Тут Лешка ненароком обернулся и краем глаза заметил опасность. Из-за угла школы показался Быча-Карандаш с парой своих постоянных прихвостней — Гвоздем и Пельменем. В их намерениях сомневаться не приходилось — каждый сжимал в руках по обрезку ржавой трубы. — Чо, голубки, кадритесь? — поинтересовался Быча. — А ведь тебе, Воронцов, велели уроки учить. Ща я тебе врежу и за себя, и за Пушкина. И за декабристов. Знаешь, которые "залупнулись и висят"? Это про тебя. — А я думал про желуди, — отозвался Лешка. — Чего хотел? — Поучить тебя маленько, чтобы знал на кого прыгать и пасть разевать. — А не обдрищешься? — Лешка легонько подтолкнул в сторону опешившую Надю и шепнул ей. — Уходи быстро и не оглядывайся! Видя, что она колеблется, подтолкнул сильнее. Она, наконец, решилась и быстро зашагала в сторону площади. Через пару шагов она все-таки оглянулась. — Леша, я сейчас! Я милицию позову! Быче это не понравилось. Он свистнул одному из помощников: — Придержи соску! — Только дернись! — предупредил Лешка. Пельмень рванулся было за Надей, но метко и с силой брошенный Лешкой плотный комок жирной грязи смял его ухо и едва не разорвал барабанную перепонку. Несостоявшийся преследователь взвыл и схватился за голову. — Точное попадание! — отметил Лешка, поднимая из кучи, на которой стоял, два куска кирпича. Один из них просвистел возле виска Бычи-Карандаша, другой чиркнул его по макушке и разбился о стену, обсыпав богатыря-второгодника сотней колючих осколков. А Лешка замахивался по новой. Боеприпасов у него под ногами было с избытком. Нападавшие опешили. Лешка воспользовался их заминкой. Он подскочил к Быче и с разбегу врезал ему ногой по колену. Про каратэ Лешка и не слышал, но в футбол играл. Поэтому удар получился, хоть и не по правилам самураев, но точным и сильным. Быча выронил приготовленный дрын и запрыгал на одной ноге. Лешка добавил ему кулаком по незажившему носу и здоровяк с воем улетел в кучу собранного пионерами металлолома. Лешка подхватил брошенную второгодником железку и налетел на третьего противника, длинного Гвоздя. Обрезки труб со скрежетом скрестились. В стороны полетели куски ржавчины. Гвоздь превосходил Лешку ростом и длиной рук. И оружие его было подлиннее. Он попытался ударить Лешку по рукам. Тот отбил удар и удачно заехал Гвоздю по плечу. Матерясь, длинный выронил свое орудие и поспешно вышел из боя. Он кривился от боли и усиленно растирал ушибленное плечо. Толстый Пельмень продолжал лелеять свое ухо. Вероятно Лешка и в самом деле повредил ему барабанную перепонку. Быча поднялся на ноги и утер рукавом хлеставшую из расплющенного носа кровь. Авторитет грозного хулигана был на грани краха, и он прекрасно это понимал. И решился на крайние меры. Лешка повернулся к Быче и вздрогнул. В руке второгодника тускло блеснул металл ножа. Нож был обычный, хозяйственный, но очень большой, с толстым в обухе клинком и сверкающим бритвенной заточкой лезвием. Быча взмахнул ножом и Лешка едва успел отпрыгнуть. Скорее инстинктивно, чем осмысленно, он махнул в ответ своей трубой. С глухим стуком металл соприкоснулся с приплюснутым лбом второгодника. Труба сплющилась, а Быча вновь раскинулся на куче железного хлама. — Караул! Убили! — заголосила проходившая мимо бабка. Пельмень растерянно уставился на Лешку, решая, вступить в бой или свалить. Гвоздь рванул товарища за рукав. — Ну его на хер! Валим отсюда, пока не захомутали! — заорал он. — Этому сученышу ни хрена не будет, ему еще четырнадцати нет, а нам срок влепят! — Мудак отмороженный! Мы тебя еще поймаем! — пообещал Пельмень и ломанулся за приятелем, свалив по дороге продолжавшую вопить благим матом бабку. Лешка не стал ждать развития событий и рванул за другой угол. Он не строил иллюзий, понимал, что в любом случае дело тухлое. Если Быча помрет, Лешку наверняка отправят в колонию. Хотя, если Гвоздь не соврал, может и обойдется. Четырнадцати Лешке еще не было. А если второгодник оклемается, то рано или поздно он с корешами Лешку поймает. В любом случае идти сейчас напрямую домой было опасно. Лешка подхватил с земли брошенный Бычей нож и бросился догонять Надю. * * * Надю он нашел сразу. Она лихорадочно суетилась возле табачного киоска, тщетно пытаясь убедить хоть кого-нибудь пойти с ней, чтобы спасти мальчика, которого во дворе избивают хулиганы. Высокие плечистые мужики по быстрому покупали свою "Приму" или "Дымок" и старались побыстрее отвалить от назойливой девчонки. Лешка подошел к ней сзади и сказал. — Все, проехали. Идем, я тебя провожу. — Ты цел? — с беспокойством спросила Надя. — Я-то цел, а вот Быча, похоже, загнулся. — Как загнулся? — Совсем. Я его, кажется, слишком сильно в лобешник двинул. Немного не рассчитал. Мне теперь домой нельзя. — Тогда пошли ко мне, — предложила Надя. Она жила в большой четырехкомнатной квартире с высокими потолками. Комнаты были обставлены массивной, вышедшей