— Что будет после того, как я сделаю всё необходимое? — поинтересовался Ян. — Все умрут. Ураганы, большой океан, земля. Четыре больших дня. На пятый — жизнь. — Зачем всё это? Смерть взглянула на Яна, затем, в мгновение ока оказалась прямо перед ним и вперилась Летописцу в глаза. Её холод заставлял сердце Яна биться с перебоями. Смерть заглянула в его душу, прожигая её насквозь сканирующим взглядом. В этот момент Ян ощутил нечто странное. Как будто тело Смерти, если его можно было назвать телом, являлось лишь проекцией. Неисчислимое множество тончайших нитей, которые вопреки любым другим воплощениям энергии были черными, уходили куда-то далеко, не просто далеко, а в иную реальность, которая была недоступна даже ему. Смерть почувствовала свою уязвимость и вновь отдалилась от Яна. — Вопросы… вопросы… — Смерть, казалось, задумалась. Прежде чем до конца принять возложенную на него ношу, Яну было необходимо узнать, кто стоит за всем этим. Кто он, этот Бог, который по своему разумению решает, когда жизни пора сгинуть, что она — эта самая жизнь, больше не заслуживает права на существование. Да, возможно большинству людей лучше сгинуть, ведь они своими действиями и мыслями, которые исполнены энергией, изменяют этот мир не в лучшую сторону. В памяти Яна всплыл образ идеальной жизни, сосуществования всего живого и неживого; тот образ, который он когда-то почерпнул в детской приключенческой книге. Утопия — это то, чего Ян всегда так хотел от этого мира; но возможна ли она? Ян решил провести эксперимент. Мастерски используя Воздействие, он создал «виртуальную» модель живого мира, в которой не было места жестокости. Он существовал в его собственной маленькой вселенной, которая отвечала всем законам реальной. В этом маленьком мирке — как и в настоящем мире — люди произошли не от обезьян, но свои первые шаги делали неосознанно. Тысячи лет здесь проносились за доли секунды. Модель реальности, созданная Яном, остановила своё развитие почти сразу. Необходимость в обороне отпала, люди не придумывали оружие. Основной инстинкт снижался из поколения в поколение, потому что смертность была чрезвычайно низкой. Еще через пару тысяч лет начался регресс — неразумное общество, которое едва осилило так немного: общение при помощи языка, живопись и земледелие — постепенно вырождалось. Что последовало за всем этим, Летописец предпочел не знать. Вывод был очевидным: человечеству, как и всему живому, необходима отрицательная сторона, равно как и положительная, сама жизнь невозможна без этого. Стремление к хрупкому равновесию, вот все, что подразумевает под собой смысл этой самой жизни. Так почему же тот, кто создал эту систему, при отклонении её от равновесного состояния, вновь и вновь уничтожает свое творение? Ведь даже в самые темные времена, во времена разгула насилия и беззакония, невежества и разврата, на этой планете всегда находилось место добру, состраданию, добродетели и счастью. Что-то здесь не так, что-то определенно не так, — думал про себя Ян. Он должен выяснить, кто такой этот Творец. — Я не подхожу, это верно, я отказываюсь быть хранителем жизни. Мне дороги мои друзья. Смерть человечества — худшая идея Бога. Интересно, что он будет делать без Летописца? Ответ был прост. Ян умер. Умер моментально. Теперь Летописцем станет кто-нибудь другой, возможно… *** Здесь заканчивается моя история, а если быть точным — история Яна. Для кого я пишу её? Не знаю. Прочтет ли её кто-нибудь? Не думаю, что это возможно. Но иначе не могу, кто-то должен вести Летопись… Я ощутил переход, почувствовал разобщенность со своим телом, как это было прежде. Но на этот раз связь была разорвана окончательно. Отныне я не отождествлял себя с Яном; он был частью того мира, в котором был рожден и в котором умер. Теперь я именую себя лишь Летописцем, потому как многое переосмыслил и пришел к выводу: именно к этому вел мой путь. Тот путь, по которому я, будучи частичкой неназванного — душой, следовал от начала времен, как и все прочие души. Время вокруг меня остановилось. Став бесплотным скитальцем, я, по какой-то причине, не лишился своих способностей. Неужели Смерти было не подвластно лишить Летописца его сил? Как же долго длился этот посмертный период. Я и прежде бывал вне своего тела, но чтобы так долго… Постепенно я начал забывать, кем был прежде. Сначала это испугало меня, но незаметно пришло смирение. У меня было время, чтобы подумать о многом; я вновь и вновь переживал моменты из потерянной жизни. Моя маленькая дочурка глядела на меня голубыми глазами и хвалилась первым в жизни шрамом на коленке. Ей было четыре. Затем она пришла ко мне в слезах и не могла объяснить, что же стряслось. Оказалось, это всего лишь дрянные мальчишки и их распутные руки. Ей было пятнадцать. Я