До и во время событий «Вороньего народа» 1 Ее Эрни больше не было, и ничто не могло его вернуть. Филомена Тич прекрасно это знала. Она понимала это так же, как и то, что солнце заходит в конце каждого дня. Она принимала это, как принимает апрельские ливни и зимние морозы, но боль внутри не утихала. Как бы Филомена ни старалась, она не могла избавиться от тяжести навалившегося на нее горя. Вставать по утрам приходилось с большим трудом, масло и джем на тостах утратили свой вкус, а чай на завтрак казался молочным и слабо заваренным. Горе не уходило. Теперь оно стало частью ее самой. Никто в Вудвилле этого не замечал. Миссис Тич была выше большинства мужчин, и все равно высоко поднимала подбородок, когда стояла в очереди в булочную. Она была круглее многих, но все равно передвигалась по мощеным улицам деревни в изящных босоножках. Когда она выходила из своего дома с террасой, она улыбалась. За закрытыми дверями Филомена могла оставаться собой. – Я же просила тебя не напрягаться. Разве не говорила, что ты должен отдыхать по выходным? Ты, с твоим больным сердцем. Она разговаривала с Эрни, расхаживая по дому. Рассказывала о своем дне, будто он все еще сидел за кухонным столом с разбросанными по нему деталями автомобильного двигателя, пытаясь починить его своими почерневшими пальцами. Он обладал даром. Эрни мог починить что угодно. – Кроме своего сердца, ты, великий болван. Не мог ты починить и его? Все произошло очень быстро. В тот день он пожаловался на боль в груди, лег спать и больше не проснулся. Последними ее словами, обращенными к нему, стали: «Держу пари, это все стейк и пирог с почками. Ты набросился на них, как маленький поросенок. Пережевывай еду тщательнее, Эрни Тич». Он усмехнулся и поцеловал ее на ночь. В какой-то момент она осознала, что его рука выскользнула из ее ладони. Когда она проснулась, он был холодным. Миссис Тич уже была знакома со смертью. Филомена выхаживала многих в последние часы их жизни, но то, что Эрни почил в их супружеской постели, ранило ее больше всего. Его улыбка была первым, что она видела по утрам, и последним, на что она смотрела перед сном. Она скучала по его теплу, прикосновениям и занятиям любовью, которые были настолько неистовыми, что временами будили миссис Несбитт, жившую по соседству. Смерть не была редкостью для Вудвилла, а с началом войны она стала более частым гостем. Трое сыновей деревни погибли в Дюнкерке, и буквально на прошлой неделе бедная миссис Роджерс получила телеграмму о том, что ее Дэнни пропал в море где-то возле берегов Норвегии. Эрни, слава богу, был слишком стар, чтобы сражаться на передовой, но он вступил в ряды добровольцев местной обороны. Готовился внести свою лепту. Его нарукавная повязка прибыла в день похорон. Единственным утешением для миссис Тич стало то, что она знала: смерть – это не обязательно конец. Если вы обладаете даром, мертвые могут заговорить. Разумеется, это категорически запрещено колдовским советом. Во-первых, никто не знал, действительно ли они разговаривают с мертвыми. Существовала теория – ее поддерживала Вера Файвтрис, Верховная ведьма Британской империи, – что голоса на спиритических сеансах принадлежат демонам, желающим уничтожить бедные души, скорбящие в этом мире. Потусторонний голос мог принадлежать не вашей дражайшей покойной бабушке, а жалкому инкубу, создавшему никчемную пародию и получавшему от этого удовольствие. Теория Веры основывалась на ее собственном детском опыте, когда она поймала такого демона во время предполагаемого спиритического сеанса со своей матерью, которая не только не умерла, но даже находилась в это время в одной с Верой комнате и вязала шарф. Также сеансы были запрещены по той простой причине, что, проводя их, вы открываете дверь в потусторонний мир, а