Швы Сьюки затрещали, складываясь в добродушную улыбку. Бросив мяч, ребенок убежал, зовя матушку. Тыквоголовый успокоил Сьюки: – Ребенок расскажет родителям, но они ему не поверят. Они шлепнут его по попе и отправят спать без ужина за такие выдумки. Сьюки стало жаль мальчика, но вслух она этого не произнесла. – Мы не можем найти этого Крэддока, – сказала она. – Он, вероятно, чемпион мира по пряткам. – Он охотник, браконьер, – сказал Тыквоголовый. – Поиск и не обещал быть легким. Интересно, не опробовать ли нам новую стратегию? – Какую, мое Тыквоголовшество? – Ты знаешь дорогу в деревню? Тут нет никаких знаков. – Да, мое Тыквоголовшество, – сказала Сьюки, глядя на живую изгородь и находя ее смутно знакомой, словно полузабытый сон. – Не понимаю откуда, но я ее знаю. 11 Предупреждение миссис Тич К тому часу, как Фэй вернулась в деревню, она почти полностью обсохла, за исключением места под коленями, где собралась ткань комбинезона. Какая пустая трата утреннего времени. Сначала от нее отмахнулась голая ведьма, а затем отряд местной обороны посчитал ее чокнутой за честный рассказ о том, что она видела собственными глазами. Фэй стало ясно, что единственный способ узнать правду о собственной матери – привязать отца к стулу и устроить допрос с пристрастием. Тем временем у нее все еще оставались запланированные дела, и главным в списке значилось получение недельного пайка. Четыре унции бекона или ветчины, двенадцать унций сахара и четыре унции сливочного масла. Ходили слухи, будто жир в скором времени тоже подвергнут нормированию, поэтому Фэй позаботилась о том, чтобы закупить его вдвое больше обычного. Она как раз выходила из мясной лавки с беконом в руках, когда в конце очереди увидела миссис Тич, вдову, с продовольственной книжкой и плетеной корзиной, прижатой к униформе женского добровольческого корпуса. – Приятно видеть вас при дневном свете, юная леди, – произнесла Филомена с легким смешком в голосе и румянцем на щеках. – О, добрый день, миссис Тич. Да, простите за прошлую ночь. Мы обязаны задавать подобные вопросы, это часть нашей подготовки, – сказала Фэй, зная, что говорит правду лишь отчасти. Прошлой ночью она просто проявила любопытство. – Ничего страшного, милая, ничего страшного. Мы должны быть начеку и все такое. Отметил ли мистер Пейн нашу встречу в своем журнале? – Ага. – Хм-м, – произнесла миссис Тич таким тоном, словно намекала, что позже нанесет ему визит, дабы убедить его пересмотреть свое решение. – Он прав, конечно же. Следует отмечать любое необычное поведение. Ты заблудилась сегодня в лесу, Фэй? Фэй напряглась. Откуда ей известно? – Грязь на твоих туфлях, милая. – Миссис Тич опустила взгляд, и девочка проследила за ним – ее обувь покрывала засохшая грязь. Ярко-зеленые босоножки миссис Тич – смелый выбор в сочетании с ее темно-зеленой униформой ЖДК[16] – выглядели совершенно новыми, и Фэй задалась вопросом, как она могла их себе позволить. – И я чувствую запах древесного дыма и аниса. Ты заглядывала к нашей местной ведьме? Сердце Фэй едва не остановилось. Миссис Тич знала. – Э-э… Ну да. Я… – Все в порядке, милая, все мы когда-то ее навещали. Я понимаю, что пробуждение женственности может немного сбивать с толку, и в поиске ответов мы пробуем обратиться к разным источникам. – Миссис Тич наклонилась ближе к Фэй, которая не могла не вдохнуть ее сладкий летний аромат бузины. В деревне ходили слухи, будто она добавляла в ванну несколько капель росы с цветов бузины, дабы сохранить молодость. – Женские