Она села. – Слушай, я окажу тебе услугу. Я могу представить, что у тебя были основания сделать это. Банни порой бывал настоящим чудовищем и сумасбродом. Мы оба это знаем. Может, через какое-то время я даже смогу простить тебя. Но если ты хочешь, чтобы я врала ради тебя, перестань испытывать мое терпение. Почему сейчас? И таким образом? – Меган, это безумие. Генри прикрыл глаза. Все окна и двери были закрыты, и жара становилась нестерпимой. Чувство было такое, будто они с Меган – два застывших в формалине экспоната под чьим-то изучающим взглядом. – То есть ты продолжаешь настаивать, что невиновен? Боже, Генри, мы это уже проходили. Ты предстал перед судом, и тебе вынесли приговор присяжные – двенадцать горшков с цветами, что стоят в холле. Ты находился здесь все это время. Что тут еще добавить? Он уронил голову на руки. – Дай мне немного подумать. – Его губы беззвучно двигались, пока он перебирал обвинения. – Из-за тебя у меня разболелась голова. Он наклонился, поднял с пола гитару и принялся бестолково бренчать на пяти оставшихся струнах. – Может, убийца спрятался наверху, когда мы вернулись с ланча? – Лоб Генри покрылся испариной. – Уйти он никак не мог. Если только не сразу, как мы вошли. Вообще-то… Вообще-то, мне кажется, я понял, что случилось. Он снова поднялся. – Меган, мне кажется, теперь я знаю, что произошло. Она подняла на него взгляд и вопросительно кивнула. – Меган, ты маленький паук, – сказал он. – Маленькая коварная змея. Это ты его убила. Обвинение явно не впечатлило Меган. – Что за нелепость. – Я вижу, ты все учла. Вот они мы, двое подозреваемых, у обоих были одинаковые возможности и мотив, вполне очевидный. От тебя требуется только одно – все отрицать, и тогда всю вину свалят на меня. Таким образом, весь вопрос в том, кто из нас лучший актер, и мы оба знаем ответ на этот вопрос. – Как я уже отметила, Генри, ты сидел здесь весь день, охраняя свою добычу. Как я могла это сделать? – Нет нужды вешать на меня обвинения и подделывать доказательства, если можно просто все отрицать, пока в горле не пересохнет. Ты давно это запланировала, да? Когда сюда явится полиция, они найдут двух иностранцев и труп. Двое подозреваемых: я, растерянный и на нервах, пытаюсь убедить всех в том, что кто-то мог вверх ногами проползти по потолку, чтобы незамеченным подняться по лестнице, и ты – полностью владеешь собой и все отрицаешь. Английская роза против мужлана. Мы оба знаем, кому они поверят, да и как я смогу убедить их в обратном? В этой проклятой стране я даже кофе заказать не могу. – Такова твоя версия, да? И как же я могла проскочить мимо тебя, Генри? По потолку, как ты и предположил? Или за последние двадцать секунд ты придумал что-то поубедительней? – Неправильный вопрос. Мне не нужно ничего придумывать. – Генри встал и подошел к окну, он больше ее не боялся. – Окна и двери наверху надежно заперты, это правда. А эта лестница – единственный путь наверх. И с тех пор как мы пришли с ланча и Банни поднялся в спальню, я действительно все время сидел здесь. Я даже в туалет не выходил. Но правда и то, что, когда мы вернулись, я пошел ополоснуть лицо, потому что был весь взмокший и пыльный с дороги. А ты осталась сидеть здесь одна. Когда я вернулся, ты была на том же месте. У меня ушло около десяти минут, чтобы умыть лицо, шею и руки, я сделал все так быстро, что почти забыл об этом. А сколько времени нужно, чтобы вонзить человеку нож в спину? – Это было давно. – Прошло всего три часа. А сколько он мертв, как ты думаешь? Там кровь по всему коридору. – Он отправился к себе, едва мы пришли. Он даже уснуть не успел бы. – Да, но он был настолько пьян, что это не имело значения. Едва упав лицом в подушку, он стал абсолютно беззащитным. – Вот, значит, как? Обвиняешь меня в убийстве? Генри улыбнулся, гордый своей логикой: – Именно так. – Ты жалкий злорадствующий идиот. Он умер, а ты тут хочешь в игры играть? Я знаю, что это был ты. Чего ты добиваешься? – Могу спросить тебя о