И она могла уйти. Она видела, куда сунуть нож, ногу, локоть и колено быстрым потоком, чтобы остался проход к двери. Сэм стоял там, но он не остановит ее. Он не был еще настолько верен Кловену. Но она не могла оставить папу. Не могла. Кловен убрал ладонь от раны на боку и смотрел на кровь на пальцах, склонив ладонь к свету свечи. Нилла затаила дыхание. Он был непредсказуемым, она не знала, каким станет его настроение. Эти мгновения могли быть последними, или… Кловен так резко, что она вздрогнула, откинул голову и рассмеялся, крутя перо пальцами. Он взмахнул им и убрал под жилетку. — Девчонка-то не промах! — хохотал он, качая головой. — Я почти поверил, что снова стал неопытным юнцом, носящимся за тенью Серолины. Ах, но он была великой! Михаэл, старик, гордись. Твоя слабая вода не испортила это хорошее вино. Последние слова он сказал через плечо ее отцу. Папа поднял голову и жутко улыбнулся, словно разделял шутку. Нилла стиснула зубы сильнее, ее улыбка стала гримасой. Она оставила позу защитной, даже когда Кловен махнул своим людям. Они вышли один за другим, пригибаясь. Сэм попятился, пропуская их, но не ушел. Нилла ощущала на себе его взгляд, ощущала его отчаяние, его беспомощность. Она не знала, ненавидела ли его за это. Наконец, Кловен замер на пороге и оглянулся. — Я сообщу, удовлетворен ли мой клиент, девочка, — сказал он. — Если ты хорошо постаралась, тебя будет ждать еще работа. Долг твоего старика еще не отплачен. Желчь подступила к горлу. «Проглоти, — рычала она мысленно. — Не показывай ему, что он задел тебя», — но Кловен видел ее взгляд. Он рассмеялся снова и ушел, громко топая по лестнице. Только Сэм остался. Он бросил на нее взгляд, который она не могла прочесть. От вопля его хозяина он поймал дверь и закрыл ее. Нилла замерла, слушала шаги, спускающиеся к задней двери. Она ждала, пока не убедилась, что все шестеро ушли из дома. А потом она бросилась к отцу. Она своим ножом разрезала веревки. Он тут же обмяк и упал, и она едва успела поймать его, чтобы он не ударился головой об пол. — Папа? Папа! — закричала она. Он был таким худым в эти дни, что было не сложно перевернуть его. Его голова покачнулась на ее коленях, слезы выступили на ее глазах, пока она смотрела на его избитое лицо. — Папа, чем ты думал? — прошептала она, горло сжалось. — Зачем было брать в долг у Кловена? Нужно было знать лучше! — Ах, моя милая Нилли, — папа поднял дрожащую ладонь, провел по ее щеке и челюсти. — Это было хорошее дело. Надежное, они говорили! Мы должны были заработать втрое больше. Но им понадобилось больше… больше… Она не расспрашивала его. С папой всегда так было. Его увлекали новые идеи, шанс вложить деньги. Мама всегда поддерживала его. Когда каждое новое изобретение не срабатывало, она смеялась, словно это была шутка, и платила из своих сбережений. А Нилла была слишком юной и несведущей, чтобы узнать опасность их образа жизни. Пока не стало слишком поздно. — Бедный папа, — прошептала она, придерживая его голову, подавляя слезы. — Бедный глупый папа. Мы почистим тебя. И уложим спать, а потом… — Не переживай, милая, — папа закашлялся. Его голос задрожал, он старался петь с кровью во рту. — Тише-тише, не плачь… Спи, моя… моя… Его голос оборвался стоном боли. Его голова обмякла у его плеча. Нилла моргнула, слезы покатились, капая на его окровавленную щеку. Она тихо покачивала его, как он качал ее, когда она была ребенком, просыпалась с криками от кошмара. Она покачивала его и пела хриплым обрывающимся голосом: — Тише-тише, не плачь, Спи, моя любовь. Когда проснешься, дам тебе я Воробушка и голубка, Сойку, синицу и жаворонка, Чтобы они днями пели для тебя. Она ощущала, как напряжение покинуло его тело, он уснул на полу. Она должно сидела, придерживая его, небо за грязным окном посветлело, поднималось солнце. Ей нужно было придумать план. Ей нужно было как-то забрать их из Вимборна. Подальше от Кловена, от Сэма, от Мифатес. Подальше… куда-нибудь. 