Солдат, ошалело глядя на пальцы, которые повисли на сухожилиях, медленно побрел к выходу, разбрызгивая кровь, не проронив больше ни звука. Исай вновь повернулся к окну и принялся разглядывать площадь, мысленно представляя, как лучше построить войско. Голос внутри головы одобрил его мысли. Союз Оскар был поражен услышанным. Значит, Перворожденный существует. И у него даже есть имя. Что ж, прости мне моё неверие, если слышишь. В уютной комнатке стоял стол, усеянный ароматными блюдами. Студентов обладающих кулинарными талантами забирали на кухню, так и не допустив к Вхождению. Таланты выходили им боком, ну или как знать. Прислуживал ректору и его гостям молодой паренек лет восемнадцати. Он бегал с блюдами и наполнял кубки. Ян ел хорошо, не брезгуя куриными ножками в кисло-сладком соусе, многочисленными салатами и легчайшим красным вином почти вековой давности из погребов Родника. Вампиры тоже трапезничали, они могли ощущать вкус пищи и заставлять организм её переваривать, но только лишь для удовольствия или из приличия перед гостями. Спустя время Оскар обратил внимание на лицо официанта — в глазах парня застыл страх. Прочтение мыслей позволило Высшему увидеть, помимо фантазий парня во время актов рукоблудия и прочего мусора, что слух об инциденте во дворе разошелся по всей школе — студенты передавали друг другу отснятое кем-то сражение с Анаром. Теперь дети были напуганы и не знали, кто он такой, их ректор, и что вообще происходит. Некоторые помышляли о побеге. Всё это печалило Оскара. — И что ты предлагаешь, Ян? — поинтересовался Оскар, когда аппетит гостя поубавился. — Моя цель ясна, но ещё я хотел спасти Еву, однако здесь ты меня опередил, — Ян говорил с Оскаром, но пристально смотрел на Еву, прямо в глаза, Оскар уловил в этом взгляде желание. Ева, обычно серьезная и строгая, смущенно опустила глаза. Все трое никого не допускали в свою голову. — Да, опередил. Помню этот момент, рядом со мной еще вилась какая-то бестолковая птица. Ян оторвался от Евы и искоса глянул на Оскара, тот уловил в этом взгляде сначала удивление, затем насмешку, а в конце концов — что-то вроде сочувствия. Высший был в ступоре, в нем вновь зарождался гнев: что же творилось в голове у этого таинственного Яна? Как много он может знать, ведь ему не больше 30 лет отроду? Что дает ему эту силу, позволяющую с презрением или, что еще хуже, с сочувствием относиться к Высшему? И откуда у него, Оскара, эти младенческие чувства? Еще немного, и он вызовет Яна на дуэль, как это было принято пару столетий назад у людских варваров. — Разве ты не собирался выбить из Евы информацию? Пытать её и, возможно, убить? — поинтересовался Ян, в его голосе звучали нотки так присущего человечеству гнева. Ева, видимо, почувствовав в воздухе нечто странное, поспешила вклиниться в разговор: — Брэйк, ребята, а не стоит ли нам вернуться к изначальной теме разговора? Ян первым закончил этот поединок ревности и сменил тон на отрешенный: — Приношу извинения: борьба с человеческими проявлениями еще не далась мне в полной мере. — Ты — всего лишь человек, — не унимался Оскар. — Не важно, главное, что я — Летописец. На мне лежит ответственность, — не стал парировать Ян, его взгляд и голос — словно по щелчку пальцев за столом его сменил совершенно другой человек. Эта метаморфоза еще больше злила Оскара, ведь он не мог по мановению руки менять свое настроение и смирять гнев или гордыню: — И что ты собираешься делать? Собрать каждой твари по паре и запихать в свой ящик, который ты даже не можешь создать? А какую судьбу ты пророчишь нам, тем, кто еще ходит по Акрии? Ян над чем-то задумался и, не проронив более ни слова, вышел из гостевой, оставив в ней облако вопросов. Оскара неприятно уколола совесть. Где-то за заботой о своей семье, она сидела, смирно приютившись в дальнем углу чулана, и редко давала о себе знать, ведь большинство своих поступков вампир считал правильными. Сейчас он почувствовал себя мальчишкой, который задел другого мальчика за больное, прокричав на весь двор о том, что тот не вышел ростом или размером детского достоинства. Оскар, также не проронив ни слова, вышел из комнаты и по длинной винтовой лестнице проследовал в свои покои на верхнем этаже замка, чтобы предаться сну. Он не был необходим, но позволял быстрее