Её любовь могла привести к опасно непредсказуемым последствиям: это мог быть визит в полицию с целью предупредить о предстоящем деле, а дальше была бы слезливая сцена с признанием в своем предательстве, и снова были бы увещевания отказаться от запланированного ограбления из-за того, что она сделала его невозможным. Она никогда не угрожала чем-то подобным – у неё хватало ума не угрожать ему – но по перепадам её настроения было заметно, что она сожалеет о переданной ему информации, ведь она "любила" его и могла совершить какую-то глупость для его"защиты". Но чего Глухой боялся больше всего – так это благих намерений добродушных людей, самых больших идиотов во всем мире. Но убил он её не из ярости. Ярость была бесполезным, глупым и энергозатратным расточительством. На самом деле он убил её сразу же после занятия любовью с ней, чтобы это не значило. Двое людей занимаются любовью. Двое тяжелодыщащих человека – хоть он дышал не так тяжело как она – вместе создающих шаткое строение под названием – та-дам – ЛЮБОВЬ! Архитектор и подрядчик в страстном сотрудничестве, занимаются любовью. Она отдалась ему по собственному желанию, а он в последствии буднично застрелил её. Она стояла спиной к нему на коленях, наклонив голову, ожидая Бог знает ещё какого удовольствия. Никакой ярости. Но сейчас он был вне себя от ярости. * * * Старое кирпичное здание арсенала на пересечении Первой и Себастьян Авеню служило конюшней дольше, чем помнил кто-либо из местных старожилов. Одно время здесь содержалось около сотни лошадей – все были частью элитного в то время Верхового Патруля. "Отряд Золотого Слитка" – как всадников фамильярно, иронично и завистливо называли их коллеги полицейские, в течение долгого времени медленно сокращались в количестве. Два популярных мэра считали, что люди верхом уж слишком напоминали козаков, поэтому в наши дни их почти не осталось. Верховой патруль использовали только для торжественных церемоний и мероприятий, где ожидалось большое стечение людей. Например, вчера вечером 12 всадников присутствовали в центре на Стэме, где сотни людей наблюдали за новогодним пуском красного шара. Лошади, на которых гарцевали двенадцать полицейских, ныне стояли в конюшне в здании арсенала на территории 87-го участка. Вместе с еще одной дюжиной они составляли остатки некогда славного легиона. Большинство лошадей были коричневыми. Только десять из них – черные. В первый день нового года на дежурстве в арсенале был только один полицейский. Даже в те дни, что не были законными праздниками здесь находилось максимум три офицера. Рабочие конюшни – всего четверо – были наемными гражданскими. В первый день нового года только один из них был в арсенале. И он, и патрульный, оба они страдали от ужасного похмелья. День выдался холодный и дождливый – плохой предвестник на весь следующий год. Человек, прибывший в арсенал, держал в руках белую картонную коробку с пиццей. И еще белый бумажный пакет. Он подошел к большой деревянной двери с железными петлями, постучал молоточком и стал ждать. Патрульный открыл дверь и выглянул наружу. – Да? – сказал он. – У меня для вас пицца и немного газировки, – ответил мужчина за дверью. На нем был черный дождевик. Волосы светлые и непокрытые. В правом ухе виднелся слуховой аппарат. – Никто не заказывал никакой пиццы, – сказал патрульный и начал закрывать дверь. – Это из 87-го участка, – сказал человек. – Что? – не понял патрульный. – Можно мне войти? – сказал человек. – Здесь как-то сыро. – Конечно, – сказал патрульный. Курьер вошел в помещение арсенала. Патрульный закрыл за ним дверь. Дверь грохнула как раскат грома или ему показалось так с похмелья, но жуткий звук заставил его вздрогнуть. Арсенал пах лошадьми и конским навозом. Откуда-то из глубин конюшни доносилось