– И подумать только, – пробормотал я, – как ловко ты меня обманул! – С твоей помощью, – сказал Раффлс, смеясь. – Если бы ты проверил расписание поездов, то узнал бы, что утреннего поезда попросту нет, а ведь я и не говорил, что поеду утром. Но я хотел обмануть тебя, Банни, и признаю это… но это все было ради успеха! После этого я провел не самые приятные полчаса в своей жизни, пока меня транспортировали. У меня были с собой свеча, спички, и я много читал. В хранилище было вполне неплохо, пока не случился тот неприятный инцидент. – Поделись со мной, дорогой друг! – Для этого мне нужен еще один «Салливан»… спасибо… и еще одна спичка. Неприятный инцидент был в том, что мне послышались шаги снаружи, и в замке повернулся ключ! Я был занят взломом замка на одном из сундуков. Я едва успел погасить свечу и спрятаться за ним. К счастью, тот ящик оказался достаточно большим, чтобы меня не было видно, его содержимое я покажу чуть позже, там были драгоценные камни. И все-таки пасхальные праздники прошли для нас довольно удачно, я даже не мечтал о подобном улове. Его слова напомнили мне о газете «Пэлл Мэлл», которую я читал в бане и которая лежала сейчас в моем кармане. Я выудил ее, бумага уже сморщилась и раздулась от жара, и передал Раффлсу, указывая большим пальцем на статью об ограблении. – Восхитительно! – сказал он, прочитав ее. – Грабителей было больше одного, да еще и проникли они через угольный подвал! Я оставил там достаточно свечного сала, чтобы эти плиты как следует прокоптились. Но если рассуждать здраво, то ясно, что через тот ход, Банни, не пролез бы и восьмилетний мальчишка. Пусть они продолжают разрабатывать эту теорию в Скотланд-Ярде! – А как насчет того парня, которого ты ударил? – спросил я. – Это совсем на тебя не похоже, Раффлс. Раффлс задумчиво пускал кольца дыма, лежа на диване, его черные волосы разметались по подушке, от света, падавшего на него, черты лица заострились. – Я знаю, Банни, – начал он с сожалением. – Но такие вещи, как любой поэт скажет, действительно неизбежны. Мне потребовалось пару часов, чтобы выбраться из хранилища. Третий час я посвятил безобидной имитации того, что кто-то забрался через подвал, и вдруг услышал шаги. Некоторые из нас, возможно, даже убили бы сторожа, другие залезли бы в какой-нибудь угол, из которого не было бы пути отступления. Я оставил свою свечу там, где она была, подкрался к бедолаге, прислонился к стене и ударил его, когда он проходил мимо. Признаю, что это был подлый удар, но тот факт, что пострадавший уже рассказал о произошедшем, свидетельствует, что я сознательно не вложил в него много сил. Он осушил свой бокал и покачал головой, когда я подошел к нему с графином. Раффлс показал мне фляжку, которую носил в кармане. Она была все еще почти полной, и я понял, что он мог быть наедине с этой самой фляжкой все праздники. На Пасху или в другой праздник, если бы я подвел его, ему бы пришлось пойти на все, чтобы выбраться оттуда. Но риск был огромным, и я с радостью почувствовал, что все сделал верно. Что касается трофеев, обнаруженных Раффлсом в хранилище моего банка на Пасху – без восторгов или чрезмерных подробностей могу сказать, что их ценность была достаточной для того, чтобы я присоединился к Раффлсу во время его отсроченных каникул в Шотландии. Более того, полученная сумма позволила ему регулярно играть в крикет за «Мидлсекс» все следующее лето, за это время он сыграл больше, чем за несколько прошлых сезонов. В общем, его затея оправдала себя в моих глазах, несмотря на излишнюю (но неизменную) секретность, которую я так не любил. Даже сейчас, вспоминая об этом, я восхищаюсь его находчивостью; мой единственный упрек ему касался фантомного Кроушая. – Ты позволил мне думать, что он вновь нацелился на нас, – сказал я. – Но я так понимаю, что ты даже