чувствовал, как распадаюсь на части, каждая из них была отдельным фрагментом моей личности и моей памяти. Но душа не должна обладать моими способностями. Спустя целую вечность я вновь вспомнил всё. Собрав по крупицам ту незримую силу, что зовётся волей, я не дал этой самой душе, а значит, самому себе, разложиться подобно мертвецу — собрал себя воедино и огляделся. По понятным причинам, описать тот мир, что меня окружал, мир, который ждал каждого после смерти, было невозможно и лишено смысла. Лишь одно имело значение: я — возможно, первая душа, которая после смерти не удосужилась слиться с пустотой. Отныне я обрел новое тело, но совершенно не понимал кто я теперь. Те новые чувства, что я испытывал, не шли ни в какое сравнение не только с пятью человеческими, но даже с Восприятием. Казалось, та прежняя жизнь была лишь сном, а эта новая, самая что ни на есть реальная. Это ощущение гиперреализма окружающего мира, по человеческим меркам, свело бы с ума любого. Я знал, что люди, которых записали в ряды безнадежных шизофреников, на самом деле случайно прикоснулись к истине. Я не должен быть здесь. Способности Летописца позволяли мне не сойти с ума и обучаться. Там, в физическом мире, я мог пренебречь привычным течением времени, ускоряя его для себя или замедляя. Этот дар был самым удивительным для меня. Но здесь я лишился его. Путь назад для меня был закрыт, я это чувствовал. По крайней мере, мне было не под силу вернуть себя обратно, а это означало, что мне придется вечность провести здесь, будучи существом из этого мира, но наделенным человеческим прошлым. На мгновение я впал в панику, но чувства легко поддались контролю. Гиперреализм — а возможно сюрреализм — этого мира, не подчинялся привычной геометрии или законам физики. Всё вокруг было как бы вялотекущим, медленным, но в то же время мгновенным. События в людском мире, глазами местного населения, были бы едва различимыми из-за их скорости. Но так казалось лишь на первый взгляд. Стоило обратить свое внимание на какой-либо процесс, как он тут же разворачивался в твоём сознании с во всех подробностях, которые тебе были необходимы. Подобно карте или скорее базе данных в компьютере. Сосредоточить внимание на предметах было невозможно, потому как предметов здесь не было вовсе. Какова же суть существования в этом мире? Ответ на такой вопрос могли дать лишь местные. Они были повсюду. Пространство состояло из бесконечного количества информации, она заменяла собой материю. Пытаясь описать всё человеческим языком, скажу, что она напоминала потоки светящегося газа. Существа, которые населяли этот мир, представляли собой некие пузыри наиболее плотного скопления информации. Они жадно поглощали её и становились плотнее, весомее. К моему удивлению, способности управлять энергией никуда не делись и теперь, когда я сам принял облик этих существ. Энергия пронизывала всё, абсолютно все слои реальности. Как же сложен и прекрасен мир, созданный… кем? Они и есть Бог? Я приблизился к одному из них и прочел его мысли, вкусил его память. Никто из этих существ никогда не вознамеривался взаимодействовать друг с другом. Им неведомы такие понятия как общение, агрессия, алчность и что-либо еще, из того арсенала, который человечество никак не могло искоренить в себе. С каждым байтом памяти, которую я получал из этого существа, оно медленно умирало, ведь информация — это всё, чем оно являлось. Я почувствовал себя вампиром, сытым вампиром. Но существо не сопротивлялось, просто не понимало что это. Я узнавал все больше нового. Планет, подобных Акрии, мириады, все они жили в физическом мире, и все они обитаемы. Их населяют разумные формы жизни. Но существа, подобные этому умирающему бедолаге, вовсе не создавали эти самые планеты. Тогда как же связаны они с физическим миром? Дело в том, что та грань реальности, в которой я очутился, не может порождать информацию, для этого нужны мыслящие и чувствующие создания из физического мира. Инфозиты — так я назвал местных (человеку ведь обязательно нужно найти для всего подходящее название). Существуя в другой «параллели», тем не менее, Инфозиты могли влиять на события физического мира, разумеется, не своими руками, которых у них не было вовсе. Излюбленным лакомством для них были сильные человеческие эмоции: страх, злость, боль, низменное первобытное наслаждение и прочие негативные эманации. Поэтому еще с начала времен существа различными методами порождали в людях всё самое негативное. Подстрекание людей к отрицательным поступкам, которые безвозвратно меняют личность и обогащают человечество всем самым вкусным для этих созданий, было своего рода удобрением. Они использовали других людей, которыми управляли через их недостаточно сильные умы, внушая, искушая их. Большинство