из моды мебелью. Никаких тебе журнальных столиков на тонких ножках или легких кресел. Особенно поразили Лешку напольные башенные часы. — Это часы из кабинета Геббельса, — пояснила Надя. — Их дедушка с войны привез. У нас почти вся мебель из Германии. Еще Лешку поразили картины на стенах. Раньше столько картин он видел только на экскурсии в Третьяковской галерее. — Это дедушкина коллекция, — пояснила Надя. Она отвела Лешку на кухню и заставила пообедать. После этого села к телефону и принялась названивать одноклассникам. Узнав наконец телефон Бычи, дозвонилась и до него. — Тебе повезло, — сообщила она Лешке. — Твой злейший друг жив. Подробностей не знаю, но к телефону он подошел сам. Я положила трубку. — Спасибо, — Лешка в это время с интересом разглядывал полки высокого, до потолка, книжного шкафа. — Библиотеку тоже дедушка собирал, — снова прокомментировала Надя. — А где твой дед сейчас? — спросил Лешка. — Его расстреляли, — шепотом сообщила Надя. — Давно, еще при Сталине. Через несколько лет после войны. Он тогда уже был маршалом. — А за что его расстреляли? — спросил Лешка. Сталин для него был такой же абстрактной фигурой как Иван Грозный или Петр Первый. — На него донес его шофер. Он сказал, что дед присвоил какие-то сокровища из немецких музеев. — А он и правда присвоил? — Воронцов, ты что, ребенок? — возмутилась Надя. — Да тогда из Германии все везли вагонами. Солдаты, как правило, аккордеоны и швейные машинки "Зингер". А генералы и маршалы — картины, скульптуры, ценности разные. Знаешь, дед привез с войны одну очень ценную вещь. Она и сейчас хранится у нас. Хочешь покажу? Не боишься? Надя вышла из гостиной и вернулась через несколько минут с маленькой шкатулкой в руках. Она поставила шкатулку на стол и открыла. — Ни фига себе! — Лешка не сумел скрыть удивления. В шкатулке лежал большой орден в виде креста. Матовая черная поверхность креста была усыпана россыпью мелких белых камушков. В центре горел один огромный и красный, овальный как глаз. — Это Большой Тевтонский крест Гитлера, — почему-то шепотом сказала Надя. — Его им наградил Союз Промышленников Германии. Видишь? Здесь написано: "Великому кузнецу Германии Гитлеру". А вот "SUUM QUIQUE" — "каждому свое". И "TEUT. ORDO" — "Тевтонский орден" или "тевтонский порядок". Вот эти белые камушки — бриллианты, а этот большой красный в центре — красный алмаз. Его называю "Глаз циклопа". Это так называемый "кровавый камень". Он был найден на раскопках в городе Микены. Говорят, что этот камень был похищен греческим царем Агамемноном в горящей Трое. При этом он осквернил и разрушил алтарь в храме Аполлона. За это Аполлон проклял камень и всех, кто им владеет. Вернувшись домой, Агамемнон был зарублен топором в ванне собственной женой Клитемнестрой. Их сын Орест убил свою мать, а столица царства, город Микены, вскоре была стерта с лица земли нашествием дорийцев. Камень почти три тысячи лет пролежал в земле. Его нашел археолог Шлиман. Позже он сошел с ума и покончил жизнь самоубийством. Камень оказался в Берлинском музее, а потом был вставлен в этот орден. Что стало с Гитлером, ты и сам знаешь. Вместе с другими ценностями орден оказался в Восточной Пруссии и достался как трофей генералу Черняховскому, который погиб в конце войны. Мой дед был его другом и орден Гитлера достался ему. Об истории камня дед узнал случайно от одного ученого. Тот потом тоже погиб. Дед говорил, что такие камни подавляют волю людей и делают их или убийцами, или жертвами. — А как же от них спастись? — спросил потрясенный рассказом Лешка. — Хранить в музее. Когда у "кровавого камня" нет конкретного хозяина, он безопасен. Среди людей очень мало таких, которые могут бороться с силой камня. Дед считал, что он может, потому что сильный. Но оказалось, что и он ошибался. Неожиданно беседу прервал звонок в дверь. — Если отец узнает, что я показывала кому-то камень, он меня убьет, — призналась Надя. — Знаешь, Лешка, побудь пока в той комнате. Она затолкала его в свою комнату и пошла открывать. Лешка преодолел стыд, нагнулся и принялся следить за происходящим в гостиной через замочную скважину. Ему было видно только часть комнаты. Он разглядел вошедшего в гостиную незваного гостя. Это был высокий парень. Он был старше Лешки на несколько лет, почти взрослый. Волосы его были поразительно светлыми, почти седыми. Судя по всему, его приход Надю не обрадовал. — Зачем пришел? — недружелюбно спросила она. — В кино хотел пригласить, — развязно, как показалось Лешке, ответил гость. Но Надя резко ответила. — Как-нибудь в другой раз. А сейчас извини, я занята. — Сердитая ты. Вся в деда, — процедил сквозь зубы седой. — Может хоть водички попить дашь? Он явно не торопился уходить. Лешка услышал как Надя прошла в кухню, потом вернулась обратно. — Пей и уматывай. Спустя минуту хлопнула входная дверь. Надя вернулась и выпустила Лешку из заточения.