* * * Токаря вырвало кровью. Он разлепил веки и беспомощно посмотрел по сторонам. Нина сидела за столом. Перед ней стояла бутылка коньяка «Бисквит», почти полная. В руках девушка держала бутерброд с колбасой. Глядя на зашторенное окно, она неторопливо откусывала от бутерброда небольшими кусочками и запивала коньяком. — Ни… Нина, — позвал её Токарь. В горле что-то заклокотало, он закашлялся. Изо рта вырвался сгусток тёмной крови. Нина встрепенулась. — Ой, милый, ты очнулся! — она быстро запихала в себя остатки бутерброда, — Наканефто, — радостно сказала с набитым ртом. — Ну и беспорядок вы тут устроили, ужаф. Ты только глянь. Ох уж мне эти брутальные альфа-самцы. А убираться, конечно, всегда нам приходится, вашим женщинам. — Нинок, мне, походу, врач нужен, — Токарь оттянул ворот футболки и посмотрел на свои раны. «Херово, очень херово», — подумал он, глядя на две небольшие дырочки в животе, из которых толчками вытекала кровь. Он попробовал встать, приподнялся на руках и, застонав, свалился обратно: боль, совершенно невыносимая, пронзила его живот, словно кишки накручивали на раскалённый докрасна стальной вертел. Нина взволнованно посмотрела на него. — Боже, я надеюсь, ты не подумал, что я сержусь на тебя за этот бардак, нет? Забыв о боли, Токарь изумлённо вытаращился на девушку, в надежде, что ему послышалось. — Что? — Я говорю, что не сержусь на тебя за то, что вы тут устроили, не думай, будто я какая-то там белоручка, я всё уберу, а ты отдыхай. Впрочем, — она погрустнела, — кому это теперь нужно? — Какая уборка, Нина? Ты рехнулась?! Чё ты несёшь?.. кхе-кхе… мне к доктору надо, ты не видишь, что ли? Тут, кажись, всё очень плохо. Нина глотнула коньяк из бутылки, поморщилась и встала из-за стола. — Вот откуда? Откуда, спрашивается, у Марины может быть дорогой коньяк? Водка там, самогон или простенькое винишко — это я понимаю, но бутылка «Бисквита», — она хохотнула с весёлым изумлением, — это просто чудо, я… — Ты спятила, что ли?! — собрав последние силы, крикнул Токарь. Его вновь засасывало в чёрную бездну беспамятства. Он встряхнул головой, сплюнул сгусток бордовой пенящейся крови и обессилено откинулся головой на печку. Нина умолкла. Она смотрела на Токаря глазами обиженного ребёнка, на которого накричали ни за что ни про что суровые родители. — У тебя крышка поехала? — слабо сказал Токарь. — Я, блять, кровью истекаю. У меня в животе две пули. Я могу кишки свои пальцем потрогать. Что с тобой, твою мать?! — Я просто подумала, что тебя это тоже обрадует, поднимет настроение, — она поджала губы, стараясь не разреветься от обиды, — ну и ладно, — плюхнулась на диван, щёлкнула пультом от телевизора и, нахмурившись, принялась беспрерывно листать каналы. Токарь не верил своим глазам. — Ты чё делаешь? Ты… ты собираешься смотреть телик? В ответ Нина фыркнула: — Я с тобой не разговариваю. «Она не играет, — в полном изумлении понял Токарь, — она действительно не в себе!» Страх комом застрял в его горле. Пролог — Я прошу прощения, но в нашем ресторане не курят. Потушите, пожалуйста, сигарету. — Да отдыхай. Мы тут вдвоём. Кому мешаем? — И всё же. Вам стоит потушить сигарету. — Те делать больше не хуй? Заказ лучше прими. Две бутылки минералки — любой, холодной, и чё-нить пожрать на твой выбор. — Простите, но я вынужден позвать… — Слышь, отъебись, олень, пока я тебе ебасос не разбил! И так башка трещит, ещё и ты меня дрочить будешь? — Винстон, ну его в жопу. Лучше потуши. За последние шесть лет много чё поменялось. Ща ваще нигде курить нельзя. А у меня нет настроения пиздить охранника. — Чё за дерьмо?! Ладно, вот. Доволен? Теперь пиздуй за заказом. С ума, блять, сойти можно! На зоне и то свободы больше было. Токарь, есть чё-нить от башки? — Не-а. — Отвык я от похмелья. Ладно. Короче, слушай. Ты помнишь Мишку-цыгана? — Мишку, Мишку… Барыгу этого всесоюзного, что ли? — Да. — А то! Хе-хе. Этот гондон в своё время половину Подмосковья героином