скоротать ночь и, возможно, забыть обо всех недостойных Высшего глупостях, которые царили в его голове. *** Ян не держал обиду на Оскара, как думал тот. Прежде ему не доводилось размышлять над тем, что было сказано за столом. После обучения, ускорившегося благодаря силам Летописца, Ян изменился, став подобием машины. Но сейчас чувства к Еве и перепалка с Оскаром пробудили в нем частичку того Яна, что некогда напился, а наутро извинялся перед Адель, своим Листочком и Орешком. Этот Ян сейчас сидел на кровати и не мог сдержать слезы, где каждая слезинка была одним из воспоминаний о его жене. Вместе с ними капали мысли о дочери. А ведь он хотел назвать её Евой. Этот Ян умел сочувствовать и сопереживать любому, он жалел, что его обременили этой миссией и что он до конца времен обречен смотреть, как погибают миллиарды живых существ, среди которых будут дети и женщины, женщины, похожие на его Адель, подобно тому как похожа на неё Ева. У вампирки такие же волосы и глаза. Мне так тяжело без тебя. Прощай, Листик. В круговороте событий у него не было возможности попрощаться с любимой. Теперь он должен её опустить. Его симпатия к Еве, которая не дает мыслить трезво, это производная любви к Адель, но ведь её больше нет. Ян решил во что бы то ни стало выяснить, почему запускается этот ненавистный конец света. Ведь кто-то должен стоять за всем этим. Где он и кто он, этот Бог? Вместе с тем как Ян отпустил память о своей жене, он распрощался с зачатком чувств к Еве. Он понимал, почему Оскар ведет себя как прыщавый подросток с избытком тестостерона. Не нужно было читать мысли вампира, чтобы уловить флюиды, исходящие от него. Прежний Ян умел сочувствовать и уважать чужие чувства, а тот, что претерпел метаморфозу отрешением, умел отказываться от своих. Лежа на кровати, Ян вошел в состояние медитации и намеренно отключился от внешнего мира, давая телу и сознанию отдохнуть. Душой он неспешно прогуливался по комнатам замка. *** Ева слишком долго была в забытье, она боялась даже вспоминать это состояние сумасшествия. Время от времени она видела липкое разлагающееся тело с каштановыми волосами. Она не понимала, каким чудом ей удалось вернуть разум, но была благодарна за это. Пришлось пожертвовать двумя человеческими жизнями, чтобы утолить её голод, после она сожалела об этом, но в тот момент яростно набросилась на этих людей. Гостевые покои Евы, располагались между этажами с покоями Яна и хозяина замка. Девушка не могла решить, к кому ей сейчас пойти. Оскара ей хотелось отблагодарить, да и Ян спас её однажды. Она задолжала обоим, но не была дешевкой. Ян изменился, тот парень с мужественным лицом, но хронически растерянным взглядом, который умилял Еву, остался в прошлом. Теперь это скорее мудрый старец, познавший суть бытия. И даже учитывая разницу в возрасте между Оскаром и Яном, так называемый Летописец, производил впечатление более старого и мудрого существа. Оскар спас её и сквозь серое безумие она запомнила его заботу. Еве нравилось его отношение к своему племени. Несмотря на самодостаточность, Ева была из тех девушек, которым нравились мужчины постарше, но с еще не угасшим огоньком внутри. Она не знала ничего об отцовской любви, и эта потребность годами съедала её сердце, пусть сама Ева и не отдавала себе в этом отчета. Ей был нужен отец и любовник в одном лице. Будучи студенткой, заглядываясь на ректора школы, она стыдилась своих чувств — теперь девочка выросла. Еве нравились её вампирские способности к полному контролю над своим телом, она не могла разве что состарить его. Переместившись из пещеры в замок, после подпитки, она первым делом направилась в ванную, хоть рассудок еще до конца и не вернулся к ней: женские рефлексы заставили её это сделать. Свежая кровь помогла вернуть прежнее тело, но навести красоту удалось лишь после дополнительной порции перед ужином, благодаря Яну. Волосы Евы обрели блеск, её кожа стала бархатистой, как прежде, и даже нежнее, почти как у ребенка — здесь девушка переусердствовала. Слоящиеся ногти вернули свою прежнюю форму и блеск. Финальным штрихом было избавление от округлившихся боков, которые даже у вампирки возникали пёс знает откуда, стоило перестать обращать на это внимание. Когда Ева поглощала кровь Яна, она чувствовала исходящий от него жар. В один момент, видимо излишне поддавшись чувствам, Ян ослабил барьер, который скрывал его мысли. Ева увидела девушку, которая была удивительно на неё похожа. Она уже видела её прежде — Адель. В голове Яна вертелся её образ и слова: «листик», а затем «орешек». Ева понимала, что эта девушка была дорога Яну и он, сам того не осознавая, сравнивал их. Ева нравилась Яну лишь потому, что внешне напоминала эту девушку — если бы Ева и хотела быть с Яном, её бы это не устроило. Остановив беспорядочный мысленный поток и совладав с волнением, девушка скользнула обнаженным телом в шелковый халатик, повязала пояс и бесшумно вышла в коридор. Ступая по блестящему в лунном свете паркетному полу, она дошла до лестницы, а там, по ковровой дорожке, на этаж выше. Было тихо. Она боялась боли. Девушка смогла застать Высшего врасплох, и проснулся он лишь когда она подошла к кровати. Он увидел её: глаза Оскара светились в темноте, подобно кошачьим, улавливая лунный свет. Как же быстро он изменил свои глаза, я ему и в подметки не гожусь. Она медленно приподняла тонкий плед, которым был укрыт Оскар. Ей казалось, что он ждал её: вампирка почувствовала запах благовоний от его тела. Оскар не говорил ни слова. Очень близко, Ева слышала напряжение его мышц. Высший не спешил брать инициативу в свои руки, можно было подумать, что он сам не знает, что делать. Ева медленно двигалась вдоль тела Оскара, легонько скользя по его холодной коже, так приятно, ведь в комнате было жарко; прежде она не замечала этого, но сейчас обострила все свои чувства, чтобы насладиться каждым мгновением. Их лица оказались на одном уровне, и Ева произнесла шепотом: — Спасибо, еще раз. — Надеюсь, это не только из благодарности, — ответил Оскар мысленно. — Нет, я думаю, ты мне нравишься, — последние слова Ева прошептала на ухо вампиру и начала целовать его шею. Кожа Оскара покрылась мурашками, и он остановил Еву, нежно уперевшись ладонью ей в плечо. Девушка прекратила поцелуи и вопросительно заглянула Оскару в глаза, которые больше не сверкали во мраке. Его взгляд источал юношескую неуверенность, он сказал: — Ева, я… — Давай обойдемся без слов, я хочу этого. Оскар еще мгновение смотрел на неё, затем отец Евы в нем посторонился и уступил место любовнику. Он слился с девушкой в поцелуе и прижал её к себе. Ева приподнялась, предоставив свою грудь лунному свету. Мужские руки прежде не были так близки к ней — Ева напряглась всем телом, и её начала бить легкая дрожь. Тяжело дыша, Оскар спросил: — У тебя это впервые? — Да, — смущенно ответила Ева. — Может, не сей… — Нет, сейчас, я готова. Я хочу, чтобы ты был первым и… единственным. — Я буду любить тебя. Я уже люблю тебя, — прошептал Оскар… (Ян, будучи призраком, исследовал замок. Он заглянул в комнату, которая располагалась выше его этажа, на два пролета. Сначала он не совсем понял, что видит, ведь душа могла пользоваться лишь Восприятием. Но до него тут же дошло. Он не хотел смотреть. Нет, ревности не было, он попрощался с ней, но глядеть на подобное было неприлично. Все же, как завороженный, он смотрел и не мог заставить себя уйти. Да, они были вампирами, но сейчас больше походили на людей. Красная жизненная энергия, которая до этого была сконцентрирована вокруг души в виде клубка, теперь толчками разливалась по телу, подобно человеческой. Количество энергии увеличивалось, и Яну показалось, что она начинала вырабатываться сама, словно дефицит, присущий вампиризму, исчезал). Ева боялась испытать это чувство. Рукой она отталкивала Оскара, но просила продолжать. По его груди стекали струйки крови: когти Евы удлинились. (Ян наблюдал, как свечение одного из тел, усилившись еще больше, начало менять цвет с голубоватого на ярко-фиолетовый). Каждая мышца в теле Евы напряглась. Она позволяла своему телу биться редкими конвульсиями под воздействием неведомых электрических импульсов. Из самых глубин бытия вырвался невнятный стон. Это случилось. (То, что видел Ян, он охарактеризовал как Слияние, потому как в один миг свечения обоих тел настолько усилились, что, казалось, они слились воедино. Слепящая вспышка заставила его отвести духовный взор. Ян закончил постыдное наблюдение, он и так видел слишком много. Он добрался до своего физического тела, открыл глаза, и на его лице расплылась улыбка). *** Наутро все трое собрались во дворе, близ привычного места сбора учеников школы. Солнце едва вышло из-за гор, и на траве еще блестела роса, которая укрывала место гибели студентов. Поднявшись до восхода солнца, Оскар привел в порядок двор и восстановил постройку, чтобы студенты не ужасались от вида руин, рядом с которыми чернели запекшаяся кровь и обветренные, недоеденные вороньем внутренности детей. Эта ночь расставила некоторые вещи на свои места. Все трое это понимали, не прибегая к чтению мыслей и не нуждаясь в объяснениях. Испепелив прежние недоразумения в пламени любви и радости избавления от прошлого, вестница Апокалипсиса, Высший и Летописец могли заняться делами поистине достойными их внимания. Оскар повторил вопрос, на который так и не получил ответ: — Каковы наши дальнейшие планы? — обратился он к Яну. — Я обязан научиться кое-чему. Мне необходимо встретиться с Гаспаром, таков наш с ним уговор. — Я не собираюсь позволять этому Первому лидеру уничтожить Лиону. Когда он расправится с ними, то придет за нами и нам подобными, — решила Ева. — Я и так уничтожила целый мир, хватит. — Ты права, — сказал Оскар, взяв Еву за руку, заглянув ей в глаза и подмигнув. Затем обратился к Яну: — Мы с Евой отправимся в Лиону, предупредим их о предстоящем наступлении, на случай, если не сможем остановить армию Общины прежде. Уже привычное умиротворенное выражение исчезло с лица Яна, по всему было видно, что он колеблется. Он оглядел окрестности, в это время из замка как раз выходили на прогулку студенты под присмотром преподавателей. Лица многих были отмечены страхом и растерянностью. Повлияло ли это на мысли Яна, а может, что-то еще, но он сказал: — Ева не может питаться без моей помощи — я пойду с вами. Жизнь не просто так свела нас вместе. — Я рад, значит, можно начинать приготовления, — Благодаря эмоциям прошлой ночи, от прежней зависти не осталось и следа. Оскар провел день, вверяя свои владения в руки уцелевших старейшин. Он переживал, но считал, что замок остается под единственно доступной защитой. Родник стоит здесь с начала времен, и где его исток, вряд ли кто-нибудь помнит. Сохранить замок любой ценой — это долг Высшего. Работа со студентами завершилась до захода солнца — все как один забыли о вчерашних событиях и лишились воспоминаний о тех ребятах, что полегли под грудой камней. Самым сложным для Оскара было не нарушить структуру жизненного опыта, в котором участвовали погибшие студенты— не наплодить белых пятен. Подобные недочеты могли вызвать у детей развитие серьезных психологических проблем. Оскар застал Еву в гостевой комнате замка, в той, что была сокрыта от учеников. Её руки застыли в неоконченном движении, сделав её похожей на восковую фигуру воительницы в боевой стойке. Ни один мускул на её лице не двигался, а глаза блестели в искрящемся свете хрустальной люстры. Под маской статуи бушевало светопреставление из сгустков информации и энергии. Ева кропотливо работала со своим сознанием и обучала его навыкам владения оружием, и рукопашному бою. Ян, с помощью всего одного потока информации, передал в сознание Евы столько опыта о владении энергией, что он мог потягаться с опытом Оскара. Вампир в очередной раз почувствовал себя ребенком, в довесок ко всему лишенным незаурядных способностей. Оскар не упустил возможности полюбоваться Евой. Она не упустила возможности воспользоваться технологиями вампиров. Её силуэт плотно облегал костюм матово-черного цвета, которому не были страшны ни клыки, ни пули. Единственным уязвимым местом оставалась голова, но эту проблему решит простое Воздействие. Возможная война со смертными заботила вампиров древности и вынудила их участвовать в гонке вооружения. На запястье Евы красовался широкий браслет — это оружие, но Оскар ещё не видел его в действии, — а вдоль голени распростерся блестящий короткий клинок. — К чему тебе все это? — поинтересовался Оскар. — А ты не понимаешь? Как я буду питаться во время боя? Похоже, придется замарать руки. — Я научу тебя запасать больше энергии. — Нет, не стоит. Ты хочешь, чтобы я иссушила нашего единственного союзника? — А как же..? — Нет, людей есть я не стану. Оскар помолчал, почти вспомнив утраченную мысль, очень важную мысль. Но упустил её. — Хорошо. Ну а зачем тебе этот варварский клинок?