не слышал о нем с того самого дня, когда он сбежал через твое окно. – Я даже не думал о нем, Банни, пока ты не пришел ко мне и не вложил эту мысль в мою голову своими словами. Моя цель заключалась в том, чтобы ты искренне беспокоился за мои тарелки. – Конечно, я понял это, – возразил я. – Но мне кажется, что ты слишком вошел в роль. Зачем было писать столь очевидную ложь об этом мерзавце? – Ни одной лживой строчки, Банни. – А о «принце среди профессионалов», который был неподалеку, когда ты уехал? – Мой дорогой Банни, но ведь это чистая правда! – воскликнул Раффлс. – Да, признаю, было время, когда я был лишь любителем. Но после того, что я проделал в банке, я считаю себя профессионалом среди профессионалов. И пусть сомневающиеся для начала превзойдут мой трюк! Отдых Я не видел Раффлса уже месяц или даже больше, и мне был нужен его совет. Моя жизнь была отягощена тем, что в нее вторгся мерзавец, который приобрел мою мебель на Маунт-стрит, и я понимал, что, только живя в другом месте, смогу удержать вульгарного злодея от проникновения в мою квартиру. На это нужны были средства, но мой баланс в банке нуждался в очередной инвестиции от Раффлса. Несмотря на это, он исчез с лица земли, и гораздо успешнее меня. Был август. Он ни разу не играл в крикет после июля и его место в «Мидлсекс» занял юнец-теоретик без должной практики. Напрасно я искал его на поле и в списках игроков, его не было даже там, где он обычно предпочитал завершать сезон. Крикетные матчи проводились регулярно, но нигде не оказалось упомянуто волшебное имя А. Дж. Раффлса. Ничего не было известно о его местонахождении и в Олбани. Он не оставил никаких инструкций о приходящих ему письмах ни там, ни в клубе. Я начал опасаться, что с ним случилось что-то плохое. Я просматривал сводки об арестованных преступниках, вглядываясь в лица, изображенные в воскресных газетах. Каждый раз я с трепетом искал там Раффлса, но не находил. В газетах не появлялось ничего интересного, что могло бы пролить свет на то, чем занимался Раффлс. Я не буду отрицать, что о своем благополучии я беспокоился чуть больше. Но для меня было двойным облегчением, когда Раффлс подал первый характерный признак жизни. Я наведался в Олбани в пятидесятый раз и уже возвращался по Пикадилли, преисполненный отчаянием, когда какой-то разгильдяй подошел ко мне и поинтересовался: верно ли, что меня зовут Банни? – Тогда это вам, – передал он мне смятую записку, услышав утвердительный ответ. Письмо от Раффлса. Я разгладил клочок бумаги и прочитал пару строк, наспех нацарапанных карандашом: «Встретимся у Холланд Уолк. Приходи, как стемнеет. Жди меня там, пока не приду. А. Дж. Р.» И это все! После всех этих недель он написал лишь несколько слов, не свойственным ему неразборчивым почерком, явно в спешке! Но это так похоже на него! Я больше не беспокоился о таких мелочах, но не любил его манеру скрывать все до последнего, и от этого меня захлестнуло негодование. Я поднял глаза от таинственного послания и удивился, увидев, что не менее таинственный посланник исчез – в манере, которая как нельзя лучше подходила всему делу. Этот посланник, однако, оказался первым, которого я увидел под деревьями у Холланд Уолк в тот вечер. – Видел его? – заговорщически спросил он, выдувая едкое облако из своей ужасной трубки. – Нет, еще нет, и я хочу знать, где вы его видели, – ответил я строго. – Почему вы убежали, как только вручили мне его записку? – Приказ, приказ, – был его ответ. – Я не такой человек, чтобы идти против приказов, это ничем хорошим не закончится, а я не дурак, я всегда держу язык за зубами. – Кто вы такой? – ревниво спросил я. – И кем вы приходитесь мистеру Раффлсу? – Тише ты, Банни, не говори всему Кенсингтону, что я в городе! – ответил оборванец, превращаясь у меня на глазах в Раффлса. – Вот, возьми