День выдался ненастный, зима уже прошла, началась ранняя весна. Дул шквалистый ветер со взморья. Лед на Неве и каналах набух, побурел; на улицах, в особенности на окраинах, была непроходимая слякоть. – Ну и погодка! – ежились в своих лохмотьях босяки. – Выпить бы! – заныл Козелок. – Трещит, братцы, голова-то у меня после вчерашнего… Мысли собрать не могу… – На что выпьешь? – сплюнул со злобою Метла. – Ни гроша… Ты чего это? – обратился он к Козелку. Тот с особенным выражением на лице шарил у себя в карманах. – Нашел, родименькие, – радостно воскликнул он, – нашел ведь! Вот он, капитал-то!.. На его ладони блестела серебряная монетка – последняя из данных ему накануне Дмитриевым. – Вот кстати-то! – так весь и просиял Зуй. – Именно, – крякнул Метла, – как собака, продрог я, погреться не мешает! – А вот я сейчас схлопочу! – отозвался Козелок и кинулся в ближайшую винную лавку. Принесенная им водка в один момент была выпита тут же на улице. – Х-а-арошо! – так и расцвел Зуй. – Хорошо, да мало! – буркнул Метла. – А ежели стрельнуть? – предложил Козелок. – Втроем-то живо еще на сороковку настреляем. Рассыпься, ребята, только друг друга из вида не теряй! Товарищам повезло. На кладбище они явились сильно навеселе. – Тише, братцы, – шепнул обоим Козелок, – пусти меня вперед и вида не показывай, что меня знаете. – Что там такое? – лениво протянул Метла. – Знакомца приметил… вишь! – указал Богданов на стоявшего у решетки человека. – Подождите малость… Он смело подошел к своему «знакомцу» и, тронув его за плечо, воскликнул: – Афанасию Дмитриевичу, приятелю, почтение! Дмитриев – это был он – обернулся. – А, живая душа на костылях! – воскликнул он. – Тебя-то мне и нужно! – Зачем? – испугался Козелок. – Дело есть. – Разве вышло что? – Что вышло!.. Графа похоронили. – Похоронили? – присел Козелок. – Что же с ним еще делать то?.. А вот ты мне нужен. – Похоронили? – все еще не пришел в себя Козелок. – Ну и дела!.. На могилку бы его пройти… Ведь сколько этой самой водки вместе с ним вылакали – страсть! Друзьями были закадычными… Должен же я, можно сказать, последний долг воздать… Проводи ты меня, поклонюсь я хотя могилке, а потом весь я твой… со всеми потрохами. Афанасий почему-то был на этот раз особенно приветлив с Козелком. – Ну, быть по-твоему! – согласился он. – Идем скорее. Они пошли. Зуй и Метла следовали за ними на некотором расстоянии. – И как нехорошо вышло-то все! – рассказывал Козелку Афанасий. – Даром что покойник-то графом был, а ни одного графа, почитай, так не хоронили. Ведь, слышь, графиня-то, вдова, разнедужилась… «Я, – говорит, – не могу, у меня нервы!» С полдороги отстала, а с нею и господин, который при ней для утешения состоит… Я, Настасья да Дарья и провожали только… Под самый конец чернявый с бородой, доктор что ли, пришел, он и в конторе рассчитывался… Да и этот хорош… Отвалил могильщикам на чай и ушел… Так и бросили все графа бедного… – Афанасий вздохнул. – Ты чего ерзаешь? – заметил он какую-то нервозность в своем спутнике. – Так, ничего… Сожалею… – ответил Козелок. – И на что я тебе, милый человек, понадобился? – Угостить хочу! – Это за что же ты угощать меня будешь? – После узнаешь… Вот она, могилка-то графская, – указал Афанасий на незаметный могильный холм и прибавил: – Эх, скоты негодные, как завалили-то!.. Холм был насыпан кое-как. Крупные комья земли были набросаны как попало и даже не прибиты как следует. Рядом, в ногах двое здоровых парней копали новую могилу. – Чего лаешься-то? – крикнул один из них Афанасию. – А того, что стоит вас, иродов, лаять! – ответил тот. – Разве так могилы насыпают? – Ты чего петушишься? Твой, что ли, покойник? – Мой не мой, а вот доложу господам, которые его хоронили, скажут они в контору – напреет вам. – Ишь ты какой дошлый! – крикнул один из могильщиков. – Не бойся, не убежит покойник то! Он взмахнул заступом, но не рассчитал и ударил по земле с такой силой, что послышался треск ломающегося дерева. – Ты это что? – наклонился в могилу товарищ. – Никак, по гробу попал? – Промахнулся малость, – сознался первый могильщик. – Ножную стенку отколол… Земля – что тесто… – Так приткни ее да глинки подсыпь, будет держаться… – Учи еще! Будто не знаю! Взметнув раза два заступом, могильщик глиной прикрыл и пролом в гробу, и образовавшееся в могиле с Нейгофом отверстие. – Тоже хоронят! – ворчал он. – Одного на одного… Положим, им все равно, да нам-то как оберечься? – Ты, мил человек, не гневись! – уговаривал между тем его товарищ Афанасия. – Мы ведь тоже свое дело знаем… Слышь, палят? Чувствуешь, ветер-то какой? А? Коли в такой ветер палят, стало быть, вода поднимается… а у нас здесь, ежели высоко – заливает… Вы бы, или там господа твои, в первом разряде хоронили, а то место неважное, дешевенькое… Ежели вода поднимется да зальет, размыв будет… Снова насыпать придется, так два раза одно дело делать нечего… Понял, друг? – Понял давно, что лентяи вы несовестливые! – Уж и лентяи?! Вот сюда, – указал могильщик на вырытую могилу, – жильца-то только завтра с железной дороги привезут, а мы загодя постарались, чтобы с утра, значит, не возиться, а как только привезут, сейчас: милости просим! Все у нас готово!.. А ты – «лентяи»! Афанасий уже не слушал этого ворчанья. – Идем, что ли? – крикнул он Козелку. – Идем, коли хочешь, – все еще оглядываясь на могилу с Нейгофом, ответил тот. – А это кто такие будут? – увидел Дмитриев переминавшихся с ноги на ногу Зуя и Метлу. – Эти-то? – смутился Козелок. – А это – мои приятели… мы все вместе пришли. – Ишь принесло! Тоже, поди, графу покойному вроде тебя друзья закадычные были? – Были, миляга, были! – обрадовался Козелок. – Все это наша одна компания… Тоже попрощаться пришли… – Ну, и пусть себе прощаются, а мы пойдем. – Пойми ты, – приостановился спутник Афанасия, – не могу я так напустую товарищей оставить… – Что мне, всех вас тащить, что ли? – рассердился Дмитриев. – И тебя одного достаточно. – Я так со всем моим удовольствием, а только они не отстанут… Ничем их от меня не отгонишь, – ныл Козелок, – разве на угощение им дать? – А что? – воскликнул Дмитриев. – Ведь и вправду дать им малость, а потом пусть идут себе куда хотят. – Дай, миленький, дай! – юлил читальщик. – Весь я тогда к твоим услугам буду. – Позови-ка их! – распорядился Афанасий. Козелок бросился к товарищам. – Что, сивый леший? – встретил его Метла. – Опоздал?.. Где сторублевки-то? – Что с судьбою поделаешь то! Сам сердцем плачу…