– Жданова, ты чего? Откуда страх в твоём голосе? Конечно же всё будет отлично! – Только не говори, что уже по картам проверила. – Нет! Без разрешения расклады не делаю. Макарову хоть позвони. – Зачем? – Мне кажется, он должен быть в курсе процесса. Всё-таки он отец. И старается. – Ладно. Но вместо этого я отправила ему короткое сообщение: – Привет. Была на УЗИ, всё нормально. Потом, немного поколебавшись, сфотографировала снимок и отправила его следом. Демид перезвонил мгновенно: – Он уже такой большой?! – Десять сантиметров. – А… Просто на снимке кажется… Прикольно. И руки-ноги уже. Я не удержалась от смешка: – Там всё уже есть. И внутренние органы, и конечности, и даже голова. – Ну хватит стебаться. Не каждый день такое увидишь… А пол уже известен? – Нет. Скажут на следующем УЗИ. – Ясно… Слушай, а это… – Демид кашлянул. – Ты… Ты имя будешь сама выбирать? Или можно поучаствовать? «Началось…» – я подняла глаза и задумчиво засмотрелась на неторопливый транспортный поток. – Не знаю. Присылай варианты. Если что-то понравится, выберу. – Спасибо. – Но может и ничего не приглянуться. Не обольщайся. – Само собой. – Ладно, мне пора. – Конечно. Ты на машине? – Да. – И как тебе? Нормально едет? Рулится? – Да, всё отлично. Спасибо. – Хорошо. * * * Первое сентября началось лёгким моросящим дождиком, но к началу торжественной линейки тучи разбежались, и я наслаждалась тёплыми лучами солнца, стоя рядом со своим десятым классом в ожидании вступительной речи директора. Ангелина прошла позади учеников, мимолётно погладив меня по спине и мило подмигнув. Я не смогла не улыбнуться ей в ответ, испытывая искреннюю благодарность за её отношение ко мне. Пока она говорила с невысокой сцены об очередном учебном годе, представляла новых учителей и озвучивала шикарную статистику по поступлению наших выпускниц в вузы, я меланхолично разглядывала школьный двор, начинавшие желтеть берёзы, покрасневшие аккуратные канадские клёны, увешанные продолговатыми шишками голубые ели и… восторженную ухмылку на лице… Макарова в стильных солнцезащитных очках, стоявшего позади родителей и махавшего мне рукой, в которой покачивалась бессменная охапка белых тюльпанов. – Тебе очень идёт это платье! – следом пришло от него сообщение. Я закатила глаза и безнадёжно качнула головой. – Ты вообще самая красивая классуха из всех, кого я видел за свою жизнь. – Классуха?! – Я любя, милая. – Макаров, зачем ты приехал? – Поздравить с началом года. Ангелину на сцене сменила глава родительского комитета. Я попыталась вслушаться в смысл её речи, но продолжала чувствовать на себе взгляд Демида. Следом слово взяла завуч в компании некоей дамы из министерства образования. И всё это время мои скулы румянились под визуальной атакой Макарова. – Я скучаю. Скрипнув зубами, сжала губы и снова негодующе посмотрела на него, почти вслепую набрав ответ: – Не с кем вино пить? – Да. Потеря потерь. Особенно когда настаёт момент обниматься. – Демид, хватит. – Зеленоглазка, вернись ко мне. Я мудак, но хочу исправиться. – Мудака с меня достаточно. Исправишься – поговорим. – О, у нас прогресс? Ты больше не говоришь «нет»? – Но и ты пока всё ещё мудак. – Давай поговорим. Я хочу тебе всё объяснить. – Я пока не готова к разговорам. – Только к подарочкам? – в конце белозубо улыбалась рожица эмоджи. Чуть не выругавшись, я посмотрела на Демида и демонстративно убрала телефон в сумку, не посчитав нужным отвечать. Он стащил с носа очки и виновато склонил голову набок, криво улыбнувшись. Я отвернулась к сцене и до самого конца линейки больше не реагировала на его присутствие. Потом я со своими девочками прошла в класс, где мы на протяжении часа обсуждали план на учебный год. Я предупредила их, что зимой наше недолгое сотрудничество прервётся, но я всё же постараюсь проявить к ним максимум заботы. В честь первого сентября вечером у нас был запланирован поход в театр имени Ермоловой на премьерный спектакль «Дубровский» в новом прочтении от молодого, но уже активно обсуждаемого режиссёра. Я напомнила им о времени, проследила за тем, чтобы все мои подопечные вернулись к родителям и сопровождающим, и с охапкой букетов побрела к своей машине. На моё счастье Макаров больше нигде не мелькал. А белые тюльпаны покоились у меня на капоте. Прихватив и их, я сложила все цветы на заднее сиденье и отправилась домой, чтобы немного передохнуть перед спектаклем. * * * Демид Я дебил. Интуиция подсказывала, что после обнадёживающего «поговорим» нужно было выдержать паузу и закрепить успех. Но по-идиотски пошутить – это ведь святое… Олеся обиделась и сделала вид, что перестала меня замечать. Я проторчал на грёбаной линейке до самого конца, с трудом выдерживая на себе тяжеленный взгляд седой ведьмы, этой железобетонной директорши, и понял, что идти следом за Олесей в здание школы было слишком опасно для здоровья. Пройдя вдоль ограждения, я нашёл машину зеленоглазки и положил букет на лобовое стекло в призрачной надежде, что его не сопрут до её возвращения. Глянул внутрь, улыбнулся. На зеркале заднего вида висел милый ароматизатор в виде рожицы Шекспира. На заднем сиденье лежал аккуратно сложенный клетчатый плед, а рядом с ним – пакет из магазина брендового нижнего белья. Я зажмурился, сморщив нос. Жутко хотелось прикоснуться к Олесе. Заобнимать её, надышаться запахом её кожи и волос. Я скучал по ней на уровне всех органов чувств. Даже представить себе не мог, что какая-либо женщина в мире была способна вот так лишить меня покоя, влезть под кожу и вышибить мозги. А потом по моей же вине оказаться такой недосягаемой… * * * Олеся После душа я долго рассматривала себя в зеркале. Тело стремительно менялось. Свою скромную двоечку я в жизни не представляла увеличившейся настолько. Нет слов, выглядела «беременная» грудь крайне аппетитно. Кожа даже внешне казалась значительно мягче. И на ощупь тоже стала другой. Живот. Я повернулась боком. Выпрямилась. Кажется, даже несмотря на небольшой срок, было видно. Совсем немного. Чуть ниже пупка. Я приложила ладони и прислушалась к собственным ощущениям. Где-то внутри меня росла новая жизнь, пока очень тихо и незаметно. Я неуверенно улыбнулась сама себе: правильно ли я поступила? Да. Несомненно. Было ли мне страшно за будущее? Теперь, когда Макаров знал о малыше, уже не очень. Было ли мне страшно за процесс беременности и надвигавшиеся роды? До чёртиков… Жизнь уже никогда не станет прежней. Я не стану прежней. Перспективка назревала сложная. Пытаться быть счастливой в одиночестве. Ждать встречи с новой любовью. Простить Демида? Я всерьёз задумывалась о том, чтобы всё-таки выслушать его дурацкие доводы. Но вот так взять и с лёгкостью предать себя, свою душевную боль после его свинского поведения? С трудом выдохнув через рот, я пресекла все мысли о Макарове и сосредоточилась на внешнем виде. Высушила волосы, немного подкрасилась, нанесла увлажняющий крем на грудь, живот и бёдра.