В это время к ним подбежала женщина. — Что с ней, Рома? Что с вами? Мужчина поднял на жену рассеянный взгляд. — Я не знаю. Я спросил, нужна ли наша помощь, а она начала плакать. — Бедняжка. Вам больно? Вы ранены? Мужчина внимательно посмотрел на Нину. — Да нет, не похоже. Скорее, это истерика. Нина продолжала беззвучно плакать, вздрагивая плечами. Она хотела, но не могла остановиться. Нагнувшись, женщина легонько погладила её по голове. — Ну что вы, что вы, перестаньте, прошу вас. Что случилось? Но Нина не могла вымолвить ни слова. Слёзы комом застревали в её горле, душили. Она рыдала до тех пор, пока не выплакала все слёзы, скопившиеся в ней за четыре года. Она тихо постанывала, подвывала, начинала тихонько злобно рычать, потом опять стонала и наконец совсем затихла. Лишь тело тряслось мелкой дрожью. — Танюш, может, скорую вызвать? Продолжая трястись, Нина помотала головой. Она сделала глубокий вдох и, сложив губы трубочкой, медленно выдохнула. Дрожь прекратилась. — Не нужно скорую. Я в порядке. Супруги бережно помогли ей подняться на ноги. Женщина подала Нине её кроссовки, а мужчина придержал её за плечи, пока та обувалась. — Спасибо, — тихо сказала она, слабо улыбнувшись. — Возьмите платок, я не хочу его испачкать. — Давайте мы подвезем вас до дома или хотя бы до какого-нибудь города. Вы куда едете? Мы с семьей едем в Крым. Последний раз там были с женой ещё студентами. Если вы тоже едете в ту сторону, мы с удовольствием вас подбросим. Места всем хватит. И вы сможете, если захотите, рассказать нам, что… э-э… что вас расстроило. Женщина несколько раз горячо кивнула в знак согласия. — Конечно. Поедемте. Не оставаться же вам здесь одной, да ещё в таком состоянии. — Нет-нет. Всё хорошо. Правда. За мной скоро приедут. Спасибо вам ещё раз. Шмыгнув носом, Нина облизала пересохшие губы, по-простецки задрала низ футболки и вытерла им с лица размытую тушь. Мужчина смущённо потупился, увидев её плоский загорелый живот, с пирсингом в пупке. — Алиса, солнышко, принеси бутылочку воды! — Обратилась женщина к старшей девочке в машине. Та с готовностью расстегнула молнию на походном холодильнике и извлекла из него бутылку минеральной воды. Быстро перебирая белыми босоножками, она подбежала к Нине, и двумя руками протянула ей бутылку. На девочке был лимонного цвета сарафан. Волосы собраны в две смешные косички. Она с застенчивым интересом смотрела на незнакомую девушку с растрёпанными волосами, в грязной футболке и перепачканным тушью лицом. — Ой, спасибо, — сказала Нина ласково, принимая воду. — Тебя зовут Алисой? Девочка застенчиво кивнула. — У тебя красивое имя. А я Нина. Очень приятно познакомиться. Маленький человек со смешными косичками. Герман никогда этого не говорил, но Нина знала — в глубине души он всегда мечтал о ребёнке. О дочке. Просто боялся в этом себе признаться. Боялся расстаться с дурацкими мечтами о мировой славе. Со своей чёртовой рок-группой. Со свободой. Он хотел прожить две жизни. Это не ново. В глобальном смысле. Всегда приходится выбирать только один из возможных сценариев, жертвуя остальными. Тогда Герману было двадцать. Он сделал свой выбор. Он решил посвятить себя музыке. Грезил большой сценой. Сутками пропадал на репетиционных точках и студиях звукозаписи. Оттачивал мастерство игры. Постепенно группа, в которой он играл, обретала известность. Их начали приглашать в ночные клубы, на фестивали. Пошли первые гонорары. Гастроли по городам. Сольные концерты. Всё это были мелочи, не приносящие ни настоящей славы, ни серьёзных денег, однако они упорно продолжали идти к своей цели. И всё же порой, когда не было концертов, пьяных вечеринок, когда из его постели уходила очередная любовница, чужая и почти незнакомая, Герман задумывался о семье. Представлял себя семейным человеком. Мужем. Отцом. Отцом вот такой же девчушки в жёлтом сарафане и с двумя забавными хвостиками. Смешно, конечно. В сущности, он и сам был ещё ребёнком. Ему было девятнадцать. Он хотел прожить две жизни. И не прожил ни одной. «Хватит!» — приказала себе Нина. Она вновь прогнала воспоминания. — Вы уверены, что не хотите, чтобы мы вас подвезли? — Да, уже все отлично, — бодро ответила Нина. — Правда, того же нельзя сказать о моём лице. Она нагнулась к сумочке у своих ног и выхватила из неё зеркальце. Взглянув на своё отражение, шутливо воскликнула: — Какой ужас! Я боюсь, как бы теперь