людей легко этому поддавались. С самого зарождения жизни на планетах, Инфозиты дурачили людей, заставляя их убивать, пугать, унижать, насиловать друг друга, предаваться похоти и гордыне, упиваться властью и богатством. Влиять на всех они не могли, но и того большинства было достаточно. В жизни каждой планеты случались моменты, когда количество негативной информации буквально зашкаливало. Тогда эти существа устраивали нечто вроде жатвы, которую принято называть Апокалипсисом. «Пища» Инфозитов могла достигнуть их мира лишь посредством умерших душ. После смерти душа, исполненная опыта, принималась существами с радушием мясника, который получил в свою лавку свежий шмат мяса. Затем её буквально рубили на куски и вываривали сочный бульон — жизненный опыт, который становился достоянием этого мира. Наконец опустошенную душу вновь лепили воедино, и она возвращалась к жизни. Переродившись в новом теле, будь то тело человека или животного, она вновь собирала жизненный опыт, стараниями Существ, всё больше негативный. Если повседневные смерти были подобны тому, чтобы нарвать зелени для салата, то конец света являл собой сбор урожая, после которого поле засевалось вновь. Механизмом для этого служил Летописец. Он был одной из главных марионеток Инфозитов, как и всадники Апокалипсиса. Все населенные планеты «культивируются» существами из более высокого уровня восприятия, нежели люди. Так кто же создал Их, ведь они не венец творения? До чего странен этот мир. В физическом мире главенствует закон пищевой цепочки. Как оказалось, этот закон главенствует и вне его. Люди — лишь одно из звеньев глобальной пищевой цепи вселенной. Это правда? Все лишено высшего смысла, и жизнь в принципе бесполезна? Я не мог поверить в это… Нестыковка заключалась в том, что в моей жизни было так много светлых моментов: детские радости, вроде новогоднего подарка, первый любовный опыт, то чувство, когда входишь в морскую воду, и к твоей коже прикасается нежный морской бриз. Эти моменты несли в себе нечто такое, что невозможно передать словами. Эти удивительные ощущения созданы для того, чтобы мы продолжали жить, и будущий урожай накапливал все больше сока для внеземных тварей? Возможно, но… Я почувствовал это, когда долгими днями погружался в себя. Время от времени, остановив поток вредных мыслей, я созерцал колышущиеся на ветру травы, каплю росы, готовую вот-вот сорваться с лепестка розы, вслушивался в дуновение ветра и понимал, осознавал, что кто-то говорит мной. По крайней мере, незримый собеседник пытался заговорить со мной, но я, ввиду своей ограниченности, не понимал его. Он или оно есть, я знал это. Что мне оставалось? Отныне я — существо, голодное до информационных потоков, содержащихся в человеческих душах. Не думаю, что у меня выйдет покончить с собой в этом обличии, а просить у новых братьев смерти бессмысленно, ведь они не знали, что такое убить в этой реальности. Я должен услышать Его, мне нужен совет. Я не мог оказаться здесь случайно, я не мог случайно сохранить свои способности и человеческое мышление. Какова моя цель? Я молил Его ответить мне, как делали это люди из прошлого. Но он не отвечал… Нет, я не слушал. Успокоив в себе человека, я попытался медитировать. И услышал. Мир Инфозитов был к Нему гораздо ближе, нежели человеческий. Здесь не было места дуновениям ветра и прикосновениям любящих рук матери. Здесь я действительно слышал. Разумеется, в этой реальности не было такого понятия как слух или зрение — эти чувства, сложно описать представителю человечества. То, что Он хотел донести до меня, просто открывалось моему видоизмененному сознанию. Люди не могут связаться с Ним и живут подобно скоту, который употребляют в пищу более развитые формы жизни, лишь потому, что у человека «проблемы со связью». Что Он ответил мне? Моей целью будет то, что я сам решу сделать ею. Наша жизнь, наши поступки и мысли в наших руках. Единственной аксиомой является то, что разумное существо должно осознавать добро и зло своих поступков, и совершать как можно меньше этого самого зла, в противном случае, последует суровое и страшное наказание, способное очистить его бессмертную душу. Он хотел донести до меня лишь это. Что же такое зло? Каждый знает это. Какие бы оправдания не находили мы своим поступкам, любой из нас понимает, когда совершает зло — оно универсально. Инфозиты наделены разумом, многократно превосходящим наш, они также несут ответственность перед Ним за свою жизнь, правильную или не правильную, в отношении совершаемого ими зла. Не все они участвуют в планетарных Апокалипсисах, многие питаются духовной информацией, которая несет в себе положительный оттенок, это не возбраняется. Таким образом, они не подвергают страданиям свою душу (да, у них тоже есть