3 — Этого мало, — паромщик покачал головой, криво улыбаясь, показывая желтые зубы. — Ты знаешь, сколько попросят, если поймают безбилетников на моем борту? Куда больше, чем у тебя тут. Нилла вдохнула сквозь зубы. «Не показывай слабости. Не показывай страха», — она заставила решительную улыбку стать шире, уголки рта болели. Мама заставила бы этого мужчину есть с ее ладони к этому времени. Она не была мамой. Никогда не была такой. Но уверенность можно было сыграть, да? — Что, сэр? — сказала бодро она, кокетливо тряхнув головой. — Это плата за три месяца! Вы же поможете девушке? Я знаю, что вы помогли Роули прошлой зимой, когда он нуждался в этом, и он высоко отзывался о вашей работе. Паромщик медленно окинул ее взглядом. Задерживался взглядом. Ее кожу покалывало, половина улыбки опустилась, несмотря на ее старания. — Думаю, мы можем найти способ договориться, — сказал он и коснулся медной пряди волос близко к ее щеке. — Что думаешь, девица? Нилла резко отвернула голову, убирая волосы от его руки. — Думаю, вы вот-вот потеряете палец, — она захлопала ресницами. В следующий миг ее ножик вспыхнул и задел его указательный палец. Это было так быстро, что он не сразу ощутил боль. А потом его глаза расширились от вида крови, и он взвыл: — Ах ты мелкая… Она была слишком быстрой для его рук. Ее локоть попал по его подбородку, ее колено — по его паху. Он согнулся и упал на колени, давясь. Крупные фигуры побежали от парома, обветренные лица недовольно смотрели на нее, другие подступали по сторонам. Нилла подняла нож и крутила его, опасно улыбаясь. — Кто-нибудь еще хочет попробовать? — спросила она. — Могу дать еще больше! Мужчины переглянулись, потом посмотрели на стонущего капитана. «Ну же, — мысленно подгоняла она их, крутя ножик. — Вы не хотите присоединиться к нему на земле. Вы же не такие верные?». Миг прошел. Они пожали плечами и отошли. Нилла использовала миг, пока они не передумали, и пропала в толпе у причала реки. — Зараза, — выругалась она, вытирая кинжал об юбки и убирая его в скрытые ножны. Это был третий паромщик, с которым она говорила, и третий отказ. Безопаснее всего убраться из Вимборна можно было по реке, стражи на мостах, где забирали пошлину, были не такими строгими, как в городе. Она надеялась, что она и папа смогут выбраться до конца дня, но если она не найдет паромщика, готового рискнуть… Она сунула ладонь в карман и взвесила мешочек монет. Половина ее сбережений последних двух лет. Этого было мало, но она не могла позволить больше. Им нужно было на что-то жить, когда они выберутся из Вимборна, как-то безопасно существовать в новом городе или деревне. Тень будто сжала ее сердце, пока она шла в толпе. Мысль о том, чтобы уйти, была пугающей. Она еще ни разу в жизни не покидала пределы города. Но Кловен был слишком опасен. Если они останутся, он вернется с новой работой. Она успешно украла из Эвеншпиля — такое считалось раньше невозможным даже среди самых талантливых воров Драггса — ее репутация станет известной. Она не сможет скрыться тут. Нет, лучше было ей с папой уехать. Но она не хотела отдавать то, что паромщик просил за ее свободу. Она еще не была в отчаянии. «Всегда есть нилариум». Мысль колола ее разум, она скривилась. С сумкой на бедре было просто представить, что она слышала звон серебряных колец нилариума. Она обещала себе, что не продаст их. Обменять такое сокровище на простые медные монеты было бы плевком на память о матери. Но это было глупо. Маме не было дела до цены за ее побрякушки. Она хотела только безопасности и денег для папы. Она не переживала больше ни за что. Даже за свою безопасность. Или ее дочери… Нилла вздохнула и сосредоточилась на пароме неподалеку. Она попробует еще раз, а потом попытается продать когти. Может, получится… Она замерла. «То лицо». Оно мелькнуло так быстро сбоку, что она чуть не упустила это. Но что-то щелкнуло в ее голове и вызвало тревогу. То было лицо с бородавкой на щеке и бледным ленивым глазом под обвисшим веком — один