— Ни единой. — А если перебросить через нее волшебный предмет? — Случится то же самое. — Хм… — Лукреция всем весом налегла на трость и задумалась. — А под землей? — И под землей тоже, — усмехнулся Вольга, у которого сложилось впечатление, что он сдает своеобразный экзамен по теории и практике защитного волшебства. — На сколько метров? — не сдавалась пожилая дама. — Достаточно для землеройных животных, всех птиц и любых приспособлений, которые могут подняться в воздух, — если вы это имели в виду. — А если я сейчас потяну Ждана за руку с другой стороны? — У вас не получится к нему даже притронуться. — Значит, кроме магии, вариантов нет? Предмет должен был просто исчезнуть на одной стороне и появиться на другой, — сделала вывод Лукреция. — Именно это я вам сразу и сказал. — Ладно, выпустите уже мальчика. — Баронесса кивнула головой, указывая на позабытого Ждана, который все это время пучил глаза и открывал рот, словно рыба в аквариуме, пока двое взрослых старательно игнорировали его немые призывы. — Фу-у-ух, — облегченно произнес он, с легким хлопком освободившись от сковывавшего его волшебства. — Все равно что угодить в холодец! — В колодец? — недоуменно переспросила аристократка. — В холодец! Ну знаете, студень такой на мясном бульоне, — пояснил ей отрок и с несомненной гордостью добавил: — Хотите, Морошку попросим — уж она его знатно готовит! — Хо-ло-дец, — посмаковала слово Лукреция. — Я бы сама хотела попробовать, что такое «холодец». — Ну так я пойду, скажу Морошке? — Да не этот, — отмахнулась пожилая дама и указала на границу, — а тот, что у вас вместо забора. — Люблю смелых женщин! — тоном пожилого ловеласа восхитился Ждан и галантно протянул ей утюг. Баронесса с Вольгой, не сговариваясь, утомленно подняли глаза к небу. Если молодой волшебник думал, что Лукреция отступит перед угрозой утюга, то сильно ошибался. Аристократка как ни в чем не бывало взяла железного монстра в руки и без тени колебания шагнула через границу. Проверять надо было все варианты, в том числе и возможность, что волшебные предметы выносил простой смертный, не только волшебник. Уже после первого шага пожилая дама поняла, что дальше ей не продвинуться ни на сантиметр. К сожалению, в этот раз Вольга был прав — барьер надежен. Удовлетворенная полнотой проведенной проверки, она застыла в некой уютной невесомости, мягко ограничивавшей движения, и старалась принять наиболее достойную позу из всех возможных, когда в руках у тебя утюг весом в три килограмма, чтобы спокойно ждать освобождения. Ждан и его наставник с видом котов, только что урвавших сметаны, смотрели на баронессу, замершую в воздухе с массивным предметом домашней утвари в обнимку. — Можно мы ее так ненадолго оставим? — с надеждой спросил вихрастый. — К сожалению, нельзя, — ответил Вольга, и в его голосе чувствовалось неподдельное сожаление. — Такая картина пропадает… — И не говори. Полчаса спустя сидевший в открытых санях Весень одарил баронессу взглядом кормящей матери, которую застали врасплох. Заметив маленький сверток у него под полушубком, Лукреция Зоненштадтская поджала губы и остановилась, так и не дойдя до саней. Как-то так вышло, что в круговерти событий она совсем позабыла, что целитель теперь обременен мелким грузом. То-то он не бегал по дому в поисках пропавшей Ланы с ее неразрешимой загадкой! Наверняка сейчас молодому волшебнику было важнее найти того, кто знает, как менять пеленки. — Откуда у тебя ребенок? Сначала баронесса подумала спросить: «Это твой ребенок?» — но вовремя себя поправила. Она хотела показаться неосведомленной, а не глупой. — У знакомых одолжил поносить, — огрызнулся Весень. — Надеюсь, вы меня позвали по действительно важному поводу. Лукреция что-то прикинула в уме. — По самому наиважнейшему, — успокоила она подростка и забралась в сани. Ждан тронул поводья, и лошадь двинулась со двора. Вероятно, целитель воспринял баронессу как еще одного сумасбродного пациента. Он хмуро оглядел ее с ног до головы, не обронив ни