– Братья, сестры, – позвала Сьюки, и вороний народ выглянул из-за своего укрытия за могилой. – Идите ко мне, скорее, – сказала она, протягивая руку. Они вышли, сперва неуверенно. Пугало с лицом, похожим на подсолнух, первым взяло ее за руку. За ним последовали остальные. Они образовали круг подле несчастного демона. – Ты знаешь, что делать? – спросила Фэй. – Да, – ответила Сьюки. – Вернее, они знают. – Она подняла голову к ночному небу. Фэй проследила за взглядом ее глаз-пуговиц – облака разошлись, и сквозь них пробился лунный свет. Галки с блестящими черными перьями летали вокруг них, кружась, хлопая крыльями и крича. Добровольцы местной обороны отступили, а три ведьмы сбились в кучку, когда птицы влетели в круг пугал и образовали вихрь вокруг демона. Сьюки заговорила, хотя ее голос казался ей чужим. – Я сокрушаю гром, я терзаю зло, я изгоняю тьму. Остальные представители вороньего народа присоединились: – Я сокрушаю гром, я терзаю зло, я изгоняю тьму. Они скандировали все быстрее и быстрее, в такт звону колоколов, и птицы набирали скорость, чтобы не отставать, создав смерч из клювов и крыльев с демоном в эпицентре бури. Сперва развалилась только внешняя оболочка его тела, подброшенная в воздух, затем последовали остальные части: усики, челюсти и когти – все превратилось в хлопья на ветру, когда галки в бешенстве закружились вокруг него. Фэй моргнула, затем ей пришлось закрыть глаза, защищая их от ошметков, и сплевывать с губ кусочки плоти демона. Буря галок рассеялась в воздухе, пронеслась над деревьями и скрылась из виду. Кефапепо исчез, оставив кладбище, полное пугал, которым некуда было идти, а колокола все еще продолжали свой гипнотический звон. – Отпускайте и ловите на счет три. – Голос мистера Ходжсона ворвался в сознание Берти, словно кирпич в окно. Сила тяжести потянула его мышцы, воздух наполнил легкие, а уши заложило. – Раз, два, три, – крикнул мистер Ходжсон. – Отпускайте и ловите. Нисходящей спиралью звон колоколов стих, когда каждый звонарь натянул свой канат. Берти вытер лоб и перевел дыхание. Во рту пересохло, а сердце стучало так, словно он мчался через весь город. Звонари переглядывались, совершенно не понимая, что только что произошло. Каким-то образом все они поняли, что пришло время остановиться. То, что должно было быть сделано, уже свершилось. У всех волосы встали дыбом, и несколько мгновений они могли только моргать. Первой заговорила миссис Притчетт. – Не знаю, как вы, – сказала она, – но я бы не отказалась от пинты пива. – Она спрыгнула со своего ящика, пересекла помещение и открыла деревянную дверь на лестничную площадку. – Вы все арестованы! – Прорычал констебль Малдун. Его глаза были выпучены, а волосы растрепаны. Миссис Притчетт оттолкнула его в сторону. – Не сейчас, Ноэль. 37 Имена вороньего народа Они осматривали кладбище, пока не стемнело. Искали знакомые имена и даты. Дождь прекратился, оставив в воздухе сладковатый аромат. При ярком свете луны вокруг кружили стрижи и ласточки. – Сьюки, – позвала Фэй, проходя между камней. Все головы повернулись к ней, и она жестом указала на надгробие, которое на днях обнаружила вместе с миссис Тич. – Сьюки, милая. Твоя здесь. Сьюки колебалась. По лицу из мешковины Фэй не могла понять, испугалась она или рассердилась. Она принялась заламывать пальцы. Фэй протянула ладонь и взяла пугало за руку. Та была холодной и мокрой, но держала крепко. – Вот, моя милая, – сказала Фэй, и они вместе молча прочитали надпись. Сюзанна Габриэль Родилась в 1868 году, умерла в 1890 году по Божьей милости. Наша Сьюки – У меня остались некоторые из ее воспоминаний, некоторые из ее обид, – сказала Сьюки. – Я стала чем-то, чего она никогда не могла вообразить даже в своем самом фантастическом сне, и я не совсем понимаю, что я такое. – Думаю, ты можешь быть той, кем себя назовешь, – сказала Фэй. – Хочешь быть Сьюки, тогда будь ею. – В этом-то и беда, – сказало пугало, со скрипом повернув голову к Фэй. – Я не думаю, что хочу этого. С дальнего конца кладбища донесся плач. – Я хочу к мамочке. Фэй и Сьюки поспешили туда, где на коленях перед камнем стояло пугало в заляпанной грязью ночной рубашке. Оно колотило по земле и пиналось. Фэй прочитала надпись на камне. Агнес Шусмит, родилась в 1593 году, умерла в 1600 году. – Хочу к мамочке, – вновь захныкала Агнес, обхватив себя руками. Другие пугала бросились ее утешать. – Вот моя, – раздался другой голос, и, обернувшись, Фэй увидела пугало, напоминающее черного дрозда, которое указывало на мраморное надгробие. – Бенджамин Уэксфорд – это я. Родился в 1829 году, умер… умер в 1871. – Бенджамин, рухнув на землю и скрестив ноги, положил руку на мрамор. – У меня… у меня была семья. Вокруг раздавались новые крики, все больше и больше пугал узнавали свои имена и вспоминали прежнюю жизнь. – Что с нами будет? – спросила Сьюки у Фэй. – Мы… мы не принадлежим этому месту, не так ли? – Нет, малютка, думаю, что нет, – подтвердила Фэй. – Вы можете остаться, но… – Он сказал, что у нас есть время до рассвета. – Сьюки обратила взгляд на слабое зарево на горизонте. Редкий путник проезжал через деревню Вудвилл, особенно ночью. А если бы кто и проезжал, то наткнулся бы на необычное зрелище. Вереница жителей деревни шла по Вуд-роуд рука об руку с пугалами. Люди вели их обратно к полям, где их нашел Кефапепо. Крестовина Сьюки на поле Гарри Ньютона уже была занята пугалом Крэддока, поэтому Терренс, Берти и Фэй сделали для нее новую. Сьюки выбрала место на возвышенности, откуда было хорошо видно аббатство Терфилд и море. Фэй прихватила фляжку с чаем и осталась со своей новой знакомой до конца ночи, держа ее за руку. – Возможно, я мало что помню из прежней жизни, – сказала Сьюки, – но я знаю, что жила и была любима, и этого достаточно. Сердце все помнит. К ним присоединился рассветный хор воробьев, дроздов, крапивников и галок. – Не думаю, что мне доводилось слышать что-нибудь столь же прекрасное. Меня переполняет счастье, когда я слышу их пение, – сказала Сьюки, ее стежки сложились в улыбку. – Хочу, чтобы этот момент длился ве… Солнце выглянуло из-за моря, заливая его золотистым светом. Фэй почувствовала, как рука Сьюки обмякла. Ее вышитая крестиком улыбка застыла навеки. 38 Вера Файвтрис Фэй побрела через поле обратно в деревню. Каждый шаг давался ей тяжелее предыдущего, и она с нетерпением ждала, когда можно будет надолго заснуть, оставить все эти странности позади и больше никогда не заниматься магией. К ней присоединились и другие, в том числе отец, Берти и Шарлотта. Никто не произнес ни слова. Фэй взяла отца за руку, и он слегка сжал ее. – Я так и не поблагодарила тебя, – сказала она Берти, пока они шли.