ее лучше всего оставить закрытой, запертой на засов, закопанной на дне самого глубокого колодца, который только можно найти, и, наконец, залитой несколькими слоями цемента. Веками в этот мир не прорывались демоны, и все хотели, чтобы так оно и оставалось. Особенно после того, что случилось в прошлый раз. В юности миссис Тич случайно вызвала демона во время абсолютно не связанного с магией невинного действия, совершенного без злого умысла, но из-за этого ее лишили права колдовать почти на два десятилетия. К счастью, Кэтрин Уинтер помогла ей все уладить, и инцидент остался в прошлом, погребенный под другими воспоминаниями. Филомена Тич знала, что ей не стоит рисковать и снова навлекать на себя гнев Шарлотты и Веры Файвтрис, но этот спиритический сеанс будет разовым, и никто о нем не узнает. Она задернула шторы и расставила по комнате четыре серебряных зеркала. Одно на камине, второе на подоконнике, третье у двери и еще одно в старом кресле Эрни. Все они были обращены к маленькому карточному столику в центре комнаты. Филомена возилась с крыльчатыми гайками, чтобы раздвинуть его и вытащить центральную часть с вырезанной на деревянной поверхности пентаграммой. Если бы члены ее бридж-клуба узнали, что они играют на столе, используемом для вызова духов, у них случился бы припадок. Но этот стол принадлежал семье на протяжении трех поколений, и, пусть миссис Тич было запрещено заниматься магией, она его сохранила. Зачем выбрасывать отличный карточный столик, даже если на нем вырезано столько рун, что можно поднять восстание демонов? Она поставила медное блюдо в центр пентаграммы и насыпала в него небольшое, точно рассчитанное количество пепла из древесины ольхи и лавра. Затем произнесла несколько слов, известных только ведьмам, и пепел съежился, превратившись в светящиеся угли, а вскоре комнату заволокло белым дымом. Миссис Тич взяла с камина что-то похожее на нож для писем – с обсидиановой ручкой и лезвием, способным рассекать миры, – и положила его на стол, направив на зеркало в кресле Эрни. Затем достала из кармана халата солонку и очертила круг вокруг стола. Миссис Тич направила дым себе в лицо, после чего села в кресло Эрни, положив зеркало на колени. Ритуал начался. Монотонное повторение древних слов сдвинуло с места дверь в другой мир. В свое время Филомена могла провести такой простой обряд за считаные минуты, но она давно не практиковалась и ей потребовалась вся концентрация, чтобы оставаться сосредоточенной. Ее губы шевелились и с уст без раздумий слетали слова, и она совсем потеряла счет времени. Филомена слышала, как юная Фэй Брайт и Фредди Пейн проходили мимо, совершая ежевечерний обход. Ровный стук двух пар сапог по булыжникам, изредка сопровождаемый криками «Потушите свет!», оказался приятным отвлечением, но потом, пробив одиннадцать часов вечера, умолкли церковные часы, и миссис Тич знала, что раньше шести они снова не прозвучат. Тишина окутала деревню, и Филомена почувствовала себя гораздо комфортнее с закрытыми глазами. Сон не повредит. Он поможет прояснить сознание. Она может попробовать еще раз через… 2 Филомену Тич разбудило размеренное шипение радио. Белый шум небытия, приправленный всполохами и звуками отдаленного потрескивания молний. Проснувшись, она слегка задумалась, не оставила ли радио включенным перед сном, но спиритический сеанс требовал полной тишины, а она была не из тех, кто мог допустить подобную ошибку. – Фи-Фи? – прошептал голос по радио. – Фи-Фи, ты здесь, любовь моя? Фи-Фи. Так называл ее Эрни. У него в запасе имелось много прозвищ. Фи-Фи, Тыковка, Сахарок. Они использовались только за закрытыми дверями и были известны лишь им одним. – Фи-Фи, поговори со мной, дорогая. Пожалуйста. – Его голос пробивался сквозь шипение и треск, слова