Когда двери перед ним раскрылись, показывая тринадцать бородатых головорезов, ментов и пару местных бандюков, глаза всего кафе сосредоточились на нём. Где-то из дальнего угла послышался молодой басок: «Ого». — Офицеры! — сказал вошедший приветливо. — Ну что же вы так напористо встречаете наших гостей?! Не каждый день в станицу такие гости заглядывают, не каждый. И тут зал одномоментно скинул напряжение. — Ага-а-а-а-а! — заревели байкеры, кидаясь к вошедшему. По крайней мере, всем так показалось, что они сказали. На самом деле приветствовали его байкеры опять же на разных языках, причем громко, радостно. Коренастые, широкоплечие, они чуть не соревновались в том, кто его первым обнимет. Мужчина на фоне их казался очень хрупким. Высокий, худой, волосы черные, но наполовину уже сед. На вид лет сорок, может, даже меньше. Глаза карие, веселые. Небрит уже пару недель, борода, в отличие от головы, вовсе не седая. Одет в слегка потрепанный серый советский костюм, в левой руке сжимает Айпад. Хоть и высокий, а пиджак кажется ему длинным — шлицы сзади доходят до середины бедра, болтаются меж широко расставленных ног. И поверх тоже явно советский еще длинный серый плащ. Конечно, почти все посетители знают его. Зовут мужчину Сергей. Приехал в станицу он лет пять назад и купил участок земли даже не на окраине, а за окраиной — до ближайшего соседа почти километр. Обнес приличную территорию соток в пятьдесят высоким забором, а потом, всего за одно лето, над забором появился сперва один, потом второй, а следом и третий этаж. Что интересно, Сергей не закупал новый материал для постройки. Приехал десяток грузовиков и привезли все стройматериалы. Строителей тоже наняли не из местных, но дело те явно знали. Особняк построили быстро, вот только получилось странно — из явно не новых материалов вышел явно не новый дом. Строение выглядело архаично с грубой кладкой известняка, с выгоревшей на солнце черепичной крышей, с зеленой медью ограждений забора, с массивными деревянными рамами. Будто дом на этом месте уже лет сто, а не был возведен одним жарким летом. Ну, и сам Сергей. Жил он не то, чтобы отшельником, его видели каждую неделю на рынке, иногда появлялся в магазинах, бывал на мероприятиях, но очень уж странные о нём шли слухи. Никто, даже менты, не были у него дома, зато хватало других гостей. Странных таких гостей. Приезжали к нему на дорогих джипах и таких старых колымагах, что модель не определишь. Прибывали даже на лошадях, а один раз, божился пастух Васька, приехали на самом настоящем танке из ЛДНР. — Слушайте, товарищи, давайте не будем ругаться, — обратился Сергей к полицейским и бандюкам. — Тем более, я так вижу, вы рода хайсакского, аш, сун, торир. Вся четверка не расслышала последнего предложения, но, почему-то, желание замять конфликт внезапно усилилось. — Ладно, пойдем выпьем, — сказал один полицейский другому. — Один хрен наша смена закончилась. Что до людей «Иваныча», они вообще вальяжно развернулись и вышли из кафе, будто ничего и не было. Сергей жестом указал на стол, тринадцать байкеров уселись и притихли. — Вы же курите, — сказал Сергей. — Так курите. Байкеры послушно полезли кто за сигаретами, а тот, что наехал на Петьку, достал трубку. Не прошло минуты, вокруг них образовалось кольцо дыма. Сергей обшарил стол глазами, увидел единственную неалкогольную бутылку «Нарзана» и налил себе. Пока он это делал, дым вокруг компании повел себя странно. Он как будто уплывал от центра стола, делал кольцо вокруг. Кольцо плотнело, вот уже и не видно их почти. Фигуры только. Впрочем, посетители тоже повели себя странно. Они перестали замечать необычную команду, собравшуюся в этот необычный вечер. — Итак, ты нашел меня, Толик, — сказал Сергей байкеру с трубкой. — А ты разве не хотел этого, чародей? — бровь Толика поднялась. — У тебя как будто есть выбор? — Выбор-то есть, — Сергей полез во внутренний карман, длинные тонкие