проблемы? – шепотом спросила она. – Н-не совсем, – ответила Фэй, оглядывая очередь в надежде, что никто их не услышит. – Это все, на что она годится. – Веселая улыбка, присущая Филомене, померкла, а взгляд немного утратил свой привычный блеск. – Шарлотта пыталась помочь с моим Эрни, но он все равно ушел. Фэй нравился Эрни Тич. Небольшой мужчина по сравнению с дородной миссис Тич, Эрни всегда казался веселым – он был одним из тех парней, которые могли все наладить. Проблемы с электрикой? Эрни Тич зажжет свет. Сломался мотор? Эрни Тич снова отправит вас в путь. Прохудилась труба? Эрни Тич с легкостью это уладит. Не хватает плотских удовольствий? Эрни удовлетворит все ваши желания. Последнее, конечно, было просто слухом, но поговаривали, что он помимо своих многочисленных талантов слыл чутким и неутомимым любовником. Еще ходили слухи, что прошлой весной миссис Тич так измотала беднягу, что его сердце отказало. – Да упокоится он с миром, миссис Тич. – Да. – Она нежно, но твердо сжала запястье Фэй. – Держись подальше от этой Шарлотты, юная леди, ради собственного душевного покоя. Она приносит одни неприятности. Поверь мне, я знаю. И, если это не по части женских проблем?.. – Филомена умолкла, оставив вопрос висеть в воздухе. – Например?.. – Фэй невинно поджала губы. – Что-нибудь… – Миссис Тич приподняла бровь. – Странное. Причудливое. Колдовское. – Последнее слово она произнесла шепотом, и Фэй придвинулась ближе. – Да? – Держи это при себе. Она хотела сделать вид, будто понятия не имеет, о чем говорит миссис Тич. Так бы поступил любой нормальный человек, никогда не занимавшийся магией. Но рядом с ней у Фэй возникло то же чувство, что и возле козы у коттеджа Шарлотты. Словно вдова могла разглядеть всю печаль и сомнения, скрывающиеся за улыбкой. – Почему? – выдавила Фэй. – Обычные люди видят только то, что хотят видеть. Запомни это. Если будешь часто отрывать людей от их повседневности, вскоре они обернутся против тебя. Твоя матушка усвоила это на собственном горьком опыте. – Моя мама? – Следующий! – Крик мясника разрушил чары, и к миссис Тич вернулась румяная улыбка. – Хорошего дня, моя милая. И если когда-нибудь понадобится дельный совет, не стесняйся заходить в гости. Я читаю будущее по чайным листьям, знаешь ли. – Я… э… хорошо. Спасибо, миссис Тич. Филомена ворвалась в мясную лавку, как голливудская звезда, приветствуя всех воздушными поцелуями. Все еще находясь в оцепенении, Фэй сунула порцию бекона в корзину велосипеда и уже собиралась ехать домой, когда по деревне разнесся отдаленный чудовищный грохот. Почтальон, молочник, дети в красных куртках и кепках, идущие гурьбой из школы, – все остановились как вкопанные, ища источник приближающегося звука. Шум был ритмичным. Почти музыкальным. Он сопровождался стуком шагов Терренса, который торопливо направлялся от паба по Вуд-роуд с молотком в руке. Сегодня ему предстояло починить висящие корзины, расшатанные после вчерашней бури, и Фэй уже собиралась рассердиться на отца за безделье, когда заметила на его лице озадаченное выражение. Ритмичный шум приближался. Народная тарантелла палочек, стучащих практически в такт, заставила Фэй задуматься, не танцоры ли Морриса устраивают представление. Терренс снял с шеи пестрый красно-белый платок и вытер пот со лба. – Пугала, – сказал он, переводя дыхание. – Куча этих проклятых тварей. 