Только сейчас она заметила, что белый минивэн продолжал стоять на месте. *** Вы, наверное, обо мне уже и забывать стали. Простите, я задремал. Денек выдался поистине сюрреалистический. Плюс нервы. Страх. Долгое сидение в одной позе. Полумрак. Неудивительно, что я отключился. Взглянем на часы. Ого! Уже второй час. Скоро обед. Только вот есть совсем не хочется. Как-то не до еды мне. Я закурю, с вашего позволения. У-у-у-ф… Ф-у-у-у… Отлично. Вообще-то сигареты здесь не положены. И часы тоже. Но только не в моём случае. Меня закрыли тут не в наказание, а наоборот — во спасение. Так сказать, «провели по безопасности». А если говорить проще, сотрудники администрации (назовем их привычным вашему уху словом «надзиратели») с боем вырвали меня из лап разъярённой толпы ублюдков, собиравшихся разорвать меня в клочья, и спрятали в этом прекрасном месте. Хотя бы на время. Поэтому ни часы, ни сигареты у меня не изъяли. А дальше начнётся старая песня. Скоро сюда приедут штатные оперативники, психолог, помощник начальника колонии, начальник санчасти. Все они будут расспрашивать меня, «зачем» да «почему». Потом станут думать, что делать со мной дальше. Решат пока оставить в этой камере, а сами начнут готовить документы для этапирования меня в другой лагерь. Но для этого нужно время, и немало. А у меня его нет. Они достанут меня и здесь. Я должен валить отсюда немедленно, прямо сейчас. Спецэтапом. И не абы куда, а непременно «на больничку». ЛИУ — лечебно-исправительное учреждение — это единственный лагерь, в котором по их сраному кодексу запрещено проводить карательные меры. Ну, может быть, пересчитают мне рёбра, но не более. Вам, наверное, интересно, чего же это я натворил, что оказался в таком положении? Ну и смеяться вы будете, когда я вам расскажу. Готов спорить, вы просто лопнете со смеху. 13 Сидя в заведённой машине, супруги с сильным беспокойством наблюдали за ссорой между Ниной и подъехавшим мужчиной. Когда тот выбил сигарету изо рта их новой знакомой, мужчина и женщина испуганно переглянулись. — Рома, он её ударил! Женщина схватилась за дверную ручку, намереваясь немедленно вмешаться, но муж остановил ее. — Оставайся в машине. — Но мы должны… — Разумеется. Но ты сиди тут. Я попробую успокоить его. — Ром, а может, полицию вызвать? — испугавшись за мужа, неуверенно произнесла женщина. Глава семейства склонил голову набок и посмотрел на жену таким взглядом, каким смотрят на наивного ребёнка. — Ну какая полиция, Тань. Он вышел из машины. До его слуха долетел страшный бас разгневанного незнакомца: «Я, блять, тебя по-русски спросил! Для меня это важно!» В школе Рома увлекался велосипедным спортом и фотографией. Сейчас он искренне сожалел, что не отдал предпочтение боксу или чему-нибудь в этом роде. — Рома, — окликнула его жена. — М? Женщина колебалась. То, что она собиралась сказать, казалось ей дикостью. — В багажнике… есть домкрат. Рома кисло дёрнул щекой. — Ну и что мне с ним делать? Пересядь за руль на всякий случай. Он с трудом припомнил, когда дрался в последний раз. Кажется, в школе. Какой, к чёрту, домкрат. Ударить тяжёлым куском железа человека? Конечно, нет. Разве что захватить его для устрашения. Но в данном случае это вряд ли сработает, нечего и пытаться, только хуже будет. Рома не был ни трусом, ни наивным простофилей, он просто адекватно оценивал ситуацию: пухлый, в очках, «интеллигентишка»… С домкратом. Хорошо, что не взял, а то им бы и получил. Пришедший с домкратом от домкрата, как говорится, и погибнет. Тьфу, что за чушь лезет в голову. Но не вмешаться Рома не мог. Бог знает, на что это урод способен. Девушка была перепугана. Она смотрела на Рому умоляющим, полным отчаяния