто я, в отличие от тебя, откликаюсь на просьбы друзей. – Ивану что-то удалось? – Сейчас, как ты понимаешь, у него не спросишь. – Елисеев допил пиво. – Возьми мне ещё. Ты генерал, я – пенсионер. – Странно как-то получается. Я тебя вызвал на встречу. А выходит, словно наоборот. – Так бывает. – На губах Петра Викентьевича Елисеева появилось что-то похожее на улыбку. – Когда Давид Шульман сообщил мне о покушении на Ваню и об инсценировке его смерти, я ни секунды не сомневался, что это ты наворотил и скоро найдёшь меня. Ты дал мне обещание когда-то и теперь, когда не можешь его выполнить, надеешься, что я тебя выручу. Это в твоём стиле. Но сейчас наши желания сходятся. Пока. Поэтому излагай. Так уж и быть, выслушаю тебя… Крючков обескураженно молчал. А Пётр Викентьевич продолжил: – Вы похороны-то Ивану собираетесь устраивать? С воинскими почестями. Это я спрашиваю, чтоб жена туда не пошла ненароком. Я ей объяснил, что вся эта смерть понарошку, но женщины недоверчивы. В отличие от полицейских… – Надеюсь, этого не потребуется. Ты спросил, как нам вытаскивать Ивана? Я кое-что придумал. – Уверен, это блестящая идея. Его руками решишь свои проблемы и поквитаешься с тем, кто сорок лет имеет на тебя мнимый компромат. Я угадал? Крючков чуть не вскрикнул оттого, как резко у него запульсировал висок. Зря он вызвал этого старого чёрта. Надо было обойтись без него. Но теперь уже деваться некуда. – Только он сейчас способен нанести Родионову удар. Потому что тот уверен в Ваниной смерти. Пётр Викентьевич выглядел так же спокойно, как и минутой ранее. Казалось, его совсем не интересует, что собирается предложить Крючков. – Сегодня прошло совещание в Главке. Собрали всех начальников окружных УВД Москвы. Ну, и других руководителей подразделений. Ты, наверное, в курсе, что сейчас в Москве много протестной молодёжи. Они начитались «Фейсбука», Телеграма, прочей лабуды и играют в революцию. Похоже, сверху пришла директива провести показательные акции. Основная нагрузка ложится на плечи МВД. Родионов – главный в этом деле. Он сегодня объявил, что в библиотеке на Чистых прудах, где собираются эти вольнодумцы, готовится акция по задержанию членов группы. Ему удалось завербовать мою Вику, она внедрилась к ним и всё сообщала ему. Увы! Принимаем это как факт. Не обсуждаем. Да Иван наверняка не скрыл это от тебя, так что ты в курсе, кем была Вика. С Родионова давно требуют результатов, а их нет. Вика – его козырный туз, но её убили. Его не волнует, кто убийца. Ему приспичило как можно скорее разоблачить бунтовщиков. Он сегодня верещал, что ячейка призывала к терроризму и замешана в хранении и распространении наркотиков. Это, конечно же, чушь. – При чём здесь Иван? – Пётр Викентьевич терял терпение. – Ну так вот. Как я уже сказал, наркотой никто из вольнодумцев не балуется. Мы c Иваном изучали донесения Вики. Там про это ни слова. Она бы такое не упустила. – Дальше… – Если они их возьмут только за призывы к терроризму, адвокаты развалят дело. Поэтому они подложат наркотики. К бабке не ходи. – Повторюсь, при чём здесь Иван? – Он появится в момент задержания вместе с телевизионщиками, прессой. Разоблачит тех, кто подбросил. Скажет, что давно ведёт дело, и вот теперь оборотни разоблачены. Расскажет о покушении, в котором выжил. Сегодня вон все каналы трубили о его смерти… Руководство операцией я возьму на себя. – Это идиотизм. Как он докажет, что наркотики подложены? А если наркотиков не будет? Если твои предположения не оправдаются? Ты сошёл с ума. Рехнулся на старости лет. Крючков сжал губы – Да. Ты прав. Но если Иван засветится