то становились громче, то опадали, словно дрейфуя на волнах эфира. Сквозь занавески пробивались первые лучи солнца, дым рассеялся, а угли в блюде все еще мерцали. Дверь на ту сторону была открыта, и кто-то вошел. – Фи-Фи? Поговори со мной, любовь моя. Как она могла быть уверена, что это действительно ее Эрни? – Тыковка? Сахарок? Ты звала меня? Прошу, поговори со мной. Внимание Филомены привлекло какое-то движение. Лицо в отражении. Глаз в зеркале на камине, шевелящиеся губы в другом зеркале. Проявление Эрни. Миссис Тич попыталась произнести его имя, но во рту пересохло, и вырвался лишь хрип. Она прочистила горло и начала снова. – Эрни, это ты? – Да, любовь моя, да. Я так счастлив снова слышать тебя. Тепло переполняло миссис Тич, зародившись в пальцах ног и заполнив ее сердце. – Эрни, ох, Эрни, я скучала по тебе. – Она знала, что все слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, но отбросила все рациональные мысли в сторону. На ее глаза навернулись слезы, а губы задрожали. – Я так скучала по тебе. – Я тоже, Фи-Фи. – Голос все еще звучал лишь отдаленными обрывками, но он действительно напоминал Эрни. – Мне так хочется снова тебя увидеть. – Где… где ты? – Это был вопрос, на который все хотели знать ответ. Когда она проводила свои первые спиритические сеансы, еще будучи девочкой, ее бабушка сказала, что люди будут задавать подобные вопросы. И она предостерегала от ответов, потому что никому не нравится то, что они слышат. Но Филомена Тич не боялась смерти. Она просто хотела снова услышать голос своего Эрни. – Я не знаю, Фи-Фи, – последовал ответ. – Здесь темно. Темно и холодно. Мне страшно. Ты можешь мне помочь? – Да, мой дорогой Эрни, просто прислушайся к звуку моего голоса, – сказала она. – Позволь моей любви согреть тебя в темноте. – Хочу, чтобы ты была здесь, Фи-Фи, – сказал Эрни. – Присоединяйся ко мне. Пересеки границу, и мы сможем быть вместе навсегда. – Э-э-э. – Миссис Тич услышала, как на задворках сознания зазвенели крошечные тревожные колокольчики. Что-то здесь было не так. – Нас так много в темноте, – сказал голос. – Мне казалось, что ты один? – ответила миссис Тич, стараясь не выказывать чрезмерного подозрения. – Мы одни. Все мы одиноки. – Все? – спросила миссис Тич, и была она уверена, что услышала сквозь шум радио, как кто-то пытался скрыть фыркающий смех. – Нахальный гад. Это не мой Эрни, да? – Ах, ты раскусила мою маленькую хитрость, – произнес голос, заполняя комнату и понижаясь до тона, состоящего из одной части масла и двух частей серы. – Странно, что не догадалась раньше, Филомена Тич. – Кто ты? – Кто?.. Миссис Тич, должен признать, мне немного обидно, что вы меня не помните. В конце концов, мы так хорошо поладили в прошлый раз. – В прошлый раз? – Миссис Тич не понадобилось много времени, чтобы мысленно пролистать записную книжку с пометками о знакомых демонах. В ней значилось только одно имя. – Кефапепо, верно? – К вашим услугам, мадам. – Нечего тут любезничать. Прочь, подлый демон, – сказала миссис Тич, наклоняясь, чтобы выключить радио. – Эрни, я могу привести к тебе Эрни, – выпалил Кефапепо. Миссис Тич сомневалась, ее пальцы лежали на кнопке выключения радиоприемника. – Лжец, – сказала она. – Ты знаешь, что мне это под силу. – Кефапепо снова понизил голос до шепота, и Филомена наклонила голову, чтобы лучше его расслышать. – Конечно, ненадолго, но я могу привести его к тебе, и вы наконец сможете попрощаться. Вам ведь только это и нужно, миссис Тич? Полноценное прощание с любовью всей вашей жизни. Это все, чего вы хотите, не правда ли? Еще несколько мгновений. Я могу даровать их. – Как? – Слово прозвучало хрипло и сухо, и она проклинала себя за то, что произнесла его. Теперь демон знал, что она заинтересована. – Спиритический сеанс?