Три стрелы вонзились в упыря, одна даже в голову, но мертвец не замечал их. Не переставая яростно реветь, Гурдун шагнул к бывшим товарищам, орки попятились. Грянул ружейный выстрел. Огсбургец пальнул из аркебузы, но промазал. Выругавшись, граф достал шомпол и принялся лихорадочно заряжать ружье. – Нужно бить в упор! – Вдев бракемарт в ножны, я выхватил из кобуры второй пистоль и направился к упырю. Страха почти не было, скорее азарт боя. Позади пыхтел толстяк. Когда поравнялись с орками, Акан выстрелил, его пуля разбила неупокоенному челюсть. Меткий выстрел отбросил голову нежити назад, согнув шею неестественным образом, я даже подумал, что упырю конец. Но нет, тот снова поднял голову и посмотрел на нас глазами с почерневшими белками без зрачков. Взор неупокоенного обдал волной страха. Рычать Гурдун более не мог, развороченная пасть издавала лишь булькающие звуки. Не думая, чтоб не потерять решимость, я шагнул навстречу мертвецу. Еще шаг, и два выстрела: я попал один раз из двух. Голова упыря снова откинулась, он отступил назад, что позволило выхватить два новых пистоля. Упырь поднял изувеченную парой выстрелов морду и посмотрел на меня одним целым глазом. Два выстрела грянули одновременно, я попал дважды, и оба раза в голову, которую снова отбросило назад. Неупокоенный отступил на пару футов и рухнул в воду. Упырь лежал не шевелясь и не издавая более ни звука. Я оглянулся. Орки, толстяк и имперец тяжело дышали, как будто пробежали пару лиг. Манрок схватился за руку чуть выше локтя, из-под левой ладони вождя текла кровь. Опустив лук, эльф переводил взгляд то на Морока, то на затихшего упыря. Перворожденный оказался единственным среди нас, чье лицо не выражало эмоций, дышал он тоже ровно. Манрок выругался и, одарив эльфа тяжелым взглядом, раздал своим распоряжения: – Уртак, ты в лагерь и живо переодевайся. Нарваг и Болг, сторожите Гурдуна, а Ивур пусть перевяжет меня. Вождь клана отошел на десяток шагов от берега, пара орков вновь направила на неупокоенного подобранные с земли рогатины. Достав бинты, один из орков склонился над раненым. Толстяк и я также убрались от воды и принялись за разряженные стволы. – Не задергается вновь? – приглаживая растрепанную бородку, рядом присел на корточки Геринген. Его аркебуза уже готова. – Вряд ли, – работая шомполом, ответил Рой, – Николас хорошенько разнес ему башку. Против неупокоенных только так нужно, ну или обезглавить, коль получится, а потом похоронить. Сейчас орки оклемаются, и упокоим Гурдуна окончательно. – Довелось слышать, что в Марке, – полковник произнес сокращенное название огсбургских владений в Сумеречье, – в таких случаях тоже отсекают голову. – Как видишь, и здесь так же, – ответил Акан. Я ожидал, что после упоминания империи толстяк неодобрительно взглянет на пленника, но Рой не подал виду, что его хоть как-то задевают слова полковника. Вообще, с нашей повторной встречи под Дорноком он ни разу не обозначил свое отношение к огсбурскому вторжению. – Чего эльф задумал? – Генрих указал на перворожденного. Пленник обычно держался особняком и был немногословен, но после схватки с упырем разговорился. Мне подумалось, что у графа прибавилось седины; похоже, с нечистью он встретился впервые. Видать, сам не из Марки. Большинство людей южнее Долгого хребта считают страшные истории про Сумеречье сказками. Крик приблизился к оркам и протянул вождю нож. – Показывает, что надо ломать древко, – Рой взялся за второй пистоль, – иначе не вытащить. Наконечник стрелы зазубренный. Вождь орков мотнул головой. Движение отдалось болью в раненой руке. Глядя исподлобья на перворожденного, Морок процедил проклятие. Скривив презрительно губы, Крик спрятал нож и, демонстративно повернувшись к оркам спиной, направился за своими стрелами. – Кровь и песок! – Имперец вскочил, чтобы не пустить эльфа к упырю, однако не успел помешать. Внешне совершенно спокойный эльф нагнулся к мертвецу, чтобы выдернуть из него четыре стрелы. Орки подняли рогатины, словно приготовились разить копьями, только вот неясно кого – неупокоенного, рядом с которым в опасной близости появился живой, или все же эльфа. Манрок бросил воинам пару фраз на орочьем языке, и наконечники копий опустились; Нарваг и Болг все-таки направляли копья на эльфа. Хороши же мои проводники… Готовы в любой миг вцепиться друг другу в горло! Хоть бы Манрок смог удержать своих воинов в узде, они точно не забудут неудачный выстрел Крика. Повязка на руке вождя напиталась кровью. – Надо звать Велдона, – пробормотал я, вспомнив о лечебной магии святого