Лили и София стоят прямо у арены. Моя сестра держит на руках маленькую Брук, пытаясь успокоить её, когда та плачет. Майлз выбегает за дверь даже быстрее, чем я успеваю моргнуть. Как только я тоже выхожу, я слышу, как Майлз, забирая дочь у моей сестры, говорит: — Что случилось? Я не жду ответа, хоть мне и интересно узнать, почему она расстроена. У меня нет времени выяснять, потому что человек, с которым я отчаянно хочу поговорить, пробирается через парковку, чтобы уйти как можно быстрее. — София! – кричу я ей вслед, но она игнорирует меня. Понятия не имею почему она, черт возьми, проигнорировала меня сейчас. Я ничего ей не сделал, и я действительно хочу просто поговорить. Догнать её не составит труда, хотя должен сказать, что она, кажется, довольно быстро ходит. На самом деле мне приходится бежать за ней, а не просто делать большие шаги. — София, – повторяю я, едва достигнув её, кладя руку ей на плечо, чтобы она не шла. Она напрягается от моего прикосновения, но не оборачивается. Она как будто молится, что я просто уйду, если она не отреагирует. Не повезло ей, я так не сделаю. — Давай я отвезу тебя домой, – предлагаю я, обходя её так, чтобы мы оказались лицом к лицу. — Мой дядя предложил забрать меня. – Её губы дернулись от очевидной лжи. Почему она такая упрямая? Я просто хочу поговорить с ней о ожерелье. Если она до сих пор его носит, думаете, она все еще надеется, что однажды мы будем вместе, как я и обещал? Признаюсь, она была первой девушкой, которая меня заинтересовала, даже после того, как она уехала. Мне пришлось заставлять себя не следить за ней в социальных сетях ради собственного здравомыслия. По правде говоря, в возрасте четырнадцати лет мой отец был в нескольких секундах от того, чтобы отправить меня к врачу, чтобы выяснить, что, черт возьми, со мной не так. Я отказывался забыть Софию даже годы спустя. Я все еще держался за мысль о том, что мы вместе, все еще мечтая увидеть ее снова. В конце концов мне пришлось от нее отказаться. Не добровольно, но пришлось. Это было лучше для меня. Что бы София ни вложила мне в мозг, когда мы были детьми, оно обязательно меня бы трахнуло. Я даже не хотел проводить время с людьми вне школы или хоккейной тренировки. Особенно с девушками. Меня не интересовали девушки, потому что меня интересовала только одна. Та самая, которая жила за океаном и не разговаривала со мной годами. И теперь, когда я наконец отпустил мысли о нас, она здесь. Она здесь, чтобы снова морочить мне мозги. Но я не позволю этому случиться. Она здесь всего на пару месяцев, а потом вернется в Германию. Она вернется к своим друзьям, к своей семье. Мы снова расстанемся. Копание в чувствах, которые, я знаю, будут там, если я буду достаточно усердно искать, не принесет мне никакой пользы. Черт, мне даже не нужно искать упомянутые чувства, они будут там, в гребаном святилище, которое я построил. Говоря о навязчивых идеях: она моя. Всегда была, и я сомневаюсь, что когда-нибудь перестану быть одержимым ею. Возможно, это не очень полезно для здоровья, но я бы никогда не стал пытаться насильно вернуть Софию в свою жизнь или ждать её. Что ж, я больше не жду её, как переданный пёсик «когда же она придет за мной». — Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя домой, София. Я знаю, что у неё здесь нет машины. Я имею в виду, что она едва нашла место для ночлега, и я сомневаюсь, что её тетя позволит ей одолжить единственную машину, которая у неё есть, чтобы добраться до школы или еще куда-нибудь. Это означает, что София, скорее всего, пользуется общественным транспортом. Пользоваться общественным транспортом не плохо. Нисколько. Но она здесь, потому что я попросил её об этом, так что отвезти её домой – меньшее, что я мог сделать. — Я хотел навестить маму. Так как ты живешь рядом с ней, мне по пути. – Как будто я когда-либо планировал посетить это ужасное человеческое существо. Думаю, теперь да. София отворачивается от меня, её голова запрокинута к небу, и она вздыхает. — Хорошо, но только потому, что ты все равно направляешься туда. Я не направлялся туда. Я делаю жест в сторону своей машины, воздерживаясь от каких-либо комментариев на тот случай, если это заставит её убежать. Только когда мы сели в мою машину, и я закрыл все двери, чтобы София не могла сбежать, я могу поговорить с ней об ожерелье. Поэтому, когда мы оба сидим и едем по дороге, я осторожно втягиваюсь в разговор. — Ты все еще носишь ожерелье. Ну, или не осторожно. — Я всегда ношу ожерелья, – говорит она. — Я занималась, забыла про время и мне пришлось быстро собираться. Это единственное, что я смогла найти. — О да. Я бы