– Она всегда казалась мне довольно умной. – Возможно, но ни один из талантов матери ей не передался. – Тогда кто же это еще может быть? – Это я и намерена выяснить. Подумаю об этом утром. Приходи и посмотрим, что удастся выяснить. Есть ритуал, который я давно хотела попробовать. – Шарлотта кивнула, уже погрузившись в свои мысли, но затем добавила: – Мне нужна жаба. – Я могу попробовать спиритический сеанс, посмотреть, есть ли… – Ты под надзором, – отрезала Шарлотта. Миссис Тич сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. – Тогда зачем тащить меня к камням в этот безбожный час, если тебе не нужна моя помощь? – Я должна была задать вопрос, – пожала плечами Шарлотта. – И при этом смотреть тебе в глаза. Миссис Тич ступила на жертвенный камень, сверля Шарлотту взглядом. – А кто назначил тебя главной? – Вера Файвтрис. – В самом деле? – Да, и ты тоже, в некотором смысле. Когда не подчинилась нашим законам. – Однажды, – дрожащим голосом произнесла миссис Тич, – я надеюсь, твое сердце будет разбито так же, как мое. Только тогда ты сумеешь понять, через что я прошла. Но о чем это я? Чтобы испытать сердечную боль, тебе придется для начала обзавестись сердцем. Красные губы Шарлотты растянулись в улыбке. – У меня есть сердце, миссис Тич. Но я достаточно мудра, чтобы держать его при себе. – Спасибо, что потратила мое время, – бросила миссис Тич, поворачиваясь и направляясь обратно в деревню. Шарлотта смотрела ей вслед, лениво размышляя, где бы в такое время суток отыскать жабу. 5 Погасите свет – Погасите свет! – Отвали! Дождь барабанил по стальному шлему Фэй с эмблемой ПВТ[9], пока она шла по темным улицам Вудвилла с мистером Пейном, торговцем газет. Оба входили в состав патруля воздушной тревоги. Они должны были убедиться, что ночью в окнах домов не видно света. Правительство сообщило, что пилоты люфтваффе не только использовали огни городов и деревень для навигации, но и могли нацелить на них бомбы. Эти правила создали для спасения жизней, но не всем нравилось прятаться по ночам в своих домах за плотными занавесками, что приводило к жарким спорам. – Я сказал, погасите свет! – повторил мистер Пейн. – А я сказал, отвали! – ответил голос из дома на углу Богсхоул-роуд. – Не заставляйте меня подниматься к вам, – крикнул патрульный. – Знаете ли, я имею полное право выписать вам штраф. Шторы в доме нарушителя задернулись, и снова стало темно. Раньше в деревне по ночам было довольно оживленно, даже после закрытия питейных заведений, но правила распространялись на автомобили, фонари и даже велосипедные огни, поэтому люди оставались дома. Стало так темно, что миссис Браун на конюшне покрасила своих лошадей в белый цвет, после того как одну из них сбила машина. Фэй на всякий случай тоже перекрасила в белый крылья велосипеда. – Это дом мистера и миссис Могг, – заметила она, когда к ней вернулось ночное зрение. – Он начнет жаловаться, когда увидит вас в следующий раз. – Будто это изменит ситуацию. – Мистер Пейн был здоровяком, при ходьбе переваливающимся с боку на бок. Он разговаривал низким голосом, хмурясь и поджимая губы, из-за чего те, кто не знал Фредди Пейна, принимали его за простачка. Он был кем угодно, но только не им, и Фэй нравилось его упрямое чувство долга. – Напомни мне позже внести это в журнал. Как насчет лимонного шербета? – Он протянул Фэй небольшой коричневый бумажный сверток, но она не ответила. В ее голове все еще царил полный сумбур после того, что она узнала ранее в «Зеленом Человеке». Мама, ее мама, Кэтрин Брайт, урожденная Уинтер, дружила с ведьмой. И не просто какой-то ведьмой – не то чтобы Фэй знала других, – а с Шарлоттой Саутхилл, которая, по слухам, могла заставить ваше молоко свернуться, если вы бросите в ее сторону хоть один насмешливый взгляд. Фэй допрашивала отца до самого закрытия паба, но он замолчал и отказался говорить что-либо еще. Тогда она повернулась к мистеру Ходжсону, который, следуя примеру Терренса, уклончиво заявил, что ему нужно уйти пораньше, оставив полпинты своего светлого эля недопитым. Берти настолько смутило поведение мистера Ходжсона, что он задался вопросом, не подменили ли старшего звонаря немецким шпионом, и это стало новой темой для обсуждения на весь оставшийся вечер. Ближе к закрытию паба пришел мистер Пейн, чтобы забрать Фэй на патрулирование. Она надела шлем, приколола к лацкану серебряный значок ПВТ, перекинула сумку с противогазом через плечо и вышла в ночь с неторопливым торговцем газет. Они начали от «Зеленого Человека» и направились к сторожевому посту в конце Вуд-роуд. К моменту завершения смены им предстояло охватить всю деревню. – Просыпайся, соня, – сказал мистер Пейн, тряся пакетом с лимонным шербетом перед носом у Фэй. Звук вывел ее из оцепенения. – Ой, простите, спасибо большое, – сказала она, выудив одну из маленьких желтых конфет, и, сглотнув слюну, отправила ее в рот. Еще одна причина, чтобы отправиться в патруль с владельцем деревенского газетного киоска и кондитерской. – Спасибо, что