Часть 1 из 57 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ed McBain. Eight black horses, 1985.
От переводчика
Детективный роман основоположника жанра "полицейский детектив" Эда МакБейна (Эвана Хантера) "Восемь черных лошадей" (Eight Black Horses, 1985) идет под номером 41-м в известном для любителей детективов цикле "87-й полицейский участок". Кроме того, роман является четвертым (из шести) во внутреннем цикле, где фигурирует гениальный преступник по кличке "Глухой". Данный преступник по мнению критиков у Эда МакБейна играет роль конандойлевского профессора Мориарти. Обнажая проблемы работы американской полицейской машины, раз за разом Глухой планирует свои преступления, основываясь на арифметических расчетах вероятности, но в каждом новом деле всё, как правило, решает случай…
Роман никогда ранее не переводился на русский язык и наверное будет интересен как ценителям творчества Эда МакБейна, так и просто любителям мрачного детектива.
Сергей Ив Костенко
Глава 1
Леди была необычайно голой. То есть, она выглядела необычайно голой, из-за того, что была слишком белой. Впрочем, не существует никаких степеней оголенности: Вы либо одеты, либо раздеты. Леди определенно была раздета, но все детективы, сгрудившиеся вокруг неё, сходились во мнении, что выглядела она более голой, чем кто-либо из увиденных ними за все их вместе взятые жизни.
– Это потому что, она слишком белая, – сказал Моноган.
– Похожа на альбиноса, – добавил Монро.
Моноган и Монро работали детективами в Отделе Убийств. Их вызвали сразу же как выяснили, что леди, лежащая на пожухлых листьях у парковой дорожки, несомненно мертва. Не велико было открытие определить, что она мертва. Пеший патрульный понял это моментально, как только увидел дыру от пули в основании её черепа. Связавшись по рации с дежурным сержантом 87-го участка, он так и сказал: "Сержант, у меня здесь в парке труп женщины".
Карелла и Браун тоже знали, что леди мертва. Именно поэтому они позвонили обратно в участок и попросили сержанта Мёрчисона связаться с Отделом Убийств.
Люди были без пальто. После недавнего дождя октябрьская погода смягчилась настолько, что позволила носить шорты и сандалии, которые и были на большинстве любопытных зевак, собравшихся за знаками и ограждениями с надписью «Место Преступления». В отличие от них всех, Моноган и Монро были одеты в черные костюмы, белые рубашки, голубые галстуки и серые фетровые шляпы. Выглядели они, как два коренастых гробовщика, ожидающие снаружи похоронного зала появления скорбящих родственников.
Артур Браун был одет в желто-коричневый костюм из легкой ткани. Стив Карелла был в голубых слаксах и синей спортивной рубашке с подвернутыми манжетами. Они оба могли показаться обычными гражданами, парой женатых мужчин (они действительно были женаты), вышедших погулять в парк чудесным вторничным утром, чтобы вдали от жен и детей обсудить футбольные баталии. Тем не менее, собравшаяся толпа знала, что Браун – коп, потому как выглядел он сурово. Нахмурив брови, он уставился вниз на тело, лежащее на листьях.
Когда он проснулся этим утром, температура была 68 градусов по Фаренгейту или 20 градусов по Цельсию (как эти чертовы синоптики настойчиво добавляют), поэтому Браун надел легкий желто-коричневый костюм. Этот костюм делал его слишком коричневым, коим он и был на самом деле. Ему не нравилось воспринимать себя как черного, которым, согласно нынешней классификации, он также являлся. Он не знал ни одного черного, кто был бы действительно черным. Черный – это отсутствие цвета, не так ли? Он всегда считал себя "цветным" до тех пор, пока не стало практически обязательным для черного считать себя черным. Если вы не считаете себя черным, вы – предатель своей расы. Черная сила. Черт побери, то, что было у Брауна, являлось коричневой силой – все его шесть футов четыре дюйма и двести двадцать фунтов.
Толпа раскусила в нем полицейского, потому что никто не выглядел бы так сурово, стоя с группой полицейских и не имея наручников, как тот, кто сам должен быть полицейским. К тому же, на кармане его костюма красовалась маленькая пластиковая карта – удостоверение личности.
Люди в толпе, чья память все еще хранила игры Мировой Серии (ежегодного чемпионата по бейсболу в США) считали, что Карелла похож на бейсболиста. На эти размышления наталкивали его атлетическая стойка и длинное стройное тело. Они также считали, что он похож на китайца, из-за того, что его карие глаза были слегка скошены вниз. Или, все же, он был японцем? Они мучились в догадках, ведь в Америке было очень много белых китайских бейсболистов, но в конце концов они пришли к выводу, что он тоже коп.
Ключом же к этой разгадке стало пластиковое удостоверение личности, приколотое к карману его рубашки, точно такое же, как у сурового черного парня. У обоих на бедре была кобура с пистолетом – вот еще одна подсказка для опознания. Впрочем в этом городе, как в старые времена Дикого Запада, иногда на улице легко можно было встретить и дешевое ворье, бегущее с пистолетами наголо.