ржание какой-то лошади. – Им не нравится дождь, – сказал патрульный. – Куда все это поставить? – Заносите сюда в контору, – ответил патрульный. Контора была маленькой комнатушкой, где на стенах по-прежнему висели полковые знамена. Работник конюшни сидел в конторе, положив ноги на стол. – Пахнет хорошо, – сказал он. – Небольшой подарок от парней из 87-го, – сказал курьер, ставя коробку на стол. – Они подумали, что вы могли проголодаться здесь в одиночестве в первый день нового года. Он извлек две бутылки "Пепси" из бумажного пакета и поставил их на стол возле коробки с пиццей. Затем достал из кармана открывалку и откупорил обе бутылки. Крышки отошли легко и беззвучно без шипучих пузырьков выходящего газа. – Очень мило с их стороны, – сказал патрульный. В 87-ом участке он не знал никого. Сам он был полицейским "Лука-и-Стрелы", который когда-то был верховым патрульным. Официально он все еще числился в Верховом Патруле, но больше не ездил верхом, и к тому же ему запретили носить огнестрельное оружие. Отсюда и прозвище "Лук-и-Стрела". Полицейский департамент лишил его и лошади, и оружия после того, как он на большем черном жеребце влетел в тысячную толпу, на ходу стреляя в людей. В тот момент он был пьян. Никто не пострадал, кроме лошади, которая молнией рванула с места, испугавшись выстрелов, и врезалась в фонарный столб, сломав при этом себе ногу. Лошадь пришлось пристрелить. Любители лошадей по всему городу устроили протесты. – Что там написано? – спросил конюший. Он уже успел открыть коробку. Курьер топтался на месте, словно ожидая чаевых. – Колбаса и сыр, – сказал курьер. Патрульный и конюший уставились друг на друга, прикидывая, сколько надо дать парню за доставку пиццы в такой холодный и дождливый день. – Лучше съешьте её, пока не остыла, – сказал курьер. Конюший взял кусок пиццы из коробки и приложился зубами. – Вкусно, – сказал он жуя. Затем он взял одну из бутылок "Пепси", приложил к губам и надпил немного. – Немного выдохлась, – заметил он. Патрульный взял кусок пиццы. – Все еще вкусна и горяча. Хотите кусочек? – спросил он курьера. – Нет, спасибо. – У тебя есть мелочь? – спросил патрульный конюшего и взял другую бутылку "Пепси" – Ага, секундочку, – ответил конюший. Он еще раз укусил пиццу, запил её выдохшейся "Пепси" и потянулся к своему карману. – Нет, не надо, – сказал курьер. – С Новым Годом! – Точно не хотите кусочек пиццы? – спросил конюший. – Я просто хочу немного согреться, перед тем как снова пойду на улицу, – ответил курьер. – Садись, садись, – сказал патрульный и снова приложился к бутылочке "Пепси". Патрульный и конюший ели пиццу и пили "Пепси". Где-то в конюшне заржала еще одна лошадь. Курьер потирал руки, пытаясь согреться. Через десять минут оба и патрульный, и конюший лежали на полу без сознания. Глухой улыбнулся. Хлорал гидрат сработал быстро и эффективно. Глухой достал из кармана дождевика пистолет. По дороге к стойлам, где содержались лошади, он прикрепил к его стволу глушитель. * * * Восьмой день Рождества был законным выходным и никто ничего не ожидал получить от Глухого. Никакой почты в законные выходные. Никакой доставки от "Юнайтед Деливериз". Никаких доставок от "Федерал", "Эмори", "Пьюрэлейтер" и прочих экспресс служб. Лишь тишь да спокойствие. Как и подобает первому дню Нового Года. Машина патруля "Адам Один" была направлена к зданию арсенала в 1:30 пополудни из-за того, что кто-то из живущих по соседству позвонил в 911 и сообщил о лошадинных криках. К прибытию патруля шестнадцать лошадей еще были живы. Они собственно и не кричали. Кричала лошадь с белыми от ужаса глазами, один из патрульных описал её как "причитающей по умершему", но он был ирландцем. Восемь лошадей были мертвы. Каждую из них застрелили. Это были черные лошади. * * *