Седой допил чай и поставил коллекционную чашку севрского фарфора на инкрустированную поверхность антикварного стола. — Большое спасибо, Зоя Федоровна. Чай просто замечательный. И варенье прекрасное. — Давайте я вам еще положу! Пользуясь тем, что гостеприимная хозяйка отвернулась, Седой поднялся, выхватил из-под пиджака большой пистолет и рукоятью нанес ей сильный и точный удар по затылку. Седой достал платок, протер чашку и ложку, к которым прикасался, затем натянул тонкие резиновые перчатки и приступил к тщательному обыску квартиры. Неожиданно в дверь позвонили. Он поздно сообразил, что с улицы хорошо был виден свет в окнах квартиры. Звонок повторился. Седой осторожно подкрался к двери и заглянул в глазок. На лестничной площадке стояли люди в милицейской форме. Седой облегченно вздохнул и открыл дверь. В квартиру вошли двое в милицейской форме и двое парней в штатском. — Давай, Чингиз, заходи быстрее, — недовольно обратился Седой к первому из милиционеров. — Где вы болтаетесь? Я и так за вас всю работу провернул. Старуху самому вырубать пришлось. Чингиз обернулся к сообщнику, также облаченному в милицейскую форму. — Сильвер, тебе не в падлу будет на стреме постоять? — Нет базара, — бросил Сильвер и вышел из квартиры. Чингиз прошел в прихожую и спросил у Седого. — Узнал у старухи, где крест? — Не успел, — раздраженно ответил тот. — К тому же надо было и вам работу оставить. Чингиз подошел к неподвижному телу и перевернул его на спину. — Ты же ее урыл, начальник! И с кого теперь спрашивать? Женщина вдруг открыла глаза. Чингиз и Седой вместе наклонились к ней. — Орден где? Где крест? Говори, старая сука! — Будьте вы прокляты! — прошептала она и снова затихла, теперь уже навсегда. — Готова. Давайте, ищите! Кто найдет, получит штуку! — заорал на пришедших с Чингизом бандитов Седой. Чингиз поддержал его: — Слон, Мурик, носом землю рыть, но чтобы крест нашли. Все остальное — бабки, побрякушки — ваше. Минут двадцать спустя вертлявый парень с усиками по кличке Мурик действительно нашел крест в банке из-под печенья. Но поскольку увлеченные поиском товарищи этого не заметили, он поглубже заныкал находку в карман и сделал вид, что ничего не случилось. После двух часов бесплодных, по понятной причине, поисков Седой, страшно недовольный, распорядился прекратить поиски. При этом он так посмотрел на своих помощников, что Мурик пожалел, что присвоил крест. Но заикнуться об этом уже не посмел. — Очень странно, — медленно проговорил Седой. — Я точно знаю, что орден где-то здесь. Чингизу тон, каким это было сказано, и взгляд Седого не понравились. — Подозреваешь, что кто-то из нас скрысил побрякушку? Могу карманы вывернуть. И ребята тоже. Но если ты погнал порожняк, придется ответить. Но и Седого трудно было взять на понт. К тому же ставка была слишком высока. — Согласен, — сказал он. — Но если крест взял кто-то из вас, то он рядом ляжет. И он небрежно указал на труп хозяйки. Мурик облился холодным потом. Сейчас он мечтал об одном — каким угодно образом подбросить проклятый крест под стол или за шкаф. Неожиданно с улицы послышались частые выстрелы. В окно ударила пуля, разбила стекло и, срикошетив от стены, упала на пол. На улице послышались крики. — Атас, мусора! Все четверо, не сговариваясь, бросились к дверям, перескакивая через труп хозяйки. Но когда они выскочили ни улицу, здесь все было на удивление спокойно. Сильвер встретил их недоуменным взглядом. — Что это было? — растерянно пробормотал Слон. — А где мусора? — А тебе не один хрен? — рявкнул Чингиз. — Может это путч как в Чили. Может вон на том белом доме снайпера засели! Он ткнул пальцем на недавно построенное белое здание Совета министров, возвышавшееся на противоположном берегу Москвы-реки. Предположение было столь нелепым, что Слон не удержался от глупой ухмылки. — Что будем делать, начальник? — спросил он Седого. — Вернемся и продолжим шмон? — Нет, — отрывисто бросил тот. — Расходимся. Если понадобитесь, я вас найду. И они направились в разные стороны. * * * Надя Павлова поднималась от набережной