отца. Без нее Манроку придется туго. – Идет, – растянул лицо в улыбке толстяк, – легок на помине. Не говоря ни слова, инквизитор последовал прямиком к телу Гурдуна, неупокоенные-то – по его части. Эльф поспешил убраться. Крик и его хозяин, гном Барамуд, держались подальше от церковника на всем протяжении похода. Монах достал серебряное Распятие. – Отец Томас! – Манрок решительно окликнул инквизитора. – Мы сами проводим нашего брата в последний путь. По завету предков! Инквизитор смерил вождя долгим взглядом черных глаз, однако орк не отступил, выдержал взор церковника. Томас Велдон спрятал крест в рукав темно-коричневой рясы, которую носил поверх горской куртки. Теперь внимание монаха переключилось на окровавленную повязку на руке орочьего вождя. Акан Рой едва слышно чертыхнулся. – Хорошо хоть эти собачиться не начали, – произнес он. Монах подошел к вождю почти вплотную. – Тебе надо помочь, – сказал он, – кровотечение не остановится, пока стрела в плече. Морок недоверчиво посмотрел на инквизитора. – Веруешь ли ты? – продолжил отец Томас, он снова вытащил серебряный крест. Орк шумно вздохнул: – Верую. Только Бог Отец и Бог Сын – не мои боги. Томас Велдон посмотрел куда-то вдаль и снова спрятал Распятие. – «А для язычников милости Твоей нет», – не глядя перед собой, монах процитировал Священное Писание и направился обратно в лагерь. Воины Манрока нехорошо косились на инквизитора. Очень нехорошо. – Проклятье! – тихо прорычал Рой. – Зря они так! – Кто? – Да оба! – в сердцах произнес толстяк. – Не до жиру, быть бы живу. Мы в Запустении, а они надумали мериться верой! Морок, ну ты-то чего? Орк отмахнулся здоровой рукой: – Сами справимся. Чем шуметь, помоги лучше. – Я-то помогу, – толстяк сплюнул и потянулся к фляжке на поясе, – токмо бренди на тебя, упрямца, жаль. Имперец присоединился к паре орков с рогатинами; граф сказал, что пусть неупоконенный только шевельнется, и он сразу стреляет; а я и Рой занялись раной Манрока. Вернее, горец занялся. Я лишь смотрел и размышлял о безрадостных перспективах нашего отряда. Рой срезал рукав куртки, напитавшийся кровью орка, затем снял повязки и обильно смочил рану бренди. – Стисни зубы, Морок. Гард, держи его руку, а ты, Ивур, следи, чтобы он не упал, если потеряет сознание. Толстяк взялся за древко стрелы. Она не очень глубоко вошла в руку, но назад не выдернуть. Вождь закрыл глаза. Рядом вновь появился невозмутимый Крик; эльф ждал свой наконечник. Если бы мысли орков могли убивать… – Готов? Когда орк кивнул, Акан резко и сильно толкнул стрелу вниз. Орк закричал и потерял сознание на три удара сердца; хорошо, Ивур не сплоховал и подхватил вождя. Однако Рой мучил орка не зря – стальной наконечник проткнул плоть и полностью вышел наружу. – Терпи, – предупредил толстяк. Морок снова кивнул, и Рой толкнул стрелу, чтобы с той стороны показалось древко. Орк простонал, но на сей раз чувств не потерял, хотя боль испытывал сильнейшую. Теперь древко торчало по обе стороны руки. Нож толстяка сточил дерево, отделив металлический наконечник, и Рой снова дернул стрелу, уже в обратном направлении. Все! Окровавленная деревяшка полетела прочь. Манрок вымученно улыбнулся и поблагодарил Роя. Чертов орк! Хорошо досталось? Все потому, что взбрыкнул! Вон оно как без магии инквизитора! Чертов монах! Чертов эльф! Я иду в сердце Запустения в окружении людей и нелюдей, половина из которых ненавидят друг друга, и все не доверяют остальным. За исключением Роя и Манрока, наверное, но те на коште у покойного Антуана, а я подозревал кардинала в совершенно определенных распоряжениях насчет вора Николаса Гарда. Разъярился я не на шутку и в мыслях еще долго проклинал бы судьбу, но со стороны лагеря вдруг раздался выстрел. Мы поспешили к ночной стоянке. Глава 2 Опасное место Посреди стоянки лежал Уртак. Остекленевшие глаза немолодого орка смотрели на небо, из располосованного горла текла кровь. Над ним навис Томас Велдон, он осенял мертвого знамениями и читал молитву. Гном, эльф и арнииец с оружием в руках – словно приготовились к бою – окружили церковника и убитого. Крик снова натянул тетиву, гном сжимал пару пистолей, а лейтенант с аркебузой наперевес вертел головой. – Во имя Господа нашего… Лицо Морока исказилось от ярости. – Не приближайтесь к деревьям, – бросил через плечо арниец. – Она скрылась там! Алиса! Он говорит об Алисе! Кровь и песок! Она начала убивать! С уст Генриха фон Герингена слетели незнакомые слова; кажется, он выругался на огсбургском наречии. Имперец тоже понял, что вернулась убийца из ночного тумана.