мою руку… я не такой дикий, как выгляжу. Я не в городе, не в Англии, и вообще меня нет на Земле, это должно быть известно всем, кроме тебя. – Тогда где ты, – спросил я, – между нами? – Я нашел дом на праздники, где я отдыхаю. Можно сказать, что я в санатории. Почему? О, по многим причинам, мой дорогой Банни, среди прочего у меня давно есть желание отпустить бороду. Под следующим фонарным столбом ты и сам согласишься, что у меня это получается, и весьма неплохо. Ты не знаешь этого, но в Скотланд-Ярде есть один довольно проницательный человек, он наблюдает за мной дольше, чем мне бы того хотелось бы. Я видел его сегодня утром у Олбани. Именно тогда-то я и увидел тебя и написал пару строк. Если бы он заметил, что мы разговариваем, он бы сразу понял, кто я. – Значит, ты скрываешься здесь! – Я предпочитаю говорить «отдыхаю», – ответил Раффлс, – и это правда, я не делаю ничего больше. У меня есть меблированный дом, в то время как никто другой не мечтал бы арендовать подобный дом в городе, и мои соседи не знают, что я в нем живу, хотя нужно сказать, что вряд ли кто-то из них дома. У меня нет слуг, и я делаю все сам. Я словно развлекаюсь на необитаемом острове. Не то чтобы я много работал, потому что я действительно отдыхал, большую часть времени читал и прочитал столько книг, сколько и за несколько лет не осилил. Забавно то, Банни, что человек, в чьем доме я живу, является одним из надзирателей в тюрьме Ее Величества, а его кабинет – просто музей криминолога. Было довольно забавно смотреть его глазами на себя. – Но, конечно же, ты делаешь какие-то физические упражнения? – спросил я, потому что он вел меня на высокой скорости по дорожкам, усеянным опавшей листвой, по Кэмпден-Хилл, и его шаги были легкими и быстрыми. – Лучшие упражнения, которые я когда-либо делал в своей жизни, – сказал Раффлс, – и ты никогда не догадаешься какие. Это одна из причин, почему я сменил свой наряд на этот потрепанный костюм. Я следую за кэбами. Да, Банни, я выхожу из дома в сумерки и бегу за ними с Юстона или Кингс-Кросс. Конечно, я предварительно оцениваю мой кэб и часто преодолеваю расстояния в три или четыре мили всего за шиллинг или меньше. И это не только держит в тонусе мышцы ног; если ты понравился пассажиру, то он позволит тебе донести его багаж вверх по лестнице. Я побывал внутри многочисленных просторных апартаментов, и заметки, которые я там сделал, наверняка пригодятся нам осенью. С новыми домами в Роутон, Банни, моей приобретенной бородой и хорошо проведенным отпуском, я надеюсь, что у нас выдастся прибыльный осенний сезон, прежде чем сумасбродный Раффлс вновь появится в городе. Я почувствовал, что настало время поделиться с ним своим намного более плачевным положением дел. Но мне не понадобилось перечислять и половину своих проблем. Раффлс мог быть излишне самоуверенным, как многие менее приятные люди общества, но мне совсем не претила эта черта его характера. Совсем наоборот, недостатки показывали, что он тоже несовершенен. Его эгоизм также был непостоянен, он был скорее плащом, который Раффлс мог отбросить быстрее, чем любой другой человек, – как и сейчас, после того, что я ему поведал. – Банни, ты сообщил мне об этом как нельзя кстати! – воскликнул он. – Ты должен пойти со мной, и мы оба заляжем на дно. Только помни о том, что я сказал тебе: мы на отдыхе. Я хочу сохранить абсолютную тишину, как если бы я жил там один. Что скажешь, Банни, если мы дадим обет молчания? Ты согласен? Хорошо, тогда вот улица и вот дом. Это была тихая маленькая улица, которая располагалась на небольшом живописном холме. Одна сторона холма была монополизирована садовой стеной уродливого, но на зависть огромного особняка, стоящего на собственном участке земли. Напротив него располагались небольшие, но высокие дома, по всей улице горели