— Штаны снимай, — велел тип в штатском. Хорь поспешно скинул новенькие джинсы. — Теперь носки, — продолжал опер. Носки были модными, когда-то белыми, но невероятно грязными. — Что, постирать некогда? — проворчал опер. — А чо их стирать? — удивился Хорь. — Я неделю ношу, потом новые покупаю. И трусы тоже. Трусы Хоря также не освежили затхлого воздуха. Видимо его недельный санитарный цикл подходил к концу. Опер брезгливо оглядел шмотки задержанного, пошевелил их концом взятой у дежурного линейки и велел. — Одевайся. А у тебя что? — сурово обратился он к Сильверу. — Он жвачку выпрашивал, — поспешно вставил Хорь. — Он больше не будет. Он уже в комсомол заявление написал. — Ладно, катитесь отсюда, — махнул рукой опер. — Кто следующий? На улице Сильвер отдал Хорю сложенные бумажки. Тот поблагодарил и заверил. — За мной не заржавеет! И пропал надолго. Сильвер снова встретил его только через месяц возле гостиницы "Интурист". Они поздоровались как старые приятели. — Как бизнес? — поинтересовался Хорь. — Нормально, — отозвался Сильвер. — Слушай, мне тут один фирмач вместо жвачки доллар сунул. Не знаешь, что с ним делать? Хорь нарочито громко зевнул. — Понятия не имею. Вообще-то есть у меня один мужик знакомый, он эту фигню коллекционирует. Могу для него купить, — он порылся в кармане и достал из него газетную вырезку. — Так, почем нынче курс? Вот, смотри сам — за сто долларов США шестьдесят рублей семнадцать копеек. То есть шестьдесят копеек за доллар. Держи рубль. Кстати, если еще будут доллары, франки или марки, приноси. — Марки? — удивился Сильвер. — Какие? — Ну не почтовые, конечно, а бундесовые, — презрительно пояснил Хорь. Но Сильвер пока ни долларами, ни марками не интересовался. От жвачки и значков он постепенно переключился на шмотки. Стал классическим фарцовщиком. Теперь он издалека мог определить ценность иностранца, отличить "фирмача" из капиталистической страны от "вареного" собрата по социалистическому лагерю. Впрочем, некоторые соцстраны также были достаточно интересны. Например Польша. Поэтому Сильвер продолжал совершенствоваться в языках. — Хцалбым буты, скафандэр, зэгарки и, конечно, джинсовы сподне! Иле то коштуе, яка ест цэна? Купленный у иностранцев товар он сбрасывал, главным образом, на "Беговой". Попробовал появиться на "Кудринке", возле Планетария, но там его чуть не сдали милиции постоянные спекулянты. Хорошо еще, что, будучи человеком осторожным и опытным, товар он с собой не носил, а хранил в камере хранения городского трансагенства на "Улице 1905года". К тому же прямо на его глазах разыгралась жуткая сцена. Возле комиссионного затормозило такси, из него пулей выскочил щуплый мужичонка в шикарной кожаной куртке и шмыгнул в дверь магазина. Но тут его перехватил такой же щуплый, но одетый попроще милиционер в штатском. — А ну стоять! Управление спецслужбы! И извлек из подмышки схваченной жертвы увесистый пакет. Тот был полон наручными часами. "Сейко", "Ситизен", "Ориент". — Чье это? — грозно рявкнул страж. — Не-не знаю, — промямлил задержанный. — Ладно, разберемся! Следуйте за мной. С этими словами милиционер с пакетом направился в сторону площади Восстания. За всю дорогу он ни разу не оглянулся. Владелец изъятого товара помялся. Жадность боролась в нем с осторожностью. Наконец здравый смысл победил. Ограбленный спекулянт свернул к планетарию и торопливой рысью скрылся среди построек астрономической площадки. Сильвер невесело усмехнулся. Здесь места были заняты. Его тоже не раз задерживали, но он всегда выходил сухим из воды. При покупке задержание превращалось в фарс. Менты тщательно перелопачивали изъятое у него барахло, составляли протокол, потом все возвращали и отпускали. То же получалось и при продаже. "Да продаю джинсы. Купил себе, но не подошел цвет, размер и так далее. Да, три пары. Почему человек не имеет права купить себе три пары джинсов? И все три не подошли". Снова составлялся протокол и его снова отпускали. Чтобы сесть за спекуляцию, нужно было быть очень глупым или очень жадным. Один из коллег-приятелей Сильвера, фантастически талантливый спекулянт, пострадал из-за своих феноменальных способностей. У дверей гостиницы "Метрополь" он купил у иностранца джинсы за сто пятьдесят рублей, сел в такси и, даже не отъехав, тут же продал их водителю за двести двадцать. Опера из отдела борьбы с мелкими кражами прихватили продавца-иностранца, который подтвердил сумму продажи, и таксиста-покупателя. Заработанные буквально за пять минут семьдесят рублей определили удачливому посреднику срок в три года лишения свободы. Как-то Сильвера снова задержали вместе с Хорем в новой гостинице "Орленок". Тот сидел ни жив ни мертв. Опера в это время считали изъятую у него валюту — доллары и франки. Потом они несколько раз перезванивали во Внешторгбанк