завалил. Почти все точки его были. — Угу. Он в прошлом месяце тянул большую «коляску» в лагерь. «Пороха» могло бы хватить для того, чтоб вся зона неделю летела не просыхая. — Ваша вода. Завтрак будет готов через пару минут. — Исчезни… Так вот, не знаю, чё там у него произошло — слил кто или сам очка пронёс, только въебался наш Мишка с «порохом» этим. Прям оперку нашему и въебался. — Это которому? Зорину, что ли? — Да, братан, ему, родимому. Вот тоже сучонок, хе-хе, как ещё до сих пор сам не сел. Ведь ни хера не боится! Думает, Бога за яйца поймал. В общем, Зорин, долго не думая, такую сумму цыгану заломил, что у бедолаги глаза на лоб полезли. Он давай объяснять Зорину, что нету у него столько денежек, а тот ни на рубль не уступает, говорит: если не хочешь, мол, по-хорошему, то я делу ход даю, и тогда пиздец тебе, «Пабло», десятка — это как минимум… Гл-гл-гл… А-а-а-х… Хорошо. Эй, длинный! Водички повтори. — А сколько Зорин хотел-то? — Я не знаю, но, думаю, ой как не мало. Мишка ведь не из жадности рогом упёрся. Видать, и вправду цифра для него неподъёмная, а он — ты сам знаешь — далеко не бедный. Разумеется, Мишка мог плюнуть на все и слить, к хуям, Зорина фээсбэшникам — да и дело с концом: впаяли бы обоим по самые яйца. — Ваш завтрак: омлет с… — Хер ли ты всё комментируешь? По-твоему, я бы не догадался, что это такое? Свободен. — Да-а-а, Винстон, рискует оперок наш. Ва-банк прёт. К пенсии, наверное, готовится. — Не скажи. Зорин не дурак, даром что мент. Он прекрасно понимал, чтo и кому? предлагал. Мишке пара месяцев до «звонка» оставалась. Ясно как день — жопу порвёт, но найдёт деньги. Понимал, что дело его труба, что бабки надо достать — кровь из носу, иначе запустит его Зорин в такую пиздорезку, какая ему только в кошмарах снилась. Сидеть будет до второго пришествия. Это если повезёт. — Ну а мы-то здесь при чём? — А при том, кенток, что денег таких у цыгана попросту нет. Зато он знает, где их по-лёгкому взять можно. О чём и рассказал Зорину. А он — мне. — Ну? — Баранки гну. В эту субботу Мишка ждет большую партию герыча. Фуру с грузом будут встречать его люди на двести пятидесятом километре трассы М4. Там гостиница есть небольшая. Говённая, но это и не важно. Ты едешь туда за сутки до назначенной встречи барыг — так, на всякий случай. Снимаешь номер и ждёшь меня. Я приеду на следующий день, мне нужно будет задержаться в городе. Затем мы дожидаемся, когда те, кто приедет забирать товар, перекидают его к себе в тачку, валим их… — …и забираем товар себе. — Да. — Винстон, а-а… ты доверяешь Зорину? Он же мент. — Ха! Мент он только по документам. Этот мудак столько всего наворотил за свою оперскую жизнь, что не каждому отморозку снилось. Да чё я тебе рассказываю! Мы же вместе с тобой несколько раз по его наводкам двигались. И всегда удачно, забыл? — Ни хера я не забыл. Просто хочу до конца во всём разобраться. Например, мне непонятно, зачем такой огород городить. Если, ты говоришь, у руля Мишка стоит, почему бы ему просто не отдать товар? — Ну пиздец, прилетел утюг в голову. Как ты себе это представляешь? Мишка, конечно, у руля, но он ведь не один верховодит. Там народу тьма-тьмущая задействована. Что он им всем скажет? «Большое спасибо за помощь, а теперь отвезите весь героин по такому-то адресу и можете быть свободны». Так, что ли? — Винстон, даже полному дебилу сразу станет понятно, кто стоит за налётом. — Объясняю для особо тупых. Во-первых, не факт, что все стрелки на Зорине сойдутся, а уж на нас — тем более. Мало ли кому ещё это может быть на руку. Там их, блять, целый табор, а бабки огромные. А во-вторых, даже если и допрёт до этих индейцев, что сам же Мишка их и кинул, то тебе ли не похер? Пускай его хоть раком к стенке ставят, ебут и пытают. Откуда цыгану знать, кого там Зорин к теме подключил? Или, ха, ты думаешь, они и мусора пытать станут? Яиц не хватит с Зориным связываться. — Ну хуй его знает. Сам же говоришь — бабки немалые.