перед камерами в такой ситуации, его никто не тронет. А если нет, я не ручаюсь… – Надо бы тебе морду начистить. Но это не мои методы. – Старший Елисеев выдохнул. – Как ему выйти на журналистов? – Это я всё сам устрою. Всё учту. Дам тебе знать. А ты – Ивану. Он сейчас только тебе поверит. Ты найдёшь способ. – Нет, пока не договорились. Только когда убедишь меня, что другого выхода нет. Но есть ещё одно обстоятельство. Иван вчера выходил со мной на связь. Он спрашивал имя того свидетеля, который изменил показания по делу об убийстве Шалимова. Я не стал скрывать от него, что это Николай Марченко; ты, конечно же, в курсе, что он сейчас известный киношник. Ставлю тебя в известность, что я дам ему ещё один контакт. Это в прошлом главный инженер ЦМТ. Ты не представляешь, но он сам меня отыскал и готов кое-что рассказать. Облегчить душу. Что ты об этом думаешь, меня не волнует. Жду от тебя детального плана операции. Если он меня удовлетворит, тогда я передам Ване то, что ты хочешь. «Никто на тебя не выходил. Ты сам никогда не забывал об этом деле». Елисеев ушёл. Руку снова не пожал, только бросил: – Пока! «Странный Ваня всё же человек, – с удивлением отметил Крючков. – Находит в себе силы заниматься сейчас каким-то старым делом». Потом позвонил Шульману и Туманову. Сейчас он мог положиться только на них. Они приехали быстро. Через два часа сформировался план операции. Туманов и Шульман проследят за Багровым и Соловьёвым. Вероятнее всего, им поручат осуществить провокацию. Они как пить дать рассунут пакетики по карманам верхней одежды молодняка, пока те будут заседать и обсуждать свои дурацкие идеи. Туманов и Шульман зафиксируют деяния оперов. Дальше – выход Елисеева. Если что-то не сойдётся, Ивану и прессе дадут отбой. Тогда придётся придумывать что-то другое. И быстро. Плана Б у них не было. В таких случаях не бывает плана Б. «Под каким видом, интересно, там проводятся сходки? – размышлял Крючков. – Секция? Кружок? Директор библиотеки, похоже, тот ещё тип, если этому потворствует». Как они докажут связь Родионова с операми? Родионов руководит всем антитеррором и этой акцией в частности. Для прессы достаточно. А потом как-нибудь… Он впервые в жизни шёл на такой блеф! Часть седьмая * * * Артём взял билет на ранний «Сапсан». Он уходил в шесть утра. Приземлился ненадолго в «Венском кафе», где выпил две чашки кофе и съел две сосиски с гречневой кашей. Окрепло предчувствие, что все его тревоги обязательно рассеются. Абсолютно безосновательное предчувствие. Но именно безосновательное сильнее всего действует на человека. Войдя в «Сапсан», он прошёл к своему месту у окна. Поезд недолго постоял, потом медленно поплыл от платформы, постепенно разгонялся, минуя ближние к вокзалу районы, прокатился по окраинам и понёсся в Москву. Сорвавшись в Питер, Артём стремился убежать от всего, что тяготило. Теперь он возвращается. Ни от чего скрыться не удалось. Однако он не испытывал горечи поражения. В эти дни он открыл в себе что-то, прежде непознанное. И это его нисколько не страшило, напротив – увлекало. Он достал из сумки «Брисбен» и сразу погрузился в тёплый мир киевской юности героя. Повествование затянуло. Жалко было мальчика и его непутёвого отца, встречи которых автор описывал с щемящей необходимостью несчастливых поворотов любой судьбы. Отвлёкся, только когда по вагону повезли тележку с кофе и закусками. Пискнул телефон. «Неужели опять этот маньяк? Не пора ли ему сменить тактику?» Чем больше становилось эсэмэсок от анонима, после которых ничего не происходило, тем меньше они воздействовали на Артёма. Похоже, кроме