Шевченко к Кутузовскому проспекту, когда ее внимание привлекли крики, выстрелы и звон разбитого стекла. Вместо того, чтобы укрыться, она, как любой воспитанный советской властью человек, чуть ли не бегом направилась к источнику шума. От дверей магазина "Вологодское масло" врассыпную бежал народ. С визгом сирены подъехала милиция. Оказалось, что покупатели из бесконечно длинной очереди дружно напали на инкассатора, пытавшегося пройти в магазин, вырвали у него инкассаторскую сумку и надавали по голове. Тот в долгу не остался и произвел несколько выстрелов по окнам гостиницы "Украина" и соседних домов. Вообще-то он думал, что стреляет вверх, но от удара металлической планкой сумки слегка утратил ориентацию. Инцидент замяли, оголтелым любителям масла разрешили вернуться в строй и очередь мгновенно вернулась к внутренним проблемам, теряясь в бесконечности и выкрикивая: "Вас тут не стояло"! Надя пожала плечами и спустилась в переход. На другой стороне Кутузовского она с трудом протолкалась сквозь толпу у магазина "Сантехника" и вошла в подъезд. В последнее время она хранила орден Гитлера — все, что осталось у нее после кражи от вещей деда — у подруги своей матери, у известной актрисы Зои Федотовой. Вчера та позвонила Наде и попросила зайти. "Мне показалось, что за мной следят, — сказала она. — И знаешь, кто это был? Придешь — расскажу, это не телефонный разговор". На звонок в дверь не последовало никакой реакции. Надя постояла, позвонила еще раз, потом постучала. Дверь открылась сама, она оказалась не запертой. Надя вошла в темную прихожую. В квартире, казалось, не было ни единой живой души. Тело Зои Федотовой она нашла в гостиной. Сама комната напоминала типографию "Правды" после разгрома ее царскими жандармами. Содержимое шкафов вместе с ящиками валялось разбросанным по полу. Хозяйка лежала возле стола, глядя в потолок остекленевшими глазами. Ее волосы шевелил сквозняк, тянувший через разбитое случайной пулей инкассатора стекло. * * * Яков Маркович Иванов любил повторять фразу: "Ай бросьте, я же не директор Каспийского моря, я всего-навсего скромный директор "Океана". Лях и Леня без особых проблем вошли в его защищенную бронированной дверью квартиру. Домашний сейф директора торга был под завязку набит золотом и деньгами — рублями и долларами. Сосчитать их даже приблизительно было невозможно. Лях забрал себе из рублевой стопки пару сиреневых двадцатипятирублевых пачек. По его прикидкам немного, тысяч пятьдесят. Видимо директор торга держал их для насущных покупок — за хлебушком или за картошкой сбегать. Леня, в свою очередь, прихватил несколько пачек стодолларовых купюр. — Не жадничай, — предупредил его Лях, — сам спалишься и меня потянешь. — Спокуха, — отозвался Леня, которого несметные богатства героя и депутата товарища Иванова, казалось, нисколько не удивили. — У меня этого добра через час уже не будет. Все учтено могучим ураганом. Прощаясь, Леня предложил Ляху позвонить через недельку. Будет новый клиент. Директора торга Иванова повязали через два дня и расстреляли ровно через год. Это громкое дело положило начало целой череде разоблачений в системе социалистической торговли. * * * После освобождения Чингиз, как и обещал, взял Сильвера в дело. Его банда была небольшой, но сплоченной. Пацаны Сильверу не понравились и отношения он поддерживал только с самим Чингизом. На первое дело они выехали вдвоем. В квартире, куда их впустила хозяйка, сидел толстый молодой человек с большим носом и глазами навыкате. Увидев Чингиза, он побледнел. — Фима! Вот это встреча! — Чингиз хлопнул толстяка по спине, достал из кармана пистолет, передернул затвор и убрал оружие обратно в карман. — Что же ты, в карты играть любишь, а долги не возвращаешь? С тебя, как я слышал, сорок штук причитается с учетом процентов. Толстяк только беспомощно открывал рот, пытаясь возражать. — Я… я верну, — проблеял он наконец. — Конечно вернешь, — рассмеялся Чингиз. — Но только теперь накинь еще двадцатку мне за беспокойство. — Но у меня таких денег нет, — пытался возражать толстяк.