слова. Потом все же не выдержал и заметил: — Что-то не похоже, что вам плохо. А если вам плохо, то куда вы собрались под вечер? — Да будет тебе известно, мой вежливый друг, что прогулки на свежем воздухе улучшают самочувствие, — не моргнула глазом Лукреция. — Да все у вас в порядке с самочувствием! Что я, симулянтов не видел? — Весень вдруг резко схватил запястье пожилой дамы и также резко замер, а вместе с ним и баронесса. — Да у вас лошадиное здоровье! Лукреция с силой выдернула руку, чем вполне подтвердила его слова. — Вечно молодым кажется, что пожилые выдумывают себе болячки. Доживешь до семидесяти, я посмотрю на тебя. Целитель не ответил. Он как-то странно, с опаской продолжал смотреть на свою спутницу. Зато с облучка ответил Ждан: — И доживет! Но все равно будет считать, что выдумывают. Для волшебника семьдесят лет не возраст. Страшно подумать, сколько лет Вольге! Вы его не спрашивали? А то он нас за нос водит. — Что? — не поверила своим ушам Лукреция. — Я говорю, не спрашивали его, сколько ему лет? — Не спрашивала, — ошарашенно ответила баронесса. — Я думала, ему лет тридцать — сорок. — Э-э-э, да он полвека только домом на Калиновой улице заправляет, а что было до этого — тьма и сплошные вопросы. Тпр-ру-у, приехали! — Зачем мы здесь?! — с ноткой паники в голосе спросил Весень. И его можно было понять, потому что сани остановились ровнехонько напротив домика лекаря. — За лекарством, — уверенно заявила пожилая дама и посмотрела на своих молодых спутников самым невинным из своих взглядов. — Я туда не пойду! — Если бы не младенец за пазухой, Весень бы непременно скрестил руки на груди, как упрямый подросток. — Как хочешь, а я пойду, — сказала леди Лукреция и оперлась на вовремя подставленную руку Ждана, вылезая из саней. Уточнять, что целитель должен остаться там, где сидит, она не стала. И так дождется из чистого любопытства. Вернулась баронесса быстро и, прежде чем сесть на свое место, плюхнула Весеню на колени связку из двух фолиантов. — Вот, прочтешь на досуге, — безапелляционно заявила она. — Потом вернешь лекарю, я взаймы взяла ненадолго. Разговор с лекарем у аристократки вышел короткий: она попросила у него книги по медицине, и он их ей с радостью одолжил. Видимо, давно руки чесались впихнуть сии знания целителю-самоучке, пока тот строил из себя великого волшебника, который превыше всех смертных наук. Парнишка посмотрел на нее недоуменно. — И не поду… — Не умеешь читать? — сочувственно покачала головой Лукреция — более сердобольной старушки во всем свете не сыщешь. — Да умею я читать! — Тогда в чем проблема? — Чем мне, волшебнику, может помочь человеческая медицина? Вы же не предлагаете мне лопухи сушить и в ступках толочь? Неожиданно даже для себя пожилая дама рассердилась, сквозь личность баронессы пробился голос Ланы, в теле которой она провела большую часть дня. — И будешь толочь, если понадобится! Ты дурак или прикидываешься? — на грани вопиющей грубости спросила она. — Мне только сегодня эта девочка в гигантских валенках рассказывала, что у вас там произошло с отрубленной рукой. И после этого тебе совесть позволяет отмахиваться от предложенной помощи? Да ты хвататься должен за любую книгу, до которой можешь дотянуться! И обивать пороги людей, которые лекарством занимаются дольше, чем ты живешь на свете! Весень побледнел до оттенка снега, процедил сквозь зубы несколько слов — которые, к счастью, Лукреция не поняла, потому что титулованная бабушка такой лексике ее не учила, — и немедленно выпрыгнул из саней. — Ну вы рубанули! — прокомментировал Ждан, глядя в спину удаляющемуся целителю. — Догнать его? — Да никуда не денется, — абсолютно ровным голосом ответила баронесса. — Лучше покажи его комнату, когда приедем. — Зачем? — Как зачем? Книги-то он здесь бросил. Потом жалеть будет, но извиняться не придет из гордости. Если спросит, скажешь, ты положил. На какие только ухищрения не приходится идти, чтобы сделать людям добро. — Волшебникам. — Волшебникам-недоучкам в особенности.