эсэмэсок он ни на что не способен. Или она? За окном пейзажи выплывали из темноты, небо светлело неохотно, виды не поражали разнообразием, но в их неброской смене, в их стоицизме, в их снежной верности взгляд находил успокоение. Артёма завораживал рассвет за окном, его мужественная неторопливость. Он тренировал волю: нет никакого смысла доставать телефон. В такое время ничего хорошего не пишут. Потом вдруг его осенило: а если это Вера? Как назло, телефон не сразу нащупался в кармане. Сообщение пришло от Майи! «Я так рада, что ты возвращаешься, мой любимый. Из-за этого всю ночь не спала даже». Артём растрогался. Она никогда прежде не называла его «мой любимый». Эмоция так взбудоражила его, что он сделал то, чего раньше и в мыслях не имел. Он нашёл в телефоне их с Майей фотографию и поместил её как заставку на экран. Вспомнилось время, когда эта фотография появилась. Всего одна. Больше желания фотографироваться вместе у них не возникало. Они ездили в выходные в Нижний Новгород. Почему-то Майе приспичило там побывать. Поселились в отеле недалеко от вокзала. Как только приехали, сразу же взяли такси и рванули на высокий берег, в кремль. Там, на краю обрыва, с морозно-солнечным видом на стрелку, они и попросили кого-то из прохожих их запечатлеть. Получилось хорошо, словно профессионал снимал. Майя обнимала его за талию и улыбалась совершенно счастливо. Он увидел это только несколько дней спустя, когда по её просьбе пересылал ей это фото. Поезд мерно покачивался, пассажиры вокруг почти все спали, и только один мрачный субъект пил пиво из бутылки, неприятно причмокивая. Артём и сам уже куда-то проваливался, но неудобное кресло мешало крепкому сну. В непрочном видении с большой примесью реальности ему явился отец. Он за что-то просил прощения. От натуральности происходящего Артём проснулся, и сердце его горько сжалось: за что он извинялся? Ведь это сам Артём скорее виноват перед ним, что не любил так, как сыну следует любить отца. А ведь без отца его жизнь ещё неизвестно как бы сложилась… Майя снова появилась буквами на экране: «Как ты отнесёшься к тому, что я тебя встречу? Всё равно не усну уже». Артём напечатал ответ: «Мечтаю об этом». * * * Вольф и Лиза ждали посадки на рейс Санкт-Петербург – Самара. Ни он, ни она не успели позавтракать. Спали они сегодня порознь, Лиза решила не приезжать к нему, а сразу из дома поехать в Пулково. Так удобнее. Друг без друга им уже было непривычно. Лиза никак не могла уснуть, долго мучилась, извещать мать о приезде или нет. В итоге пришла к тому, что лучше не предупреждать. Вольф тоже не спешил ложиться. Он списался со своим фейсбучным френдом из Самары, Денисом Карасёвым, тот страшно гордился тем, что недавно вступил в Союз писателей и как раз в эти дни организовывал встречу со знаменитым автором, Андреем Геласимовым. Вольф сообщил ему, что завтра летит в Самару. Денис, не знавший, разумеется, о том, что Вольф в скором или не очень времени собирается поразить мир гениальным романом, пригласил его на встречу в библиотеку. Сказал, познакомимся лично, потом посидим где- нибудь, потрещим, выпьем. После этого его страсть как потянуло писать, и он сидел почти до самого отъезда в аэропорт за компьютером, сочинив целую главу. Впервые он работал без набросков (ему прежде казалось, что наброски – это обязательное условие для написания романа), сплетал предложение за предложением; герой его застрял на вокзале провинциального города, курил и вспоминал ушедшую любовь. Потом он спохватился, что на вокзалах теперь нельзя курить, пришлось герою грустить без сигареты.