12 Марш вороньего народа Фэй уже собиралась спросить отца, не выжил ли он из ума, когда заметила позади него какое-то движение. Церковь Святой Ирины стояла в самом конце Вуд-роуд, а между надгробиями, танцуя и кружась, выпрыгивая из теней, порхали фигуры. Фэй попыталась сосчитать. Они не стояли на месте, но она прикинула, что их не менее двадцати. Некоторые хлопали в ладоши, другие стучали палками друг о друга, одна сжимала потрепанную старую гармошку, а кто-то гудел в рожок, и все они кружились и вертелись, двигаясь по улице. Все, кроме одной. Существо с тыквой на голове маршировало впереди, звеня колокольчиком. Когда оно подошло ближе, сердце Фэй застучало в ушах. Тыквоголовый из рассказа Герберта оказался настоящим, он был здесь и привел с собой всех своих пугал. Тыква не являлась маской или смешной шляпой – это была его настоящая голова. Он был выше остальных, добрых семь футов[17] от макушки до пят, и Фэй задумалась, шел ли он на ходулях или эти тощие ноги тоже были настоящими. – Рановато для праздника урожая, не правда ли? – уголком рта сказал Терренс, поспешив к Фэй. – Может, это цирк? – Не думаю, что это так, папа, – сказала Фэй, во рту у нее пересохло. Она заметила, что пугала вымокли до колен, будто только что перешли пруд. Они веером рассыпались вокруг Тыквоголового, прыгая между жителями деревни, замершими на месте, словно все знали правила этой странной школьной игры. Некоторые, нацепив неуверенные улыбки, хлопали, но большинство колебались, ожидая, что будет дальше. Фэй подумала о том, что ей только что рассказала миссис Тич. Люди видят только то, что хотят. В основном пугала были набиты соломой и имели головы из мешковины. Некоторые напоминали дроздов с желтыми и оранжевыми клювами. У одного вместо головы был старый кожаный футбольный мяч; у другого улыбающееся лицо в форме подсолнуха с пришитыми желтыми лепестками. Еще одно выглядело как оловянный человечек, с мусорным баком вместо тела, банками из-под краски вместо ног и ведрами вместо рук. Тыквоголовый остановил парад возле мемориального креста Великой войны[18], и, взойдя по ступеням, теперь возвышался над своим окружением. Он поднял руки. Шум прекратился, и пугала шлепнулись на землю с глухим стуком – за исключением оловянного, звук падения которого напоминал аварию на фабрике Хайнца. Все пали перед Тыквоголовым ниц, безжизненные, словно тряпичные куклы. – Жители Вудвилла, – сказал он, его зазубренный резной рот двигался неведомым Фэй образом. – Да будет вам известно, что вороний народ больше не принадлежит вам, и вы не можете делать с ним все что пожелаете. Мы свободны. Жители деревни удивленно переглянулись. Фэй вцепилась в руль велосипеда. Какая-то часть ее мозга разумно советовала поскорее убраться отсюда, но она была так же заворожена этими странными гостями, как и все остальные. Все вокруг нее озадаченно улыбались, явно радуясь возможности отвлечься и, несомненно, гадая, не последует ли за этим кукольное представление и жонглирование. Все кроме одной. Фэй заметила миссис Тич, притаившуюся в дверях мясной лавки и смотревшую на Тыквоголового так, словно к ним явился сам дьявол. – Эти костюмы довольно аккуратно сшиты, не находишь? – прошептал Терренс на ухо Фэй. – Искусные маски. Прямо как в кино. – Затем он заметил наполнение корзины велосипеда. – О, ты не забыла о беконе. Умница. Она прищурилась, дабы получше разглядеть Тыквоголового. Если он носил маску, то Фэй не понимала принцип ее действия. Его треугольные глаза сдвинулись, брови нахмурились, а улыбка стала шире, когда он потянулся к пугалам, лежащим на полу, подобно трупам. – Сестра Сьюки, – сказал он, медленно поднимая руку. – Говори.