Да пошло оно всё… — Я не могу, — сказала Ева и напряглась, ожидая ответа. Люди в рясах, те, что стояли ближе и услышали её слова, начали перешептываться. Ева почувствовала нарастающий гнев Оскара, увидела его взгляд, в котором блестела ущемленная гордость. Его Воздействие всколыхнуло воздух. Все произошло со скоростью мысли. Девушка была слишком слаба, чтобы бороться. Она перестала контролировать свое тело, сделала несколько деревянных шагов марионетки и в следующее мгновение впилась внезапно удлинившимися клыками в шею мальчика. Отвратительный запах, нет, ужасная вонь царила вокруг. От неё у Евы даже подкосились ноги. Вокруг было мрачно, большую улицу освещал лишь один фонарь. Под ногами хлюпало. В свете фонаря всюду виднелись человеческие тела. Некоторые еще двигались. Они гниют заживо! Девушка не сдержала рвоту. Стоило открыть глаза или вдохнуть запах как её снова выворачивало. Ева попыталась использовать Воздействие, но ничего не вышло. — Ты бессильна, тебя здесь нет, — раздался голос из темноты. Фонарь погас, а когда загорелся вновь, в шаге от Евы стояло знакомое существо. Да, она видела его перед смертью Адрианы. Черные волосы, глаза темнее ночи — блестели подобно осколкам черного стекла. — Теперь ты готова. Прими дар и стань мне сестрой, — произнесло существо. Фонарь снова погас, а когда включился, существо вдруг оказалось в руках Евы, и молодая вампирка впилась в бледную и холодную шею омерзительной твари, не в силах совладать со своим телом… Мальчик обмяк в руках Евы и, выскользнув, рухнул на пол. Мрачный зал заполнился светом. Люди в рясах склонились в молитвенном поклоне. Вкус крови, еще звучащий на кончике языка, отпечатался в памяти Евы, как ей казалось, на всю жизнь. Что это было?! Кто она такая? Я уже видела её, — испуганно подумала Ева, затем заглянула в наполненные страхом и болью глаза мальчика. — Так нельзя, это неправильно! «Ничто не будет прежним, — прозвучало в голове. — Голод поглотит всех». Безмолвная пауза, которая показалась Еве вечностью, сменилась взволнованным гулом толпы. Мальчик, что лежал на полу, вдруг согнулся в приступе боли и завопил. Голос ребенка звучал сначала отчаянно, затем зловеще. Мальчик принялся смахивать с себя, казалось, невидимых насекомых. С отчаянием человека, попавшего в трясину, и воплями запущенного шизофреника, он сдирал с себя одежду, потом принялся за кожу. Люди вокруг замолкли и не двигались с места. Ева, уже почти рефлекторно, использовала Восприятие. Ребенок у её ног выглядел не так, как его собратья. Красные нити жизни больше не вплетались в его энергетическое тело. Теперь он выглядел как существо с дефицитом жизненной силы — как вампир. Вот только жизненная энергия мальчика очень быстро исчезала внутри него. Такое существо не смогло бы жить без постоянной подпитки — бесконечной подпитки жизненной силой. Это был вовсе не ребенок, оно стало воплощением абсолютного голода. Мальчик уже содрал с себя остатки кожи и часть мышц. На месте содранной плоти нарастала новая. Ребенок преобразился: его глаза обрели мертвенную белесость, вместо коротких светлых волос отросли черные и длинные, тут же став сальными и слипшимися, лицо покрылось слизью. Когда изменилось его тело, часть людей завопили, а другие начали расталкивать толпу и пробираться к выходу. Scutigera coleoptrata — «Мухоловка обыкновенная», — вспомнилось Еве название из учебника. Тело существа, которое минуту назад было восьмилетним мальчиком, теперь больше напоминало это самое насекомое. Длинный хитиновый панцирь, состоящий из отдельных сегментов, имел пару десятков тонких и длинных паучьих лап. Монстр с удивительной быстротой перевернулся и встал на лапы. Эти насекомые всегда вызывали у Евы неприязнь, особенно когда начинали двигаться с огромной скоростью. Но это существо внушало истинный ужас. Тварь стояла неподвижно, бледные глаза были пусты. Паника. Люди пробивались к выходу, но двери не поддавались. Ева чувствовала Воздействие Оскара, но сила высшего вампира не действовала на мерзкое создание. В один момент все затихли, наблюдая за претерпевшим метаморфозу мальчиком. Существо подняло голову и скорчило гримасу отчаяния. Так же отчаянно завопило. От этого голоса у Евы широко раскрылись глаза, а ноги обмякли. Это было похоже на крик женщины, у которой на глазах убивали её ребенка. Тварь затихла. Гримаса на её лице изменилась в тот момент, когда распахнулась пасть, обнажая