— Токарь, с каких это пор… Чё ты опять припёрся? Мы тебя звали? — Извините, я закрываю смену. Не могли бы вы рассчитаться? — Ебать ты прилипчивый. Сдачу оставь. Всё, нарисуй сквозняк… С каких это пор ты такой ссыклявый стал, а, Токарь? Хотя пускай тебя это не беспокоит. Я знаю, как нам подстраховаться. — Ты о чём? — Неважно. Тебе сейчас на своей роли сосредоточиться нужно. — Ладно, ещё пара вопросов. — Валяй. — Какой план? Я имею в виду детали. — Об этом после поговорим, на свежую голову. Что ещё? — Что мы будем делать со всем этим говном? — Не парься. Я уже обо всём договорился. — Шустрый какой. Когда успел? Вчера только откинулся. — Вчера и успел. Ещё с зоны сделал пару звоночков. Кстати, это ещё одна причина, почему Зорин подтянул именно меня. Я знаю, куда «порох» скинуть по-быстрому. Один очень крупный барыжка заберёт его. Хоть и по дешевке, зато сразу и весь. — Я еще, блять, героином не банчил… — Эй! Ты эту херню для малолеток оставь. Мы же не собираемся им торговать. Просто отберём у одних барыг и отдадим другим. А нам за это денежка. И давай без блевотины этой, «банчил, не банчил». Знаешь, какие там бабки? — Вот, кстати, нет. Какие? — Даже при том, что скинем мы его за гроши, получится по двести кусков зелени на рыло. — Сколько?! — Чё орёшь-то? Хе-хе, вот и я о том же. — Но по-любому думать, братан, надо. — Ну, думай, думай. Только недолго. Край — до завтра. Есть анальгин? — Да нету у меня. Ты уже спрашивал. — Блять. Часть первая Запах мускуса 1 Новенький чёрный «ниссан-патрол» неожиданно свернул на противоположную сторону междугородней трассы и резко затормозил. Машина чудом не зацепила летние столики придорожной кафешки. Посетители повскакивали со своих мест. Кто злобно, кто в недоумении — люди смотрели на подъехавший внедорожник. Поднятая машиной пыль медленно оседала на тарелках с завтраками. Из «патрола» вышел мужчина средних лет и тут же, вытащив из кармана спортивных штанов чётки, принялся виртуозно перебрасывать их между пальцами, покрытыми выцветшими бледно-зелёными наколками. Его звали Токарь. Без тени сожаления, обнажив два ряда тускло поблёскивающих на солнце металлических зубов, он бросил: — Не обессудьте, работяги! В последний момент решил тормознуть и похавать. Посетители, хмуря брови и возмущённо покачивая головами, стали возвращаться на свои места. — Тормознуть он решил, — пробурчал мужчина, чей столик ближе других стоял к дороге. Он с досадой смотрел на покрытые пылью кусочки шашлыка, в нерешительности ковыряя их пластиковой вилкой. Глаза Токаря мгновенно заблестели злобой. Чуть щурясь от яркого солнечного света, он вгрызся страшным взглядом в дерзкого дальнобойщика и процедил: — Чё ты там булькнул? Мужик удивлённо обернулся. Внезапная агрессия со стороны Токаря выбила его из колеи. Он хотел было что-нибудь ответить на оскорбление, но, увидев перекошенное гневом лицо Токаря, лишь глупо промямлил: — Ты мне? — Тебе-тебе, хуйло, — Токарь сделал шаг в его сторону. — Я же извинился вроде. Чем ты ещё недовольна, лошадь? Перепуганная физиономия мужичка забавляла его. — Скотина ебучая. Мужик перестал крутить головой и вновь уставился в свою тарелку, будто искал в ней выход из положения. Подойдя вплотную, Токарь навис над дальнобойщиком. — Хули ты отвернулся? В лицо смотри, когда с тобой люди разговаривают. Но тот упорно продолжал буравить тарелку бессмысленным взглядом, словно надеясь, что, если притвориться слепоглухонемым, Токарь отстанет от него или вообще растворится, как мираж. Знакомый Токарю ступор. У мужика не хватит духу ни