Часть 2 из 57 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
* * *
Следующее "письмо", так сказать, на самом деле не было письмом. Следующее "сообщение", хотя и сложно назвать его таковым, все же что-то сообщало. Следующий лист свернутой бумаги с, так сказать, "картинками" на нем, уже ожидал их, когда они вернулись в участок. По словам сержанта Мёрчисона, письмо пришло в простом белом конверте без обратного адреса. Почтовая марка поверх штампа указывала на то, что его отправили из города вчера, двадцать четвертого числа. Это факт явно говорил в пользу Департамента Почты. Иногда в этом городе письму требуется целых четыре дня, чтобы переместиться всего на три квартала.
Они не знали, было ли это письмо от Глухого, ведь на нем не было изображения уха. Они знали наверняка, что первое письмо, лист свернутой бумаги, черт побери, пришло от Глухого. Потому что они были опытными сыщиками и, когда их взгляд упал на глухое ухо, все сразу прояснилось. Первое сообщение, они полагали, что это было сообщение, пришло в субботу, 22 октября. Адресовано детективу 87-го участка Стивену Луису Карелле. Выглядело оно так:
Всему отделу сразу стало понятно, что фигурки, скачущие по поверхности листа, это – лошади. Несомненным также являлось то, что было их восемь, они черные и если собрать воедино все перечисленное, получалось просто восемь черных лошадей. Что, конечно же, ничего не означало само по себе. И что, конечно же, в том случае, если письмо прислал Глухой, имело определенный смысл. Все потому, что Глухой имел обыкновение присылать сообщения, которые с виду ничего не означали, до тех пор, пока не подберешь разгадку к вложенному в них смыслу. О Глухом наверняка было известно лишь одно: он всегда играл честно. Они не понимали этого, но с другой стороны они редко понимали алгоритм работы преступного ума, в особенности такого искусного.
Они считали Глухого искусным преступником. И потому он играл честно и присылал сообщения, казавшиеся бессмысленными, но на самом деле, имеющие определенное значение.
Детективы поняли, что это был Глухой по уху, нарисованному с черточкой наискосок. У большинства людей на ушах нет никаких черточек. Согласно международной системе знаков, сигарета с черточкой наискосок означает "не курить". Если большая буква "Р" имеет такую же черточку, это значит "не парковать". Перечеркнутое ухо по логике должно было бы значить "не слушать", но более вероятным казалось "не слышать", что в конечном итоге обозначало глухого человека. И так как это ухо было больше похоже на мужское (конечно, если оно не принадлежало женщине-борцу), детективы заключили, что картинка с перечеркнутым ухом обозначала ГЛУХОГО. Это обескураживало. Не хотелось верить, что Глухой вернулся.
Они прикрепили сообщение о Глухом на доску объявлений и надеялись, что все само по себе пройдет. Но теперь был вторник, 25 октября и ничего само по себе не прошло. Вместо этого, появился второй конверт, адресованный лично Карелле. При вскрытии в конверте обнаружился еще один свернутый лист белой бумаги. Карелла развернул его. Посмотрел. В этот раз не было никакого перечеркнутого уха. Вместо этого там было следующее:
Майер Майер смотрел через плечо Кареллы. Он был одет в легкую рубашку-поло с коротким рукавом, на которой красовался крокодильчик в том месте, где обычно располагается карман. В наши дни на большинстве рубашек-поло уже нет карманов. Майер не обращал на это внимание, особенно сейчас, когда он наконец-то бросил курить. Рубашка была немного темнее цвета его глаз. Брюки были из кремового цвета полиэстера, бледного, как его лысая башка. Утром его жена, Сара сказала, что надев на работу летнюю одежду в конце октября, он выглядит несуразно. На что Майер ответил, что, не смотря на то, что в голове его октябрь, все остальное находиться всё ещё в июне. Саре показалось, что эта ремарка имела сексуальный подтекст.
– Снова от него? – спросил Майер.
– Не знаю, – ответил Карелла.
– Как бы там ни было, что же это такое? – спросил Майер.
– Радиоприемники, наверное, – предположил Карелла.
– Больше похоже на рации, – сказал Браун.
– Пять раций, – произнес Карелла.
– Но без уха.
– Да, уха нет.
– Может, это и не от него, – сказал Карелла.
– Твои бы слова да Богу прямо в уши, – сказал Майер.