и уточняли валютный курс. Увидев их пасмурные лица, Хорь просто засиял от радости. — Повезло тебе, — сообщил ему старший группы захвата. — Еще бы один доллар, и ты бы сел. Когда их снова выпустили, Хорь пояснил товарищу. — Понимаешь, если тебе вешают хомут а у тебя на кармане валюта, то твоя судьба зависит от ее количества. Если в переводе по курсу она тянет на двадцать пять рублей и меньше, за это полагается административный штраф. А если хоть на копейку больше, то это уже криминал и срок, причем не слабый. Кстати, тебе не надоело мелочевкой заниматься? Сколько можно в фарцовщиках бегать? Сильвер удивился. — А ты сам-то не фарцовщик? — Я вальцовщик, — усмехнулся Хорь. — Валькой промышляю. Валютой, то есть. — А что ты с ней делаешь? — Продаю. Не в "Березке" же ее отоваривать. Лишний геморрой. Хотя есть и такие любители. Я буду брать у тебя доллары "один к четырем". Фирма сдает "один к трем", а, если повезет, то и "один к двум". С сотни баксов — минимум сотня "деревянных" твоя. — А если посадят? — скептически прищурился Сильвер. — Что поделаешь? За риск и цена. Другие за сотню рваных целый месяц за станком горбатятся. Выбирай. К тому же, если не будешь дураком, то и не посадят. Сильвер задумался. Через два дня он принял решение. Теперь в его иностранном словаре прибавилась еще одна интернациональная фраза: — Чендж мани? Деньги меняем? Хорь забирал у него валюту. Дело пошло семимильными шагами. Оперативников из спецслужбы, которые охотились за валютчиками, Сильвер вскоре узнал в лицо. Он никогда не зарывался. Если, делая заход на бомбежку очередной группы туристов, он замечал поблизости знакомую личность из "конторы", то тут же уходил и перебирался на другой объект. Однажды Хорь предупредил его. — У "Интура" теперь будь на стреме. Там один кент место застолбил. Грузин, зовут Нодариком. Он из спортсменов. Раньше у "Березок" чеки ломал, а теперь решил и валютой заняться. — А что он мне сделает? — удивился Сильвер. — Да ничего особенного. Разве что ноги повыдергивает, — просветил его Хорь. — Ему это как два пальца обсморкать. Здоровый мужик. Ты бы, Сильвер, тоже спортом занялся. Не повредило бы. — Обойдусь как-нибудь и без твоего спорта, — буркнул в ответ Сильвер. * * * Но всерьез заняться спортом Сильверу все же пришлось. Причина тому была очень серьезная. Как-то на Беговой, где он по старой памяти промышлял фарцовкой, он пошел в кусты показать очередному "купцу" джинсы на продажу. В кустах его ждали трое друзей "купца". Оказалось, что ребята приехали из подмосковного города Люберцы, чтобы приодеться. И приоделись. Одному подошла куртка Сильвера, другому его рубашка-батник, третьему приглянулись джинсы. Те джинсы, которые они сначала собирались купить, не подошли никому и они забрали их вместе с кроссовками Сильвера для еще одного друга, который остался дома. Часы и деньги они прихватили "до кучи". После непродолжительной беседы с гостями столицы Сильвер вышел из кустов с разбитым носом, фонарем под глазом, одетый в рваную майку, застиранные треники и старые кеды. Спасибо, отзывчивые ребята оставили ему пять копеек на метро. Тогда Сильвер вспомнил заветы старого друга Крюкова и записался в ближайшую секцию бокса. Он был длинный и тощий как жердь. Тренер это оценил. — Староват ты, конечно, но, так и быть, возьму. Руки у тебя длинные, это хорошо. У меня по юношам в первой средней весовой категории человечка не хватает. Это до шестидесяти шести килограммов. — Но я тяжелее, — испугался Сильвер. Во мне шестьдесят восемь. Тренер нахмурился. — Это уже вторая средняя. Там у меня и без тебя перспективный паренек имеется. Но это ерунда, вес мы тебе сгоним, — успокоил он. — Зато будешь иметь преимущество в росте. Сейчас на повестке дня игровой, технический бокс, а не костоломы-нокаутеры. Это тебе говорю я, Маэстро. Сильвер принялся упорно сгонять вес и тренироваться. На ринге за ним прочно закрепилась кличка Скелет. Длинные руки позволяли ему в бою держать противника на дистанции и набирать очки прямыми ударами. Так он одержал несколько побед. Тренер Маэстро расписывал головокружительные перспективы. — Ты самый талантливый из моих учеников. Скоро окажешься в сборной. Но на первенстве города Сильверу не повезло. Невысокий, крепко сбитый соперник прорвал его защиту, вошел в ближний бой и прямо-таки размазал его по канатам. Сильвер держался сколько мог, но рухнул за двадцать секунд до финального гонга. — Тебе надо было записываться в школу бальных танцев! — презрительно сплюнул Маэстро и вышел из раздевалки, хлопнув дверью. Он словно забыл, что сам же натаскивал Сильвера как "игровика", говорил, что главное — не удар, а техника и что противника надо обыгрывать по очкам. Позже Сильвер узнал, что у Маэстро появился другой перспективный ученик, сын спортивного чиновника.