из людей Кловена. Тренировки с мамой кипели в ее венах. Нилла повернулась и, не тратя время на проверку того, что она видела, до того, как ее глаза четко увидели уродливое лицо в шаге за ней, ее ладонь выстрелила, пальцы ударили по горлу мужчины. Он издал сдавленный звук. Его глаза выпучились под обвисшими веками, и он рухнул на колени. Нилла опустила ладонь на его плечо, перепрыгнула через его спину и побежала. Толпа пропускала ее, но это было плохо. Ей нужна была толпа. Если Кловен послал своих бандитов за ней, ей нужно было скрыться. Когда стало видно узкий переулок, она юркнула туда, ее тонкие туфли шлепали по вытоптанной земле. Она как белка запрыгнула на разбитый ящик, оттолкнулась одной ногой, оказалась на стопке бочек, повернулась и схватилась за край нависающей крыши над собой. Она чувствовала, что ее преследовали, хотя пока что никого не слышала и не видела. Она выбралась на крышу, на четвереньках добралась до вершины и съехала по другой стороне, царапая кожу. Не было времени осторожничать, она сможет вытащить занозы позже. «Почему? Почему? Почему?» — кричал ее мозг, она спрыгнула с крыши и приземлилась на корточки в темном переулке. Почему Кловен послал за ней своих людей сейчас? Он мог легко убить ее прошлой ночью. Или, если требовалось больше работы, он мог надавить и заставить ее послушаться. Он передумал? Или что-то случилось с его клиентом? Перо оказалось подделкой? Она добралась до конца улицы и остановилась. Толпа на рыбном рынке ждала ее, но среди грязных голов товарищей с улицы Драггс мелькали Зеленые капюшоны, которые приходили в этот район только с миссией. Она не знала, пришли ли они за ней, но… Она отступила в тень, прижалась спиной к стене и тяжело дышала. Кловен не натравил бы на нее Зеленых капюшонов. Или натравил бы? Но это не вязалось с его кодексом. Если бы он хотел разобраться с ней, сделал бы это сам. У него были люди для этого и много связей в нижнем Вимборне. Может, это было совпадением. Зеленые капюшоны могли быть на рынке по разным причинам, но Нилла предпочитала осторожность. Она отступила. Улица вела к Тейстоун-вэй, и там она могла забраться в окно наверху и выбраться через смежный чердак. Годы назад ее мама вырезала тайные пути между стенами чердаков в Тейстоне. Она могла проползти до конца и выбраться в Горвальде у борделя. А оттуда… Нилла застыла. Зеленые капюшоны шагали по улице из дальнего конца в ее сторону. Она огляделась, но улица была пустой, кроме старика-нищего и древней женщины с корзинкой яблок. «Они идут за тобой, Нилла. Ты это знаешь». Не было времени думать. Не было времени подавлять этот страх. Она повернулась и прыгнула к низкому склону крыши. Ее ладони сжали с силой, и она подтянулась, юбки взлетели, открывая голые ноги. Крик зазвенел в воздухе за ней, но она не могла понять слова из-за рева в ушах. Она добралась до вершины крыши. А потом побежала по крышам, как крыса, убегающая от терьеров. Она знала разные текстуры дерева и соломы под тонкой подошвой туфель, умело избегала слабых точек. Огибая дымоходы и перепрыгивая стены, Нилла добралась до самой узкой бреши, где можно было легко перепрыгнуть с одного дома на следующий, не касаясь земли. Она слышала вдали шум, но знала, что они не догонят ее. Зеленые капюшоны не знали мир крыш так, как она. Но днем она была на виду. Прохожие могли выдать ее. Нужно было спешить, чтобы оторваться от преследователей. «Папа…». Он был один. Один, не мог встать с кровати из-за боли после избиений. Зеленые капюшоны пошли и за ним? Кловен выдал их дом? Но почему? Если разойдется весть, что он предал вора, на него будут охотиться. Грубый закон улицы Драггс был жестоким и быстрым. Даже Кловену не хватило бы сил обойти правила этого грязного народа. Она легко бежала вдоль вершины крыши конюшни, перебралась на высокую крышу ближайшей гостиницы, обогнула большой дымоход… и застыла. Ветер трепал ее волосы и юбки, пронзая тонкую ткань. Но не холод послал мурашки по ее рукам и шее.