том же. Меган умолкла и задумалась. Рука, в которой она держала нож, расслабилась. Генри смотрел в окно, сквозь тусклое стекло виднелся ореол красных холмов. Он провоцировал ее, демонстрируя полное отсутствие страха, – так он показывал, кто теперь владеет ситуацией. – Я знаю, что у тебя на уме, – сказала она. – Теперь я поняла. Это вопрос репутации, не так ли? Я актриса, и скандал вроде этого погубит меня. Малейшее подозрение – и мое доброе имя будет уничтожено. Ты думаешь, что я больше пострадаю и поэтому должна сотрудничать? Он повернулся, его силуэт был очерчен ярким дневным светом. – Думаешь, все дело в твоей репутации? Мир не всегда вращается вокруг твоей карьеры, Меган. Она закусила нижнюю губу. – Нет, ты вряд ли признаешься, так ведь? Сначала ты продемонстрируешь свое упрямство. И что дальше? Убедив меня, что я проиграю, что моя карьера будет разрушена, если я не буду сотрудничать, ты предложишь свой план действий? Ты сочинишь какую-нибудь историю и потребуешь, чтобы я ее подтвердила? Если таков твой план, лучше сразу скажи мне правду. Он вздохнул и покачал головой. – Не знаю, зачем ты продолжаешь повторять все это. Я же уже объяснил обстоятельства преступления. Но даже лучший детектив бессилен перед лицом прямого отрицания. Я могу только напрасно рвать на себе волосы, вот и все, но не думаю, что лысина будет мне к лицу. Меган уставилась на него. С минуту оба молчали. В конце концов она положила нож на стол рядом, подальше от него. – Отлично, – произнесла она. – Бери свою гитару и играй дальше. Я обвиняю тебя, ты – меня, это замкнутый круг. Но если ты думаешь, что я из тех женщин, которых можно сломать и внушить, что небо зеленое, потому что так сказал мужчина, ты меня недооцениваешь. – А если ты считаешь, что достаточно просто выставить ножку и похлопать ресницами, чтобы я запел соловьем, ты слишком высокого мнения о своих чарах. – Ах вот как, – Меган моргнула, – я думала, ты все еще любишь меня? Генри сел в кресло напротив нее. – Люблю, и именно поэтому ситуация сводит меня с ума. Я прощу тебе все, если ты признаешься, что убила его. – Тогда давай обсудим кое-что, о чем мы никогда не говорили. – Она снова взяла нож, и на мгновение в его глазах промелькнул настоящий страх. – У тебя есть темная сторона, Генри. Я видела тебя пьяным, видела, как ты дерешься с незнакомцами, потому что тебе не понравилось, как они на меня смотрели. Я видела, как ты ругаешься, вопишь и бьешь стаканы. Все это ты тоже будешь отрицать? Он смотрел в пол. – Нет, но все это было очень давно. – А ты когда-нибудь видел, чтобы я себя так вела? – Может, и нет, но ты способна на жестокость. – Острый язык еще никого не убивал. Он пожал плечами. – Ладно, я вспыльчив. Ты поэтому не вышла за меня? – Не совсем, но эта черта явно была не в твою пользу. – Я много пил тогда. – Ты и сегодня за ланчем много пил. – Не так много. Не как раньше. – Но и этого было достаточно. Генри вздохнул. – Если бы я хотел убить Банни, я бы нашел способ получше. – Генри, я знаю, что это был ты. Мы оба это знаем. В чем именно ты пытаешься меня убедить? Что я схожу с ума? – Я ведь могу сказать то же самое, так ведь? – Нет, не можешь. – Она взяла нож и воткнула его в ручку своего кресла – он прошел сквозь обивку и застрял в дереве. – Из Банни наверху капает, как из крана, а мы сидим и спорим. Что подумает полиция, когда узнает, чем мы тут занимались весь день? – Это какой-то кошмарный сон. Меган закатила глаза. – Очередная дешевая метафора. – Ну что ж, если мы собираемся провести так весь день, я бы хотел сидеть с бокалом в руках. Не хочешь присоединиться? – Ты ненормальный, – сказала она. И он налил себе виски. В следующие полчаса ничего не изменилось. Они несколько раз обсудили ситуацию, но так ни к чему и не пришли. Генри допил виски. Он держал пустой бокал перед глазами, глядя сквозь него на искаженную пустынную комнату и двигая рукой из стороны в сторону. Меган наблюдала за ним, гадая, как он мог так легко отвлечься.