вышла сегодня, Фэй, – сказал он. – Невралгия бедняги Кеннета переросла в хроническую форму. Ты – гордость ПВТ. – Патрулирование вытаскивает меня на улицу и… ПОГАСИТЕ СВЕТ! – крикнула она через улицу, где в окне дома викария виднелся силуэт преподобного Джейкобса, пишущего проповедь при свете свечи. Он поспешил к окну, махнул рукой в знак извинения и задернул занавески. – И я могу кричать на людей, а это как раз то, что нужно девушке после тяжелого дня. – Ты все правильно делаешь, – сказал мистер Пейн, посасывая свой лимонный шербет. – Я знаю, что случилось в ОМО[10]. – Ничего там не случилось, – запротестовала Фэй. – Слышал, они над тобой смеялись. – Не смеялись. – Фэй поджала губы, краснея от воспоминаний. Сразу после Дюнкерка по радио объявили набор добровольцев в отряды местной обороны. Они были нужны для защиты страны в случае вторжения немцев на территорию оккупированной Франции. Фэй одной из первых вызвалась добровольцем. – Это больше походило на насмешку. Сказали, что девушек не берут. – Зачем тебе вообще к ним присоединяться? – спросил мистер Пейн, хрустя остатками лимонного шербета. – Это же кучка стариков, играющих в солдатиков с метлами в руках. – Они приняли Берти. Он слишком молод, но его записали, потому что он мальчик, проявивший огромное рвение и умеющий готовить вкусный чай. Он говорит, что там есть оружие. – У них есть дробовик Морриса Маршалла и старый мушкетон Гарри Ньютона. У остальных метлы и нарукавные повязки, благодаря которым они думают, что похожи на чертова Бульдога Драммонда[11]. Едва ли они ровня нацистскому блицкригу. Знаешь, как их все называют? «Презренные старики», бригада «Посмотри, пригнись и исчезни», «Последние добровольцы», «Армия папаш» – ПОГАСИТЕ СВЕТ! А в ПВТ ты хотя бы получаешь два фунта в неделю, шлем и серебряный значок. – И лимонный шербет. – Только если ты достаточно хорош. – Берти сказал, что даст мне пройтись с оружием, когда его получит. – Не стоит обольщаться. – Я просто хочу быть полезной, – заявила Фэй. – Но никто не желает принимать меня в свои ряды. Она бросила школу, когда ей исполнилось пятнадцать, и с тех пор помогала отцу в пабе. Фэй ладила с посетителями, у нее была голова на плечах, она хорошо разбиралась в цифрах и просто обожала пикантные библиотечные детективы с парочкой неожиданных поворотов. Ей не очень хотелось выходить замуж и заводить детей, хотя именно это и ожидалось от девушек ее возраста. На ней плохо смотрелось платье, и она не была способна вскружить мальчишкам головы. Фэй предпочитала носить комбинезон с глубокими карманами и пару хороших ботинок. Временами она думала, что могла бы стать учителем, но ни один из знакомых ей учителей не был похож на нее, поэтому она решила, что не подойдет для этой роли. Отец сказал, что ей не стоит слишком волноваться, и это было очень мило с его стороны, хотя она подозревала, что он надеялся, будто она проработает за барной стойкой всю свою жизнь и полноценно займется пабом, когда сам он выйдет на пенсию. Фэй просто хотела помогать людям, хотя некоторые думали, что она сует свой нос куда не следует. Неважно, что это было – протекающая крыша, спущенная шина или сбор пайка, – она обязательно вызывалась помочь. К сожалению, на бирже труда не существовало профессии «помощница», поэтому Фэй бралась то за одну задачу, то за другую, делая все, что в ее силах. Они подошли к сторожевому посту, крошечному бетонному укрытию, окруженному мешками с песком, в конце Вуд-роуд. Фэй и мистер Пейн укрылись внутри, и он разлил чай из термоса в пару жестяных кружек. Деревня погрузилась в тишину. Дома и магазины были обложены мешками с песком, а их окна заклеены лентой, чтобы в случае падения бомбы не разлетались стекла. Все шторы были плотно задернуты. А когда дождь утих, облака на небе расплылись в стороны, обнажая скопления звезд. Фэй любила ночное патрулирование. Звезды сияли без тусклого света уличных фонарей, заглушающих их мерцание. Стоило ей увидеть созвездие Большой Медведицы, как ее мысли вернулись к тому, что мистер Ходжсон сказал о Шарлотте и ее матери. Подруги не разлей вода. – Мистер Пейн, – она закусила губу, прежде чем спросить. – Вы хорошо знали мою маму? – Я знаю всех в этой деревне, Фэй. В этом преимущество работы торговцем газет. Рано или поздно каждый житель стучится в мою дверь. Каждый понедельник твоя дражайшая матушка заглядывала за экземпляром «Женского еженедельника» и плиткой шоколада «Кэдбери». Прекрасная женщина. Всегда была вежливой, говорила «спасибо» и приносила нужную сумму, без сдачи. Такие вещи не забываются. – Она когда-нибудь делала что-нибудь… необычное? – Что значит «необычное»? – Что-нибудь… странное. Причудливое. Не знаю… э-э… ведьминское. Мистер Пейн отхлебнул чай, размышляя. – Нет, – произнес он. Фэй надула щеки. Вот так-то. Ее мать была обычной женщиной, покупавшей газеты и шоколад, и никогда не… – За исключением одного случая, – добавил мистер Пейн. – Когда у меня от нее побежали мурашки по коже.