Алису не замучили кошмары, — посмотрев на девочку, Нина скривила смешную рожицу и скосила глаза к переносице. — Страфная, гряфная тетя, у-у-у. Алиса смутилась и, прыснув смехом, побежала обратно к машине. — Ну что же, кхм, если вам ничего больше не нужно, тогда мы поедем. Вы точно уверены, что… — Абсолютно, — мягко перебила мужчину Нина, — поезжайте. Я уже говорила, за мной скоро приедут. — До свидания. Крохотной нитью блеснула молния, но грома не было слышно. Дождь шёл в другую сторону. — У вас прекрасная дочка! — крикнула Нина на прощание, когда пара подходила к своей машине. Они помахали ей в ответ. И тут Нина услышала далекий шум мотора. 12 Звук доносился со спины. Ещё тихий, но с каждой секундой Нина слышала его все громче. Она самодовольно ухмыльнулась. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться в своей правоте. Она и так знала: это Токарь. Он возвращался за ней. Было мгновение, когда Нине подумалось, что Токарь уехал навсегда. От этой мысли холод волной пробежал по её телу. Она готова была убить себя за то, что потеряла его, что допустила это своим идиотским поведением. Но эта мысль не успела пустить корни и утопить её в панике — Токарь вернулся раньше, чем такое случилось. «Патрол» жалобно завизжал тормозными колодками, накренился своей мордой почти до самого асфальта, затем выпрямился и замер. Какое-то время Токарь оставался в машине, потом распахнул дверь и быстрыми шагами направился к Нине. На этот раз лицо девушки не выражало всепрощающую покорность, как это было прежде. Она смотрела на Токаря с вызовом. Это немного выбило его из колеи. Он молча смотрел на Нину, пытаясь как можно более доходчиво сформулировать причину своих недавних действий. Нет. Извиняться он не собирался. Более того: если сейчас он не услышит того, что нужно услышать, если Нина настолько глупа, что не прочитает в его глазах правильный ответ на вопрос, который Токарь собирается задать, тогда он немедленно развернётся и уедет, но теперь уже навсегда. И ещё, пожалуй, втащит ей как следует на прощание. Он вернулся для того, чтобы задать один-единственный вопрос. И его вполне устроит ложь. Только качественная, убедительная ложь. Убогое враньё он принять не сможет, как бы не хотел. Он вернулся за ложью, потому что неожиданно для себя с горечью осознал одну вещь: если он потеряет Нину, он потеряет только что найденный смысл своей бестолковой жизни, которая до встречи с этой девушкой казалась ему единственно возможной. У него ещё будет время подумать об этом как следует, а пока… Он вернулся, потому что ему нужно задать вопрос. — Я… кхм… я это… я вернулся, потому что мне нужно задать тебе один вопрос. И услышать ложь. — И не вздумай мне врать, поняла? Нина вскинула бровь. — Я думала, ты хотел извиниться. — Извиниться?! Я?! Ты чё, правда не догоняешь?! То, что ты собиралась сделать… ну, то, что… короче, это неправильно. Это блядский поступок! А бляди — это… ну они и есть бляди! И, короче, отношение к ним соответствующее! Вы тут уже совсем ебанулись на этой воле?! Насмотрелись своих пидорских фильмов, а теперь сосёте и лижете друг у друга, как шлюхи дешёвые! Ты же будущая мать! Тебе этими губами ребёнка своего целовать! Бля, да если вообще по понятиям разобраться, я даже разговаривать с тобой не должен! А я разговариваю!! Я, сука, разговариваю!! Потому что… потому что… Токарь понял, что слишком разошёлся. Речь был сбивчива. Он замолчал. Запустив обе ладони в короткий ёжик волос на своей голове, провел ими ото лба к затылку, а затем резко обратно, словно хотел стряхнуть с волос воду. — Ладно, — продолжил он, немного успокоившись, — ф-у-у-у-ух, короче, ты… ты делала так раньше? Нина вставила в рот сигарету, которую она все это время держала в руке. Взглядом попросила прикурить и сказала: — Ты имеешь в виду, делала ли я хоть раз в своей жизни минет? — Ты чё, дрочишь меня, что ли?! — снова психанул Токарь и, размахнувшись, выбил сигарету из губ Нины. — Да, блять, я спрашиваю тебя именно об этом! Я спрашиваю, сосала ли. Ты. Хуй?! К его удивлению, это не произвело никакого эффекта. Нина по-прежнему оставалась невозмутимой. Даже когда его огромная ладонь просвистела в сантиметре от её лица, она не шелохнулась. Лишь гневный прищур стал более выразительным. Но вдруг лицо девушки изменилось. Злоба в её глазах, которая минуту назад заставила Токаря колебаться, сменилась тревогой.