души). Как поступить мне? Мне не пришлось долго терзаться сомнениями. Стоило вспомнить Адель, маленькую девочку Карину из Общины, пару влюбленных вампиров — моих друзей, и еще миллионы людей, которые бесцельно проживали свои искалеченные жизни, рискуя после смерти оказаться в лапах хищников. Инфозиты не ведали агрессии, они не смогли сопротивляться моему Воздействию. Мне удалось запретить им питаться злом. Если хотите, я сделал из них вегетарианцев. Когда-нибудь они научатся давать мне отпор, так устроен любой мир, но не сейчас. Вы, люди, живите сами по себе. Но отныне вы под моей защитой! Пусть будет так. Я Летописец и Страж. Летопись моя да охватит вечность. Эпилог Два обнаженных тела, человеческих тела, ютились под легким одеяльцем. Им было прохладно. Огня в камине не хватало, чтобы прогреть комнату, и Ева прижималась к Оскару в надежде согреться. Ей было приятно чувствовать себя рядом с мужчиной, который был сильнее и теплее неё. Это ли не счастье? Оскар спросил у Евы: — Тебе холодно? — Да, — ответила Ева, и они оба весело расхохотались. Радости двух людей не было предела. Будто прежде в мире вовсе не было этой самой радости. Что-то изменилось в самом воздухе. Или раньше они просто не были способны испытывать эти чувства. Еву мучили вопросы, на которые до этого момента у Оскара не было ответов. Но несколько часов назад, в самом начале вечера, в замок пришли вести со всей Акрии. Оскар и Ева старались больше не использовать Воздействие и Восприятие, не хотели вспоминать плохое, не сейчас. Поэтому новости получали по старинке — с помощью информаторов. Все виды связи сейчас были недоступны, ведь мир ещё вчера был охвачен Апокалипсисом. «Вести с полей» были самыми интригующими, и Оскар постарался изложить всё, не упуская мелочей: — Уже несколько месяцев, с тех пор, как пропал Ян и остановилась пандемия, странную темноволосую фигуру, блуждающую возле Кора, больше не видели. Поговаривают, что её сменила похожая девушка, только со светлыми волосами, которая затем и вовсе исчезла. Мне кажется, это была Дана. Исая тоже нигде не видели; похоже, вернуться оттуда, куда ты его вышвырнула, у него не получилось. Люди Общины как будто очнулись от жуткого сна и теперь прикладывают все силы, чтобы помочь федерации. Произошедшее сплотило людей, и новое правительство решило объединить все уцелевшие земли в одну большую страну. Людей будто подменили: ни грабежей, ни мародерства, как обычно бывает после войны — я много раз видел подобное — все делятся друг с другом последними запасами еды и воды, работают не жалея сил над восстановлением мира. Выяснилось, что у котласовских ученых уже давно есть лекарство от радиоактивной болезни жителей Общины. Тела голодных тварей сожгли, пишут, что дым был густым и красным. А возле Общины, по моей просьбе, разведотряд отыскал лачугу Гаспара. В ней ничего и никого не обнаружили, кроме рисунка круглой улыбающейся рожицы на стене. Что бы это значило? Всё налаживается, любимая. Оскар поцеловал молодую жену в носик. Ева одарила его своей улыбкой и присела на кровати, подтянув одеяло повыше. У неё еще оставались вопросы: — Мы — люди. Как странно… — сказала Ева, приподняв брови, — Поможем остальным? Как думаешь, захотят ли они измениться? — Не знаю, я думаю, нужно просто спросить их об этом. Наш пример более чем заразителен, разве не так? — Да, это чудо, на которое я не надеялась, и даже представить не могла такого. Оскар предложил Еве отужинать, они оделись и отправились в общую залу. Вечером студенты спокойно прогуливались под стремительно темнеющим небом и уже набирающей силу луной. Оскар решил сменить формат учебного заведения — отныне Родник не будет комбинатом по производству вампиров и пищи для них. Оскара уже давно подъедали мысли о том, что вампиризм — это зло; вампирам не место среди живых. Теперь он понимал, что все это было голосом его совести, того самого мерила, которым должен руководствоваться каждый, ведь оно никогда не лжет. Этому нужно обучать детей в школе. Молодожены ужинали за большим столом и глядели в окно, выходившее во двор. Маленькая девочка, пробегавшая мимо, вдруг остановилась, посмотрела на них двоих, скорчила рожицу и побежала дальше. За девочкой гналась шумная малышня. Когда Оскар и Ева шли по улицам Общины и пытались помочь всем детям, которым могли, Карина узнала Еву и, вцепившись ей в ногу, отказалась отпускать; девочка лишилась родителей, поэтому они забрали малютку к себе в школу и за пару месяцев прикипели к ней. — Её пора укладывать спать, — сказала Ева, откинувшись на спинку стула после легкой трапезы. — Милая, как ты думаешь… мы сможем… завести своих детей? — робко спросил Оскар. — Да, думаю, сможем, — ответила Ева, и в душе её распустились бутоны так тяжело добытого счастья.