взглядом. Ладно, будь что будет. — Эй, вы! — как можно суровей обратился он к Токарю и внутренне скривился, как от горькой пилюли. Ну что за «вы», идиот несчастный! — Прекрати немедленно. Токарь обернулся. — М? Ты чё, животное. Ты откуда высрался? Пошла на хуй отсюда, дура, пока я тебе ебасосину не разнёс. От волнения и страха во рту у Ромы пересохло. Но он не уходил. — Я сказал, оставь её в покое! Нина, идите к нам в машину, мы отвезем вас… — Кого ты там куда увезёшь, пингвин обоссанный?! Я больше повторять не буду. У тебя есть три секунды, чтобы испариться. Раз… — Мы вызовем полицию. Просто дай… Токарь сделал пару быстрых шагов и оказался вплотную к Роме, который был его выше на полголовы. Слегка боднув его лбом в переносицу, Токарь тихо прохрипел: — Мусорами меня пугаешь? Два… 14 — Ты охерел? Ты угрожаешь моему мужчине? — гневно выкрикнула Нина. Токарь и Рома удивлённо уставились на нее. — Не дай бог из-за тебя его загребут в ментовку! — она повернулась к Токарю, взяла его за руки и попыталась утащить к машине. — Милый, поехали отсюда, поговорим в другом месте. Если этот жирный придурок и правда вызовет полицию, мы потеряем время, а ты, ты можешь опоздать на встречу со своим другом. Первая мысль, которая пришла Роме в голову во время этой сцены, была о том, что Нина просто пыталась таким образом не дать здоровяку досчитать до трёх, то есть пыталась защитить своего «защитника». Но кто видел такое в реальной жизни? Только в кино. Зачем искать что-то большее в совершенно тривиальной ситуации? Бритва Оккама. Попробуйте заступиться за алкоголичку на улице, которую колотит её муж-собутыльник, ударьте подонка — и она первая вцепится вам в лицо. Конечно, Нина не была похожа на маргинала, но что это меняет? Суть остается той же. Красотки любят отморозков — обычное дело. От недостатка ума, надо полагать. — Чё ты вылупился?! — не унималась Нина. — Вали отсюда, помощник долбаный. Она резко приблизилась к Токарю и, пристально глядя в его глаза, заговорила очень быстро. — Ты спросил меня, делала ли я так раньше. Нет, никогда, милый, я клянусь тебе, слышишь! Я дура, самая настоящая дура. Ещё эта травка… Я не знаю, что на меня нашло. Я хотела… я думала, что тебе понравится… Я готова была переступить через себя, хотя я знаю, что это грязь, грязь! И… и ты прав, мы отравлены, мы насквозь прогнили. Нина обняла Токаря и стала осыпать его лицо поцелуями. — Прости, прости меня, милый. Я никогда… ты мне веришь? Пожалуйста, верь мне. Она умолкла и посмотрела на Токаря умоляющим взглядом. Нина казалась настолько искренней, что даже если бы Токарь хотел её уличить сейчас во лжи, он бы не смог этого сделать. Но он и не хотел. Наоборот, он желал, он внутренне умолял её, чтобы она произнесла именно эти слова. Он за руку её не ловил, свечку не держал. Так почему ей не верить? Она могла просто ответить «нет», могла всего лишь помотать головой. Токарь бы принял и такой ответ. Думал, что не примет, думал, что не сможет её принять, если Нина не будет убедительна. Но в глубине души он знал, что сожрёт любую ложь, любую, даже самую убогую. Он боялся услышать не ложь. Он боялся услышать правду. Потому что, услышав правду, он бы лишился Нины навсегда. Без вариантов. Токарь хмуро поглядел на Нину, затем, не торопясь, повернулся к Роме и слегка улыбнулся. — Вали отсюда, пока батька добрый. Нина похватала с земли свои вещи. Парочка запрыгнула в машину, и в следующую секунду «патрол» рванул с места, обдав Рому щебёнкой. — Что у них там стряслось? Неужели они помирились? — открыв окно, недоумённо спросила Рому жена, когда «патрол» скрылся из виду. — А, — с досадой махнул он рукой и зашагал к своему минивэну.