– Пять раций, – произнес Браун и покачал головой.
– Он задает нам задачки по арифметике, – сказал Майер. – Восемь, пять…
– Он просто задрачивает нас, – сказал Браун. – Восемь черных лошадей, пять раций – между ними вообще нет ничего общего.
* * *
Проблема с голыми трупами заключается в том, что на них нет одежды.
Одежда содействует опознанию. Одежда также помогает определить, кем был преступник или преступники. Волосы цепляются к одежде. Крошки хлеба, железные опилки, стружка, пудра, порох, все виды аппетитных кусочков информации цепляются к одежде, немного облегчая жизнь лаборанта-криминалиста. К мертвому телу ничего особо не цепляется. Если не было изнасилования, когда часто находят в промежности жертвы лобковые волосы или сперму во влагалище. Согласно предварительному отчету офиса медицинского эксперта, леди, обнаруженная в парке, не была изнасилована ни до, ни после смерти, что довольно необычно для этого цивилизованного города. Она была убита выстрелом в затылок, по-гангстерски.
Одна единственная пуля сделала свою работу, но на месте совершения преступления ни стреляные гильзы, ни пули не были обнаружены. Автоматическое оружие выбрасывает гильзы после выстрела. Револьвер оставляет стреляные гильзы в барабане. Но независимо от типа ручного оружия, из которого леди была застрелена в Гровер-Парке, где-нибудь поблизости должна была остаться пуля. Об этом свидетельствовала рана от выходного отверстия на её шее. Но пулю не смогли найти. Это указывало на то, что леди застрелили где-то в другом месте, а потом просто перевезли в парк.
Люди верят в миф, что Отдел Опознаний любого отделения полиции мегаполиса может мгновенно идентифицировать кого угодно, просто сверив его отпечатки пальцев с отпечатками в базе архивных данных. База архивных данных в этом городе поделена на два отдела. Самый большой из них занимает целый этаж здания Главного Управления в центре города. Он, в свою очередь, подразделен еще на два отдела. Первый следит за актуальностью записей по лицам, совершившим или осужденным за уголовное преступление любой тяжести. Второй отдел хранит неопознанные отпечатки пальцев, найденные на месте преступления. Весь этот отдел именуется Уголовный Отдел Отдела Опознания. Архив из этого отдела, отведенный известным преступникам, назывался "Архив-А", а картотека с неопознанными отпечатками – "Архив-Б".
Проверка "Архива-А" не выявила уголовных записей по леди, обнаруженной мертвой в парке.
Проверка "Архива-Б" тоже не выявила никаких совпадений. Это значило только то, что она никогда не привлекалась к ответственности за совершенное ею преступление и никогда не оставляла отпечатков на месте преступления.
Второй архив в Отделе Опознания содержал отпечатки пальцев лиц, занятых в обширной системе правоохранительных органов, любого кто, например, работал начальником охраны тюрьмы, и любого, кому выдавалось разрешение на владение или ношение оружия.
Так все обстояло.
На муниципальном уровне.
Но Соединенные Штаты это – большая, очень большая страна, к тому же это – свободная страна, а это значит, что любой человек, даже тот, кто намеревается совершить уголовное преступление, может легко укатить из одного города или штата в другой без удостоверения личности или, с вашего позволения, может даже сбежать от местного военкома. Это самое приятное, что касается жизни при демократии. И в тоже время это – постоянная головная боль для сотрудников правоохранительных органов.
Город, на который работал Карелла, был самым большим в штате, но картотеки отпечатков в Отделе Опознания его полицейского участка кропотливо сравнивались с теми, что были в хранилище штата, расположенного в добрых ста пятидесяти милях к северу от города. Когда в Отделе Опознаний Айсолы на Джейн Доу ничего не нашли, автоматический запрос был отправлен за город. Отпечатки, снятые с трупа были сверены с картотеками штата с идентичным результатом: нет записей.
На этом все могло и закончится, но история, все же, получила продолжение. Сверка с национальными архивами ФБР пришла с негативным ответом: никаких совпадений с Джейн Доу. Она никогда не сдавала отпечатки пальцев для службы в армии или для какой-нибудь работы в Комиссии Ядерного Надзора, подразумевающей секретность.