Карелле и Брауну нравилось работать в связке. Они считали, что это отлично действует на плохих парней. Плохие парни бросали взгляд на Кареллу и понимали, что этот просто слабачок, и держать ухо востро нужно с тем крутым нигером. Когда бы они не работали в связке, Карелла и Браун до конца играли роли Мутта и Джефа (хорошего и плохого полицейского). Карелла изображал из себя Мистера Клина (рекламный персонаж компании "Проктер энд Гэмбл", известный у нас как "Мистер Пропер"): "Ей-богу, Арти, мне кажется, этот милый молодой человек даже не знает, что такое марихуана!" Браун играл роль Большого Плохиша Лероя (некогда популярный в США рестлер), рожденного в гетто на мусорном баке, попробовавшего дурь в 6 лет, отсидевшего в Каслвью а затем просветлевшего, и ставшего копом в наказание за прошлую грешную жизнь. Сурового, не смотря ни на что, все еще сурового, как промежность уличной шлюхи. "Ты, мелкий ублюдок, я замочу тебя прямо здесь, заруби себе на носу! Не трогай меня, Стив, я сброшу с крыши это чувака!". Суровый, о да, реальной крутой! Большой Плохиш Лерой. Всегда срабатывало просто замечательно.
Небо над головой было голубым, как глаза новорожденного. Листья на деревьях, устилающие дорожку, были желтого, коричневого, красного и оранжевого цвета. Листья под мертвой леди были желтые и красные. Красные – из-за раны в основание её черепа.
"Что за город, – сказал Монро, – можно притащить мертвую в парк, с дырой от пули в голове, в чем мать родила, и никто даже глазом не моргнет".
Карелла смотрел вниз на безжизненное белое тело, лежащее на окровавленных листьях. "Они всегда выглядят угловатыми", – подумалось ему. Мысль промелькнула вместе со вспышкой боли в его глазах. Оставаясь наедине по многим различным поводам, он садился и задумывался над тем, почему геометрия смерти оставляет одни углы.
"Давайте перевернем её, – предложил Моноган. – Видите, у нее какое-то удостоверение, приколото к груди".
Он знал, что они не могут перевернуть её до прибытия медицинского эксперта. Ему просто нравилось доставать детективов из 87-го. Это была одна из его маленьких радостей жизни. Полицейские из этого отряда здесь воспринимают все слишком серьезно. Во Вселенной Моногана труп был трупом и точка. Одетый, голый, зарезанный, застреленный, задушенный, сожженный, разрубленный, да какой угодно, – он все равно оставался трупом, а труп подразумевал бумажную волокиту. Тем не менее, в этом городе для копов из Отдела Убийств появление на месте преступления было обязательным. Официально дело принадлежало детективам, получившим вызов, но Отдел Убийств, как ворчливый водитель на заднем сиденье, постоянно следил через их плечи и требовал отчета о продвижении на каждом повороте дороги.
"Что ты говоришь?" – спросил Моноган, сомневаясь, что Карелла услышал его. – "Мы перевернем её и поглядим, как она выглядит спереди".
Карелла не потрудился ему ответить. Его глаза осматривали листья в поисках следа от пули или стреляной гильзы.
– Сколько ей лет, как ты думаешь? – спросил Монро. – Если судить по её заднице?
– Тогда это – двадцатисемилетняя задница, – ответил Моноган.
– У нее красивая родинка на правой "щёчке", – сказал Монро.
– Да, задница у неё что надо, – сказал Моноган.
– У меня был один случай, – сказал Монро, – парень умер от разбитой бутылки, запихнутой ему в зад.
– О да, я помню этот случай, – ответил Моноган.
– Умер от кровопотери, – сказал Монро.
– Его дружок это провернул, да?
– Ага, точняк так и было.
Оба пялились на женские ягодицы.
– Двадцать семь лет, ставлю два к одному, – сказал Моноган.
– Ноги тоже выглядят на двадцать семь, – добавил Монро.
Браун посмотрел в небо, где не пробегало ни облачка, и сделал большой глоток свежего воздуха.
"Доброе утро, джентльмены", – раздался голос, и все повернулся к парковой дорожке, где появился мужчина лет под шестьдесят, одетый в голубые слаксы, полосатую куртку, розовую рубашку и галстук в горошек. В его правой руке была черная сумка.
– Прекрасный денек, не так ли? – сказал он. – Это то тело?
– Нет, то тело вверху, на деревьях, – сказал Монро.
– Это тело индийца, – сказал Моноган. – Они закинули его на деревья.
Медэксперт посмотрел на кроны деревьев. Листья кружась, падали вокруг них.
"У нас уже было три раздетых трупа на этой неделе", – сказал медэксперт сам себе и наклонился над мертвой женщиной.
– Где ты такое услыхал? – Монро спросил Моногана.
– Услыхал что?
– Что индийцы помещают трупы на деревья.
– Так и есть, – ответил Моноган.
– А Махатма Ганди знает об этом?
– Я говорил о североамериканских индейцах, – сказал Моноган. – Если кто помер, они закидывают его труп на деревья.
– Зачем?
– Хрен их разберёт.
Медэксперт перевернул тело и прислонил стетоскоп к груди мертвой женщины.
– Какие мысли, док? – спросил Монро. – По-вашему она достаточно мертва?
– Тихо, пожалуйста! – ответил медэксперт.
– Он надеется услышать сердцебиение, – сказал Моноган.
Все замолчали. Лишь звук порхания листьев раздавался в залитом солнцем пространстве.
Глаза мертвой были широко раскрыты. Они голубели, как небо над головой. Волосы были золотыми, как и листья на которых она лежала. На вид ей было около тридцати пяти. Внешне она была привлекательна, если не принимать во внимание зияющую рану в ложбинке шеи. Карелле стало любопытно, была ли она хотя бы раз на солнце. Она казалась слишком белой.
"Ладно, она мертва, – сказал медэксперт, поднимаясь и пряча свой стетоскоп обратно в сумку. – Можете оформлять это как огнестрельное ранение".
"Раз Вы здесь, – сказал Монро, – у меня тут проблемка с горлом, может, взглянете на него?"
Перейти к странице: