Но и кусок масла в холодильнике стал прогорклым. И на упаковке порезанного дольками швейцарского сыра успела вырасти плесень. И молоко скисло. Дата продажи, отпечатанная на верхней части картонной упаковки гласила: "1 октября". Ни на подставке для сушки, ни в посудомоечной машине не было посуды. Пепельницы сияли идеальной чистотой. Квартира не обнаруживала никаких следов проживания, даже если предположить, что живущий в ней был маниакальной чистюлей. В шкафу в прихожей висело только одно пальто. Двойная кровать была заправлена. На комоде напротив кровати стояла обрамленная фотография Элизабет. На ней она выглядела лучше, чем в жизни. Три верхних ящика комода были пусты. В среднем ряду ящиков находилась одна блузка. В нижнем ряду ящиков лежали два свитера и пригоршня шариков от моли. Один костюм, пара слаксов и лыжная куртка висели в шкафу спальни. На нижней полке шкафа было две пары туфель на высоком каблуке. Нигде в квартире не было ни одного чемодана. Рулон туалетной бумаги на подставке в ванной почти закончился. В медицинском шкафчике не было зубной щетки. Не было противозачаточного колпачка. Не было пузырька с противозачаточными пилюлями. Никаких принадлежностей туалетных и прочих, обычно присутствующих в квартире, где действительно живет женщина. Они вернулись в спальню и осмотрели стол в поиске календаря деловых встреч. Ничего. Они искали дневник. Ничего Они искали записную книжку. Ничего. – И что ты думаешь? – спросил Карелла. – Похоже, что птичка улетела, – ответил Браун. * * * Когда они вернулись назад в полицейский участок, их ожидало еще одно письмо. Клинг вручил его Карелле и сказал: "Кажется, это снова от твоего друга по переписке". На лицевой стороне конверта было напечатано имя Кареллы. Никакого обратного адреса. Дата отправки на штампе – 1 ноября. – Может нам следовало бы проверить его на предмет отпечатков пальцев или еще чего-нибудь? – сказал Браун. – Если оно от Глухого, – сказал Клинг, – мы просто впустую потратим время. Стоя рядом с Брауном, он выглядел слишком белокурым. Он и был чистым блондином, но Браун делал его еще светлее. И моложе. И больше обычного похожим на фермера из кантри-хитов. Рожденный и выросший в городе, он источал дух невинности, отсутствие хитрости и изощренности, что автоматически наталкивало на мысль, будто он приехал из Канзаса, где бы этот Канзас ни находился. Детективы из 87-го думали, что Канзас был "где-то там". Клинг выглядел так, словно вырвался из захолустного местечка Америки, где каждый субботний вечер надо пересекать на машине двести миль к ларьку с гамбургерами. Клинг выглядел так, будто до сих пор сидит на заднем сиденье автомобиля. Кареглазый, гладко выбритый, со светлыми волосами, свободно ниспадающими на его лоб, он выглядел деревенским парнем, забредшим в полицейский участок, чтобы спросить, как пройти к ближайшей станции метро. В уловке с Муттом и Джеффом он был очень хорош. Почти также как любой коп в связке с Брауном автоматически становился Джеффом, любой коп, поставленный в напарники Клингу, естественно превращался в Мутта. Клинг и Браун в паре были, возможно, лучшими в городе в игре про Мутта и Джеффа. По отношению к криминалитету этого города было почти нечестным подсовывать такую команду Мутта и Джеффа. Шансов выиграть не было никаких, ни с Брауном, изображающим плохиша, ни с Клингом в роли доброй души, пытающегося удержать своего партнера от того, чтобы он не разорвал вас на куски. Это исключено. – Даже так, – сказал Браун. – Его трогало уже десять тысяч людей, – сказал Клинг, – почтовые служащие, почтальоны… – Ага, – сказал Браун и пожал плечами. – Ты будешь его открывать или как? – сказал Клинг. – Ты открой его, – сказал Карелла и протянул конверт. – Это не мое дело, – сказал Клинг. – Это дело каждого, – сказал Карелла. – Выбрось его, – предложил Клинг, отстраняясь от письма. – У меня "мурашки" по коже от этого парня. – Я открою его, Христа ради, – сказал Браун и забрал конверт у Кареллы. Он разорвал клапан. Развернул одинарный лист бумаги, на котором было следующее: "Хм", – сказал он. Глава 3 Город, на который работали эти двое людей, был поделен географически на пять отдельных районов. Центр города, Айсола – остров, из-за того, что слово "Айсола" на итальянском означает "остров". По устоявшемуся обычаю весь город называют "Айсола", даже не смотря на то, что остальные четыре района получили свои собственные и более оригинальные названия. Риверхед получил свое имя из-за голландцев, но не совсем. Когда-то землей в тех краях владел голландский купец по имени Райерхёрт и её называли "Фермы Райерхёрта", что в конечном итоге сократилось и выродилось до "Риверхеда". Никто не знал, почему беспорядочный и шумный Калмз Поинт назвали именно так. Возможно однажды, когда здесь еще были британцы, он действительно был тихим, пасторальным местом. В наши дни в некоторых уголках Калмз Поинта ношение золотой цепочки может стоить вам жизни. Маджеста свое название, безо всякого сомнения, получила от британцев. Имя оглашалось со всей властью, великолепием, размахом и благородством суверенности. Происходило оно от староанглийского слова maieste, от старофранцузского majeste, от латинского m;jest;s, что по сути было длительным топтанием на месте. Беттаун назвали в честь королевы-девственницы Елизаветы, но без сомнения сделал это шепелявый представитель Британии. Наверняка подразумевалось название Бесстаун. Айсола была сердцем города. Некоторые её жители считали Айсолу сердцем целой вселенной. Такое мнение делало весомый вклад в их репутацию невежды. Даже живущие в других районах, с трепетом относились к Айсоле, неизменно называя его Городом, словно сами они жили на отшибе посреди пшеничных полей. Но ни в одной части города не было пшеничных полей. Зато банков была чертова тьма. В Айсоле находилось 856 банков. В Маджесте было 296 банков. В Калмз Поинте было 249 банков В Риверхеде было 127 банков. А в Беттауне было 56 банков. Итого получалось 1584 банка, более четверти от общего количества банков в штате. В четверг утром 3 ноября в каждое головное отделение всех банков города из 87-го участка была направлена листовка с запросом информации о жертве убийства, Элизабет Тёрнер, которая могла работать кассиром какое-то время в течение последних трёх лет. Фотография и описание сопровождали листовку, вместе с номером социальной защиты, полученным детективами от "Санкоаст Федерел" из Лос Анджелеса, где Элизабет работала перед тем, как отправилась на восток. В пятницу утром 4 ноября позвонил управляющий главного отделения "Фёрст Фиделити Траст" с Беверли-стрит в центральной части города.