лишь несколько огней в окнах, на улице – ни одной живой души. Раффлс держал курс к одному из маленьких, но высоких домов. Он располагался сразу за фонарным столбом, и я не мог не обратить внимания, что по фасаду тянется виргинская лиана почти до самых ступенек, и что окно на первом этаже расположено довольно близко к земле. Раффлс открыл входную дверь своим ключом, и мы вошли в узкий коридор. Я не слышал, как он закрыл дверь, но нас больше не освещал свет фонарей, и он легко обошел меня. – Я сейчас зажгу нам свет, – пробормотал он и ушел, но когда я попытался пропустить его, то случайно нажал спиной на один из электрических выключателей. В одно мгновение коридор и лестница оказались залиты светом, а в следующее Раффлс повернулся и бросился в мою сторону, и в одну секунду снова стало темно. Он не сказал ни слова, но в темноте я мог различить его дыхание. Ему не нужно было ничего говорить. Простая электрическая вспышка света сказала мне многое: она осветила хаос вокруг и непокрытую ковром лестницу, а эмоции на лице Раффлса, когда он прыгнул, чтобы нажать на выключатель, говорили сами за себя. – Так вот как ты въехал в дом, – проговорил я, подражая его манере говорить. – «Нашел», да уж, «нашел», как же! – Ты думал, что я снял его через агентство? – прорычал он. – Честно, Банни, я был уверен, что ты понял шутку. – Почему бы тебе не найти дом, – спросил я, – и не заплатить за него? – И зачем мне это делать, – возразил он, – в трех милях от Олбани? Кроме того, мне не было бы никакого покоя, и я правдиво описал свой отдых. – Ты на самом деле остаешься в доме, который решил ограбить? – Не грабить, Банни! Я ничего не украл отсюда. Но в остальном ты прав: я остаюсь здесь ради отдыха, о котором может мечтать любой занятой человек. – Мне здесь не будет отдыха! Раффлс засмеялся, зажигая спичку. Я последовал за ним в комнату, которая должна была быть ничем непримечательной гостиной, но надзиратель переделал ее в свой кабинет, расположив повсюду книжные шкафы, и тогда я понял, о каких книгах говорил Раффлс. Я не смог проинспектировать много. Раффлс зажег свечу и поставил ее внутрь своей шляпы, дождавшись пары восковых капель, чтобы прилепить ее. Таким образом, свет падал овалом на потолок, оставляя почти всю остальную часть комнаты в темноте. – Извини, Банни! – сказал Раффлс, садясь на письменный стол, сукно с которого было убрано, попутно расположив там же самодельный фонарь. – Средь бела дня, когда свет нельзя увидеть снаружи, у тебя будет столько искусственного света, сколько пожелаешь. Если ты планируешь писать, то рекомендую стол у камина. Тебя никто не прервет здесь. Но, к сожалению, никакого ночного света или электричества! Ты можешь видеть, что их последняя задача заключалась в том, чтобы закрепить эти ставни. Они, похоже, сняли со стола обивку, чтобы добраться туда, не наступая на сукно, но эти дурацкие ставни не закрываются до конца, и полоса, которую они оставляют, позволит жителям соседних домов увидеть нас, если мы зажжем свет после наступления темноты. И не дотрагивайся до телефона! Если ты коснешься его, работники телефонной станции сразу узнают, что дом не пустует, и я бы не надеялся на то, что полковник не сообщил им, сколько его здесь не будет. Он довольно педантичен. Посмотри хотя бы на полоски бумаги, которые он разложил, чтобы его бесценные книги не запылились! – Он полковник? – спросил я, понимая, о ком говорит Раффлс. – Из саперов, – ответил он, – и первый заместитель командующего в придачу, черт бы его побрал! После сражения у Роркс-Дрифт стал главным надзирателем или даже начальником тюрьмы с тех пор. Как думаешь, какое у него любимое хобби? Стрельба из револьвера! Ты можешь прочитать все о нем в его записях. Характер у него тот еще, Банни, особенно когда он дома! – А где он? – спросил я с