пальцы достали вейп. Сухие губы чародея приложились к электронной сигарете, легкие затянулись паром, потом выпустили его на волю. — Понимаете, против каких сил вы подбиваете меня восстать? Вы понимаете, что я и помочь-то сильно не смогу? — Ты и так против всех! — сказал один из байкеров запальчиво. — Как и мы! У нас есть шанс! А тем более ты — ничем даже не рискуешь! — А жизнью? — уточнил Сергей. — Пф! Ты смеешься над нами, чародей? — сказал третий байкер. — Уж ты-то… — Что я? — подался вперед Сергей. — Думаете, так всё просто? Или думаете, я бессмертен, как Царь Царей или Эрв? — Не надо помянать их к ночи, — сказал Толик хмуро. — Ты поможешь вернуть нам то, что украли у нашего народа: нашу гордость, нашу силу и нас самих. И тогда, быть может, мы сможем освободить и твой народ. — Мой народ свободен. — Не тешь себя иллюзиями, чародей, — поморщился Толик. — Да, вы всё еще правите этим мирком, но крылья ваши прижаты к телу. Вы забыли, как сохранить род. Вы подчиняетесь тьме. Вы еще тут, но можешь ли ты поручиться, что этого не будет в будущем? Ни ты, ни я не знаем всех масштабов, но я знаю точно: вы — рабы! И мы рабы. Но мы еще кое-что помним, чародей. Мы всё еще кое-что знаем. А где ваши Великие Рода? Ха! Они сгинули, чародей! Ваши цари уже даже не факт, что есть. Вас купили и продали. Где гордые потомки Рарога? Где те, кто одолел Василиска? Остались лишь звери, а не люди… Потомки проклятого Каганата имеют свои земли! Тьфу! Он сплюнул на пол. — Я понял мысль, — улыбнулся Сергей, паря вейпом. — Однако же задумайся, Толик. Вот вы, тринадцать из рода Дорака. Ты — последний. И, если ты умрешь, это будет конец твоего рода. Пусть наши Великие Рода давно уничтожены или служат Царю Царей, а твой род — тебе не страшно за него? — Мой род — ничтожен, — сказал Толик озлоблено. — Мои двенадцать братьев — всё, что осталось. И если мы не вернем украденное, мы просто растворимся. Потеряем себя, да мы уже себя потеряли, мы уже не мы! У нас нет выбора, какой есть у тебя, чародей. И у нас нет времени. Мы начнем Великий Поход, чародей! Клубы дыма и пара закрывали их от глаз и ушей посетителей «Иваныча», но тут будто всех придавило пластом воздуха. Словно невидимая рука надавила на Толика — он сел устало. Сел, но взгляд карих глаз заблестел, налился весельем и предвкушением, как наливается взгляд пьяницы перед первой утренней рюмкой. Как загорается взор любовника, снявшего с девушки платье. Во рту у него пересохло. Он видел — чародей поражен. — А теперь ответь мне: ты поможешь? — прохрипел Толки. — Если не одолеть тьму, так хотя бы зажечь в ней одну свечу? Сергей прикрыл глаза и откинулся на спинку. Ладонь дотянулась до бутылки с вином и щедро плеснула в освободившийся от воды стакан. Чародей пригубил, не переставая прикладываться к вейпу. — А если я откажу? — спросил Сергей безучастно. — Великий Поход так просто не начнешь — без чародея такое не делается. Пойдете на поклон к другому колдуну? — Нам будет тяжело без твоей помощи, чародей, но мы начнем и без тебя, — сказал Толик хмуро. — Мы еще не забыли, как это делается. Я знаю, у тебя есть карта древних. И ты дашь ее мне. Я не требую у тебя идти вместе с нами, но, — он замялся, — было бы чертовски неплохо, клянусь Дораком! — Я помогу вам, — кивнул чародей. — Насколько смогу. Но вот с картой… с ней проблемы. — Она есть у тебя, я знаю! — воскликнул Толик. — Она есть у меня, ты прав. Но что ты знаешь об этой карте? — Карта древних укажет дорогу к чему угодно, — ответил Толик. — К тому, чего жаждешь. К тому, чего больше всего желаешь. — Почти верно, — усмехнулся чародей. Его пальцы полезли во внутренний карман плаща и достали длинный рулончик необычной бумаги. Нечто вроде свернутой в трубочку карты, как из фильмов про пиратов, но материал больше похож на нейлон: плотная коричневая материя, сплетенная из тончайших нитей. Сергей одним ловким движением развернул карту, демонстрируя частоту и блеск необычной бумаги. Довольно широкий лист, где-то сорок сантиметров на шестьдесят. — Этих карт раньше было много, да и сегодня они не редкость, — сказал Сергей. — Как видишь, в моих руках она остается чистой, но как только возьмешь ее ты, она, ты прав, нарисует тебе точный путь до желанной цели. Раньше по таким картам ходили виманы, а их капитаны использовали их даже для полетов меж миров. Проблема лишь в том: знаешь ли ты свою цель? Надо четко понять, Толик из рода Дорака, что, если ты видишь своей целью возрождения твоего славного рода, карта останется чистой. Ты должен представить цель твоего Великого Похода. Географическую цель. И она проложит курс. И не ошибись, хоть такие карты и не редкость, у меня осталась всего одна. Сосредоточься. — Если бы я знал конечную цель — мне не нужна была бы карта, — пробурчал Толик. — Тогда попробуй узнать первую станцию на твоем Великом Пути, — усмехнулся чародей. — Станцию? — почему-то тоже улыбнулся Толик. — Вот как раз станцию-то я знаю. Сергей снова свернул чистую карту в трубу, сухая тонкая кисть протянула ее Толику. Тот лишь на секунду замешкался, а потом встал и взял карту. По материалу карты пробежало легкое сияние, будто она отразила какой-то луч света. Толик прижал карту к груди, вздохнул и развернул. Какое-то время его лицо закрывала от остальных развернутая карта, но спустя полминуты тот опустил ее. Взгляд толика ликовал, улыбка сушила крупные белые зубы. — Уберите это дерьмо со стола! — приказал он и двенадцать бородатых мужиков вмиг расчистили стол от еды и напитков. Туда легла развернутая карта. Подробнейшая, с широтой и долготой, с названием сотни городов и ярко-красной линией посредине, тянущейся от маленькой станицы в Ростовской области до столицы Российского государства. — Почему так мелко? — спросил один из бородачей. — Дотронься до нас, — сказал чародей. Толстый палец Толика бережно царапнул самое начало его Пути. Карта на мгновение снова озарилась легким переливом желтого света, потом на секунду стала чистой и вот уже показывает точнейший план станицы с их местоположением. — Ты пойдешь с нами, чародей? — спросил Толик, разглядывая тринадцать маленьких точек, отмеченных на карте в кафе «У Иваныча» голубым цветом. — Я пойду с вами, Толик из рода Дорака. Пойду так далеко и долго, насколько смогу, — кивнул чародей, и на карте в тот же миг появилась четырнадцатая голубая точка. — Тогда выпьем за наш Великий Поход! — сказал Толик, поднимая бокал и поднимаясь сам. — Судьба на нашей стороне, дети Дорака! Мы восстановим наш славный Род! Да будет так! Сергей рассеяно пригубил из бокала, не обращая внимания на радостные крики байкеров. Он как будто отключился или наоборот — подключился к какой-то непознанной Сети. И, словно в беспамятстве, пробормотал: — Нам нужен вор… 3 Вадим вздрогнул — нажатие кнопки старого звонка на деревянной калитке отозвалось звонким собачьим лаем изнутри и отдаленным кукареканьем петуха где-то вдали. Он отпрянул было, но любопытство взяло: поглядел в щель забора. Что там за зверь так громко… а, да тут и не зверь — зверёк. Собачка пугала голосом, но не устрашала видом: старая потрепанная дворняга. Смотрит не зло, скорее весело, гавкает больше по долгу службы, чем от неприязни. — Хозяева! — позвал Вадим. — Хо-озя-я-е-ева! Окэ, окэ, не надо так, собачка, стопэ! Хозя-яе-ева-а! Собака залилась сильнее. Вадим поправил сумку на плече, пальцы тронули карман джинсов, привычно нащупывая айфон, но тут по занавеси в окошке дома пробежала волна. Телефон натянул ткань джинсов — казалось, порвет, Вадим поморщился, вспоминая, как неудобно с ним ехать за рулем. В летней кухне деревянного домика чего-то затрещало, зазвинело. Вадим бегло обратил внимание: синяя краска домишки полопалась, серое дерево обнажилось. Над домом нависли три ореха, один уже засохший грозил завалиться на хату. Сквозь них, словно клинки мечей трона Вестероса, беспорядочно