Карелла знал, что Отдел Опознаний регулярно проводит добровольные сверки со всеми учреждениями, чьи работники обращаются с крупными суммами денег. Отсылал ли какой-нибудь банк отпечатки пальцев Джейн Доу в Отдел Опознаний для сверки с базой картотек? Отдел Опознаний дал ответ, что подобные добровольные сверки проводились на "поиско-возвратной" основе в противоположность основе "поиско-сохранительной". Другими словами, когда был проведен полный или выборочный "поиск-и-возврат", Отдел Опознаний автоматически отсылал образцы отпечатков обратно в финучреждение или другую коммерческую структуру, сделавшую запрос. Они не сохраняли новые отпечатки в своих картотеках. Даже если и кто-то посылал запрос в Отдел Опознаний на сверку отпечатков Джейн Доу совсем не давно или очень давно, то в картотеке об этом не было никаких записей.
Точка. Конец истории. На все про все ушла добрая половина недели.
Однако к тому времени в Отдел по поиску Пропавших Людей и во все полицейские участки города были разосланы фотография и описание Джейн Доу вместе с копией отчета из отдела детективов, собственноручно напечатанного Кареллой в день обнаружения тела.
Утром в среду, 2 ноября, Карелле позвонил детектив Липман из Отдела Пропавших. Липман сообщил, что ему удалось опознать погибшую.
Глава 2
Женщина, опознавшая Джейн Доу, остановилась в некогда элегантном отеле мид-тауна, ныне источающего дух попранного благородства, словно вдовствующая императрица в ссылке, молящаяся о возвращении на трон. Огромные мраморные колоны заполняли холл, где проcиженные диваны стояли на персидских коврах. Регистрационный стол красного дерева с витиеватой гравировкой и позолотой был покрыт следами тушения сигарет. Даже портье, сообщивший номер комнаты мисс Тёрнер, выглядел поблекшим. Его седые волосы были немного светлее серого костюма на нем, черный галстук был траурным под стать его темным глазам. Замысловатое латунное украшение на дверях лифта, напомнило Карелле какую-то сцену из шпионского фильма.
Индж Тёрнер оказалась стройной блондинкой на вид около сорока лет, сложенной, так же, как и ее сестра и с такими же голубыми глазами. На ней был простой голубой костюм поверх белой блузы с традиционным галстуком. На красивых ногах – туфли на небольшом каблуке. На лацкане жакета виднелась золотая булавка в форме птицы. Глаза подведены голубым. Губная помада была розовой.
"Джентльмены", – сказала она. – "Входите, пожалуйста!"
Комната была маленькой, большую часть ее занимала очень широкая кровать. Индж присела на край кровати, скрестив ноги. Детективы заняли кресла с обивкой около заплесневевших штор, свисающих над окном, открытым для звуков движения с авеню шестью этажами ниже. И хотя на дворе было уже 2 ноября, бабье лето по-прежнему продолжалось. Но расплатой придет зима. Придет внезапно и неожиданно, отшвыривая ложные надежды в лицо их хозяев.
– Мисс Тёрнер, – сказал Карелла. – Детектив Липман из Отдела Пропавших рассказал нам…
– Да, – сказала она.
– …что Вы опознали на фотографии в его картотеке…
– Да, – снова сказала она.
– Вашу сестру, Элизабет Тёрнер.
– Верно.
– Мисс Тёрнер, не могли бы Вы взглянуть на эту фотографию еще раз… У меня здесь есть копия.
– А я должна? – сказала она.
– Я знаю, это трудно, – сказал Карелла, – но мы хотим быть уверенными…»
– Понимаю. Дайте её мне.
Карелла вытащил фотографию из желтого конверта. Фотограф трупов постарался – вид убитой был не очень скверный, если не считать выходного отверстия в ложбинке её шеи. Индж мельком взглянула на фотографию и произнесла "Да, это моя сестра". Затем потянулась к сумочке, вытянула из неё сигарету, сказала: "Не возражаете, если я закурю?", и подожгла сигарету, не дожидаясь ответа.
– А её полное имя было Элизабет Тёрнер? – спросил Карелла.
– Да. Точнее Элизабет Энн Тёрнер.
– Подскажите, сколько ей было лет? – спросил Браун.
– Двадцать семь, – ответила Индж.
Оба детектива подумали одновременно, что впервые в их жизни Моноган оказался прав.
– А где она жила, её адрес?
– Здесь или в Калифорнии? – спросила Индж.