беспокойством. – Ты уверен, что он не направляется домой прямо сейчас? – В Швейцарии, – ответил Раффлс, посмеиваясь. – У него есть полезная привычка все записывать, что позволяет планировать наши дальнейшие действия. Никто никогда еще не возвращался из Швейцарии в начале сентября, ты же знаешь: сперва возвращаются слуги, затем уже хозяева. Когда они появятся, то не смогут войти. Я держу защелку закрытой, но слуги будут думать, что ее просто заело, и пока они пойдут за слесарем, мы спокойно выйдем, как джентльмены… если к тому времени еще будем здесь. – Полагаю, ты вошел сюда через парадную дверь? Раффлс покачал головой в тусклом свете, к которому мои глаза уже привыкли. – Нет, Банни, к сожалению, я влез сюда через мансардное окно. В тот момент в соседнем доме маляры наносили свежую краску. Мне никогда не нравилось пользоваться лестницей, но подъем занимает меньше времени, чем подбор замка на глазах у всей улицы при свете фонаря. – Значит, когда ты пробрался сюда, ты нашел здесь ключ и все остальное! – Нет, Банни, я сделал его сам, своими руками, как и все остальное. Я играю в «Робинзона Крузо», а не в «Швейцарскую семью Робинсонов». И теперь, мой дорогой Пятница, если ты любезно снимешь обувь, мы сможем изучить остров, прежде чем наступит ночь. Лестницы были очень крутыми и узкими и издавали оглушительный скрип под ногами Раффлса, когда он поднимался вверх с нашей единственной свечой в шляпе полковника. Он погасил фитиль, когда мы достигли середины лестницы: в том месте окна выходили на улицу и в них были видны соседние дома, но вновь зажег его, когда мы прошли чуть дальше. Я лишь молча шел за ним, рассматривая белую мебель и ряды акварелей в золотых рамах. Прежде чем мы оказались на втором этаже, мы достигли красиво обставленной ванной комнаты. – Я приму ванну сегодня, – сказал я, рассматривая роскошь, которая была несвойственна моей скудной квартире. – Ты не сделаешь этого, – огрызнулся Раффлс. – Не забывай, что наш остров населен враждебными племенами. Ты легко сможешь наполнить ванну без звука, но когда будешь сливать воду, тебя услышат соседи. Нет, Банни, я вычерпываю каждую каплю и выливаю ее в раковину, поэтому, прежде чем поворачивать кран, пожалуйста, посоветуйся со мной. Вот твоя комната. Подержи свечу, пока я закрываю шторы. Эта комната – что-то вроде гардеробной для полковника. Теперь можешь занести свечу внутрь. Как тебе гардероб? Ты только взгляни на эти ряды пальто. Старый мерзавец – настоящий щеголь, не находишь? Обрати внимание на обувную полку и на эту небольшую латунную вешалку для его галстуков! Разве я не говорил тебе, что он педантичен? Ты только представь его лицо, если он поймает нас в своей одежде! – Будем надеяться, что его хватит удар, когда он нас увидит, – сказал я, невольно содрогаясь. – Мы не должны на это надеяться, – ответил Раффлс. – Да и мы с тобой слишком худощавы для его одежды, он довольно высок и широк в плечах. Следуй за мной, Банни, в спальню хозяев. Ты же не посчитаешь меня эгоистом, если я продолжу занимать ее? Посмотри на это, старина, только посмотри сюда! Я только ее использую во всем доме. Я последовал за ним в хорошо обставленную комнату с большими занавешенными окнами, и он включил подвесную лампу у изголовья кровати. Зеленоватый свет осветил тумбочку, на которой располагались стопки разнообразных книг. Я заметил несколько томов «Вторжения в Крым». – Вот где я отдыхаю телом и тренирую мозг, – сказал Раффлс. – Я давно хотел прочитать все работы Кинглэйка от А до Я и успеваю осилить один том за ночь. Вот у кого тебе нужно учиться стилю, Банни! Мне нравится у него продуманность и внимание к деталям. Легко понять, чем привлекли его работы нашего организованного полковника. Ты спрашивал его имя? Крачли, Банни, полковник Крачли Р. И., заместитель командующего.