тоже предпочел надеть ожерелье с подвеской Lego, чем не носить ничего пару часов. Она могла бы обмануть других людей этим оправданием, но не меня. Никто бы просто так не стал надевать ожерелье, которое раньше имело большое значение для двух людей, верно? Кроме того, мы должны принять во внимание, что вещи Софии находятся в Германии. Она решила взять это ожерелье с собой в США. Я имею в виду, я тоже держу свое при себе. Оно лежит у меня дома на тумбочке и ждет, когда снова надену его. Но я не мог заставить себя сделать это. Смысл этого ожерелья, ценность, которую оно имеет… Я бы не стал надевать снова только ради того, чтобы носить ожерелье. — Какая разница, Аарон? – спрашивает она, даже не удосужившись взглянуть на меня. Я не мог оглянуться на нее, так как должен был следить за дорогой, но она могла хотя бы попытаться проявить ко мне интерес. — Это ожерелье. — Ожерелье, которое я тебе подарил. — Я получила несколько ожерелий в качестве подарков за эти годы, это не так уж и важно. Но это... — Ага? И все они обещали прийти за тобой, когда они станут достаточно взрослыми? Все остальные обещали, что ты будешь для них единственной, когда они дарили тебе свой подарок? — Тебе было восемь. Ты едва знал, что означают слова, которые ты сказал. Возможно, она права. Тем не менее, они что-то значили для меня. ГЛАВА 15 «Но у меня есть для тебя эта роза, и мне нужно знать: оставишь ли ты ее увядать или позволишь ей расти?» – Roses by Shawn Mendes София Мы с Аароном молчим всю поездку до Уэсли-Хиллз после моего комментария. Я не жду, что он что-то скажет. Хотя это было подло с моей стороны, неужели я была так далека от истины? Достаточно неловко, что он застал меня с ожерельем, хоть я и надеялась, что он его увидит. Но я не ожидала, что он захочет поговорить со мной об этом. Я полагаю, это действительно имеет смысл. Аарон прав, это ожерелье нельзя носить просто так. И я не зря его носила. Я хотела посмотреть, отреагирует ли он на это. Он это сделал, и я почти оскорбила его за это. Я запаниковала, ясно? Если он узнает, что я все еще придерживаюсь его обещания столько лет, мне будет очень неловко. Как только мы добираемся до дома моей тети, я готова выскочить из машины. К несчастью для меня, Аарон держит двери запертыми. Я решаю взглянуть на него, посмотреть, что мешает ему открыть двери, но вижу, что он смотрит на дом своей матери. Кажется, будто он застрял в своей голове, и, судя по тому, как его руки сжимаются в кулаки, я сомневаюсь, что он думает о чем-то хорошем. Я уже почти протягиваю свою руку к его, когда звонит мой телефон. Взгляд Аарона падает на телефон в моих руках, но все, на чем я могу сосредоточиться, – это на его зеленых глазах. То же самое, о чем я раньше думала, когда чувствовала себя одинокой и нуждалась в бегстве от своей реальности. Мне всегда было интересно, как он будет выглядеть, когда станет старше. Я ожидала, что у него будет точеная челюсть и огромные руки, хотя такие же лапообразные руки были у него, когда нам было по восемь лет. Наверное, я не думала, что ему когда-нибудь удастся накачать мышцы, но, черт возьми, я ошибалась. Иногда я даже задавалась вопросом, покрасит ли он волосы-потемнее и попробует новый образ. Я не могу быть уверена, что он не пытался, но сейчас у него нет темных волос, так что если и были, то они уже отросли. Мне было интересно, отрастит ли он бороду, чтобы быть похожим на своего отца, или сбрил бы её всю, чтобы иметь гладкую кожу. Интересно, было ли у него много поклонников, которые восхищаются им так же сильно... как я. Он когда-нибудь преследовал свои мечты или, по крайней мере, пытается их достичь? Интересно, думал ли когда-нибудь Аарон обо мне? Скучал ли он по мне так же сильно, как я по нему? Может быть, он даже представлял нас вместе в цветочном поле, держащихся за руки, разговаривающих часами напролет, в то время как я чувствую его сладкий запах, а он, как и я, ощущает все, чем бы я ни пахла. В редких случаях я даже позволяла себе представить себе его голос. Будет ли он звучать, как его отец, иметь очень низкий голос с легкой дымной хрипотцой или он останется чистым, только на октаву глубже? Аарон совсем не такой, каким я его себе представляла, и все же он – всё, что я когда-либо могла себе представить. Он высокий, мускулистый. Голос у него не слишком низкий, но и не такой высокий. Он не пахнет сладким, но пахнет мылом, мускусом и легким оттенком корицы. Аарон не отращивает бороду, он бреется. Он пытается осуществить свою мечту, стать профессиональным спортсменом. Я никогда не была так горда никем когда-либо прежде. Перестань думать об Аароне, София!