на какие ответные действия, но остатки гордости не позволят ему убежать или умолять оставить его в покое. Так и будет сидеть с тупой покорностью коровы, принимая на свою морду слабенькие, в пол Токаревской силы, удары. Может, выставит вперёд свои ручонки в бесполезной защите. И уже не будет думать ни о гордости, ни о чести, лишь бы его перестали бить. Знал Токарь и то, что, как только он уйдёт, мужик этот начнёт поносить его на чём свет стоит, стараясь изо всех сил убедить в первую очередь самого себя в том, что он вовсе не струсил, а просто «не желал связываться с дураком», что если бы только захотел, мог бы запросто разбить Токарю рожу, просто «на фига мне это надо, зашиб бы придурка ненароком, а потом сиди из-за него, урода такого» — и прочая подобная жалкая болтовня. Молодая парочка за соседним столиком (задроты — мимоходом окрестил их Токарь про себя за огромные диоптрии на их переносицах), не доев завтрак, собрала свои вещи и поспешила к жёлтому «форду-фокусу». Токарь уже собирался отвесить притихшему дальнобойщику унизительный подзатыльник, как в этот самый момент услышал позади себя щелчок открываемой дверцы своей машины. Он обернулся. 2 Из машины выглядывала девушка. Она без особого интереса посмотрела по сторонам и, оттолкнувшись руками от сиденья, по-мальчишески ловко спрыгнула на пропылённую землю. Забыв о своём случайном маленьком развлечении, Токарь — а вместе с ним и все остальные — восхищенно смотрел на свою спутницу. Три дня — слишком короткий срок, чтобы привыкнуть к её красоте. Тёплый ветер трепал её длинные чёрные волосы. Смешиваясь с запахом жаренного на углях мяса, до посетителей долетал тонкий аромат дорогих французских духов с нотами фиалки и малины. Девушка вскинула пышные ресницы. Взгляд больших изумрудных глаз лениво скользнул по столикам кафе. Искрясь на солнце, капелька пота сбегала по её шее цвета бронзы. Слегка приоткрытые сочные губы небрежно сжимали за кончик фильтра тонкую сигарету. — Токарь, милый, успокойся, пожалуйста, — ласково произнесла девушка. — Пойдем лучше завтракать. Я ужасно проголодалась. Голос её был чуть низкий, с сексуальной хрипотцой. Девушка с наслаждением втянула носом тёплый воздух. Сцепив руки над головой, она завела их немного за спину и сладко потянулась. Её звали Нина. Ей было двадцать восемь. Она любила живопись каких-то там «…истов» и «английский рок», что бы это ни значило, итальянскую обувь и еду из фастфуда, дорогие сумочки ручной работы и неразбавленный виски. Курила тонкие сигареты, отрывая половину фильтра для крепкости. Хреначила в кофе молока больше, чем воды, и терпеть не могла чай. Это всё, что успел узнать о ней Токарь за те несколько дней, что они были знакомы. Потянувшись, Нина опустила руки и одарила Токаря усталой, но обворожительной улыбкой. Пряди волос, растревоженные ветром, скрывали часть её лица. Она откинула их рукой, открыв аккуратные уши, украшенные скромными серьгами-гвоздиками с бриллиантовой крошкой. — Пойдем, — мягко и одновременно требовательно повторила Нина Токарю, который всё ещё продолжал грозно возвышаться над униженным дальнобойщиком. Голос её слегка дрожал. Возможно, причиной тому была долгая утомительная дорога. А может быть, девушку просто смущали раздевающие взгляды всех этих мужчин. Во всяком случае, одно можно было сказать с абсолютной уверенностью: она явно не хотела, чтобы это заметил Токарь, ибо, как только Нина уловила предательские нотки в своем голосе, она тут же замолчала, ещё шире улыбнулась и, подцепив сумочку, решительно направилась к кафе.