– Дорогуша, я не чушь несу! А помочь тебе пытаюсь, как ты и просила! До какого срока возможен аборт? На том конце повисла тяжёлая тишина. Потом я расслышал еле заметное шуршание и напряжённое дыхание: – До двенадцатой недели. – А потом? – Что потом? – Блин, Элла, не тупи! Я в жизни не связывался ни с одной беременностью и понятия не имею, что и как. Нам нужно выяснить, на каком сроке твой папаша уже не сможет повлиять на появление ребёнка. – А… Ты про это… – Ну и? – Нет такого срока, Демид. В любой момент можно вызвать преждевременные схватки… – Этого я и боялся. – Что мне делать? – А дружок твой что думает? – Сказал, что пойдёт до конца. – Пространное заявление. Ладно. Наверное, вам обоим есть смысл молчать хотя бы до двенадцати недель. – А потом? – Пока не знаю, куколка. Мне надо подумать. Раз уж вы не удосужились. – У меня токсикоз. Что будет, если отец заметит? – голос Эллы с каждой следующей фразой звучал всё отчаяннее и тише. – Не появляйся в Москве. Придумывай любые поводы, чтобы ещё полтора месяца не прилетать домой. Не знаю, сессии, проекты, ковид – что угодно. Делай вид, что собираешься, но в последний момент сдавай билеты или обменивай на более поздние даты. Чем дальше ты от отца, тем лучше. – Постараюсь, – всхлипнула она в трубку. – Спасибо тебе. – Пока ещё не за что. Как пойму, что вам делать, позвоню. Держи телефон при себе. – Хорошо… Вот это прикол… Я и подумать не мог, что парочка студентов вдруг решится настолько кардинально действовать. Зачать ребёнка. Назло договорённостям и миллиардам. Как бы не грохнули этого Егора… Я заглянул в рабочие переписки юристов моего отца и Эдуарда Пахомова. Работа кипела полным ходом. Понятное дело, за месяц такие вопросы не решаются… Но чем дольше оттягивать с новостями, тем громче будет орать Пахомов. Да и отец явно не в восторге окажется. Объезжая клиенток с весенними поздравлениями, я прокручивал в голове различные сценарии того, что произойдёт, когда Элла расскажет папочке о будущем внуке. Всё сводилось к одному… «Откладывайте кэш. Часть наличкой, часть на какую-нибудь левую виртуальную карту. Соберите все свои документы и самые важные вещи по минимуму, чтобы в любой момент схватить рюкзак и сбежать. Пока всё. И никаких импровизаций без моего ведома!» – отправил сообщение жёнушке, вернувшись под вечер домой. «Ок!» – прилетело в ответ. «Удаляй всю переписку со мной. Чтобы не было ни единого шанса на случайный факап!» Немного выдохнув, я переоделся, аккуратно размял левое плечо и голеностоп, принял прохладный душ и улёгся пораньше спать. * * * Олеся – Олеся Викторовна. Услышав голос директрисы уже на самом выходе из школы, я подняла глаза к небу и мысленно взмолилась лишь об одном: чтобы та не выстрелила в спину… – Да, Ангелина Бенедиктовна? – мило улыбнулась ей, сделав вид, будто даже не догадываюсь о теме нашей предстоящей беседы. – Я, конечно, всё понимаю. Вы у нас самая юная преподавательница. И совсем недавно влились в коллектив, – прозрачно-ледяные глаза за изящной оправой будто рентгеном просвечивали меня насквозь. – Э… – Так вот, моя дорогая. Исключительно в честь праздника я сделаю вид, будто утреннее происшествие не является поводом для вашего увольнения. Мне резко захотелось упереться рукой в стену или схватиться за что-нибудь, потому что ноги стали абсолютно ватными, а все внутренности сжались от страха. Улыбка сама собой померкла, и я наверняка выглядела ничем не лучше какой-нибудь провинившейся в недостаточной прилежности ученицы. – Спасибо, Ангелина Бенедиктовна… Я клянусь, это и для меня было внезапностью. Я прекрасно знаю внутренние правила… – Вот и попытайтесь их более не нарушать! Это, конечно, невыносимо сложно, но я пока ещё верю в трезвость вашего рассудка, – не дожидаясь моего ответа, Садовникова, как и всегда, бесшумно развернулась и царственно последовала в направлении своего кабинета. – Божечки… – ноги окончательно подкосились, и я с облегчением привалилась плечом к стене. – Убить бы тебя, Макаров… Праздничное утро началось с появления Лены у меня на пороге. – Я на часок! – она бескомпромиссно шагнула внутрь, как только я, сонно позёвывая, открыла дверь. – Потом косметолог, массажист и шопинг перед свиданием! – Чего? – безуспешно борясь с шёлковым пояском халата, я хмуро плелась за Плотниковой на кухню, где та уже достала из бумажного пакета бутылку шампанского, сыр, фрукты и прочие закуски. – На ужин, говорю, меня позвали! – она расплылась в довольной хищной улыбке. – Ого… Кто же? – я достала фужеры и тарелки, смирившись с алкогольно-праздничным завтраком. – Клиент. – А тебе разве можно… с клиентами? – Можно, только осторожно! – под звонкий щелчок пробки расхохоталась Лена. – Это ты у нас мастер стремительных увольнений. – Ха-ха два раза, – буркнула я в ответ, но присесть за стол не успела, потому что в дверь снова позвонили. – Ты кого-то ждёшь? – Нет… – А мама? Раздался ещё один звонок. – Я еду к ней в обед. На пороге стоял курьер с точно таким же, как и вчера, букетом белых тюльпанов. – С праздником! – улыбнулся юноша. – Распишитесь, пожалуйста. Я кое-как черканула свой автограф и неловко подхватила охапку цветов: – Спасибо… – Это тоже вам. Хорошего дня! – курьер протянул мне подарочный пакет и сбежал по ступенькам в подъезд. – Кто там? Что там? – раздался жизнерадостный голос Плотниковой. – Да так… Я глянула в записку в цветах: «Возвращаю должок!» В пакете же поблёскивала бутылка белого вина… – Ого!!! – Блин, Лена! – я от неожиданности чуть всё не выронила. – Это от кого? – не обращая внимания на моё негодование, она выхватила у меня из рук букет. – Ни от кого. – Это Макаров!!! – Уймись, – я отхлебнула холодное шампанское и чуть не чихнула от ударивших в нос пузырьков. – А Я ГОВОРИЛА! – торжествующе упёрла руки в боки моя шальная подруга. – Нужен расклад!