пробивая зеленую листву, тянулись лучи едва поднявшегося солнца. Пахло пылью — лето нынче не дождливое, что хорошо, иначе Вадим не проехал бы по проселку. Над забором наряду с верхней частью дома торчало шарообразное чудо, именуемое местными жителями «балаганом». В Багаевке такие «балаганы» у каждого. Огромные теплицы бывают в холке и метров по пять, а длиной и по сто. В отличие от дома, теплица в идеальном состоянии: пленка тщательно подклеена в нескольких местах скотчем, металлические части покрашены, чтобы не ржавело. Оно и понятно — основной доход местных от этих теплиц зависит напрямую. Дверь летней кухни открылась, на пороге появился казак. Старый дед, одет в синий китель на тельняшку и такого же цвета брюки. На ногах матерчатые тапочки, на хитрой роже длинные усы, губы тянут улыбку. Серые глаза глядят прямо, открыто, весело. — О-о-о-о! — протянул казак хрипло. — Городские! Вадиму даже оглянуться захотелось. Приехал он сам, позади только его новый «Логан», какие еще «городские»? — Здравствуйте, Николай Петрович, — сказал Вадим. — И тебе здорова, Вадюха! — ответил казак весело. — Ну, давай, заходи, блогосфера. Васька!!! - «гавкнул» он на свою собаку, которая никак не угомонится. — А ну затки пасть! Заходи, сынок, заходи. Пёсика не боись, не съест, так понадкусывает! Казак залился хриплым смехом, открывая калитку. И вот уже пальцы Вадима терзает сухая и сильная казачья длань — Николай Петрович несколько промахнулся рукопожатием и больно-больно сжал только лишь пальцы Вадима, а не всю ладонь. Летняя кухня мельком отложилась в памяти — какие-то тазы, банки, кастрюли. Он разулся, оставив «найки» рядом с видавшими вида калошами Петровича. Вадим не подал вида, но в душе пожалел белейшие свои носки — тапочек ему не предложили, а пол в самом доме явно мыли не каждый день. Но, делать нечего. Он пригнулся, входя в кухню, — дверной проём легко пропустил вперед казака, а Вадим-то почти на голову выше: метр девяносто. Петрович кинул взгляд на его сумку, потом кивнул на ряд гвоздей «соток», вбитых в окрашенную доску слева от входа. Они тут, видимо, заменяли вешалки. Вадим бережно повесил сумку. Рядом небольшое зеркало, в нём Вадим на секунду разглядел себя. Бледное, не выспавшееся лицо современного молодого человека обрамляли прямые белые волосы, наверху кепка, под глазами явные синяки, губы наоборот почему-то алые, глаза голубые — почти вампир. Любой южный сельский дом устроен одинаково — сначала, бывает, гостя встречает летняя кухня, но уж что дальше будет кухня основная — это обязательно. В спальни и другие жилые комнаты гостей стараются не пускать, жизнь свою настоящую не показывать. Кухня же, так как для гостей, обставлена лучше всего — это тоже показуха, но южные народы ее любят, пусть даже и русские. У казака Николая Петровича всё то же: кухня сперва, в ней стол, холодильник, обои какие-то пестрые, чайник только закипел — еще пар сверху идет. Пахнет табаком. Сюрно смотрится меж немытых тарелок открытый ноут. Хотя по нынешней жизни не так уж и сюрно… — Жинка уехала в санаторий, — залепетал казак и тут же кинулся к шкафу. — Чего, студент, давай по пятьдесят. А то я вчера… Казак достал початую бутылку водки из стола, а как в другой руке появились две рюмки Вадим так и не понял. Тут же, не давая опомниться, нож в руке старика уже нарезал соленый огурец, по столу стукнули два стакана, в них хозяин дома щедро ливанул рассолу. Вадиму это показалось странным. От Петровича не пахло перегаром, вон и чашка растворимого кофе рядом с ноутом, время семь утра, какая водка? И как-то сказал Петрович «А то я вчера…» неуверенно. Будто врал. — Николай Петрович, я за рулем, — сказал Вадим. — Молодежь, молодежь, — запричитал казак, но тоже сумбурно. — Меня в твои годы рулем было не испугать. Я в твои годы на вершине Эвереста пил поганый Советский Портвейн! И считал его истинно поганым, пока не появился портвейн эрэфовский.