огромные и острые зубы. Оно рванулось в сторону толпы. Больше Ева ничего не увидела. Оскар схватил девушку за руку и рванул на себя. В следующее мгновение они оказались перед той самой дверью, через которую попали в Артис. *** Гордый и надменный Оскар, бог в лице жалких смертных, не смог противостоять чудовищу. Оно осквернило святыню Артиса. И в этом была виновата Ева. Мысли взрывались в её голове, раня осколками. Ева что-то почувствовала, словно назойливый шепот над ухом. Всегда находясь начеку, Восприятие услышало: — Верховный круг, Артис под угрозой, сказал Оскар. — Мы знаем, Оскар, — ответил спокойный женский голос. — Ты ничего не смог поделать с ним? Ты?! — спросил напуганный мужской голос. — Эта девчонка… Ты уже вытащил из неё всё? — другой властный женский голос. Молчание. — Больше никто не выскажется? — Спросил Оскар и в его голосе была сила. — Ефита, Ганта, и ты, Зоркий, соберите личные «запасы» в хранилище. Остановите Артис, не стоит сейчас тратить энергию. Я со всем разберусь. — Девчонка слушает нас, — сказал властный женский голос. Еву словно пронзил разряд молнии. Она безмолвно повалилась на пол. Оскар даже не взглянул на неё. Когда боль стихла, Восприятие вновь что-то почувствовало: — Анар, собери Стражников. Встретимся у границы. Закончив отдавать распоряжения, Оскар посмотрел на Еву. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего для неё. Сначала Адриана, а теперь это. Её смерть будет обоснована. Воздействие обездвижило Еву — она была пленницей. Оскар прочел её мысли. Не найдя ничего подозрительного, произнес: — Не знаю, причастна ли ты к случившемуся, в тебе ли причина, но до тех пор, пока это не выяснится, ты будешь находиться в замке, в изоляции от остальных, — голубые глаза Оскара на мгновение блеснули красным — это заставило Еву мысленно содрогнуться. Девушка ничего не ответила. Даже её спокойный и рассудительный умеще не оправился от потрясения, и она по собственной воле с радостью осталась бы сейчас одна. Не владея своими движениями, Ева встала с пола. Она шагала вслед за Оскаром, вниз по винтовой лестнице. Когда лестница закончилась, перед ней предстало, во всей своей мрачности и сырости, подземелье. Но, вопреки грустным ожиданиям, предназначенная для неё камера выглядела иначе: сырость и холод исчезли без следа, стоило отворить обшарпанную дубовую дверь. Комната была просторной и светлой. — Здесь я обычно отдыхаю от сложностей жизни. Здесь ты будешь в безопасности, а если опасность исходит от тебя, то я смогу быть спокоен за других, — Оскар задумался на мгновение и добавил: — Адриана была не просто ректором школы, она была нашей Высшей, — тон Оскара неожиданно смягчился. — Пойми, каждый член нашего общества очень дорог. После смерти Адрианы я стал Высшим, и теперь забота о каждом — мой долг. Я вернусь, как только все прояснится, занятие себе ты найдешь, я уверен. Оскар закрыл дверь, и к Еве вернулись отнятые у неё способности. Теперь молодая вампирка чувствовала — комната окутана барьером, сквозь который не сможет проникнуть ничто. Ева никогда не впадала в депрессию, и не имела привычки копаться в себе. Она решила разобраться в произошедшем. Сейчас лишь Восприятие могло ей в этом помочь. Ева попыталась просканировать помещение за пределами комнаты, но барьер оказался непроницаемым даже для Восприятия. Накрывший комнату купол был сплетен из очень тонких нитей, и нити эти переплетались между собой в хаотичном порядке. Разорвать их ей было не под силу, а на распутывание ушел бы не один месяц. Ева не стала утруждать себя поиском выхода, а решила просто отдохнуть. Не физически: такой отдых ей больше не требовался. Прошло время. Ева внезапно поняла, что её усталость — это следствие голода. Ведь напиться крови мальчика она не успела. Голод этот был несравним с человеческим. По началу не явно, но с течением времени все отчетливее, Ева начала ощущать приближение смерти. Нужно срочно что-то предпринять. Но в комнате не было ничего кроме мебели и растений. Она лежала на диване и разглядывала горшок с высоким лавром. Комнатное деревце красиво поблескивало листвой в свете лампы. Растение зашевелилось. Ева не использовала Восприятие: экономить силы — это все, что ей сейчас оставалось. Из-под листвы медленно вылезла здоровенная крыса, не страшась посторонних, похоже, привыкнув к пустоте комнаты. Она как-то сюда пробралась, но как? Не важно. Я не пролезу в крысиную нору. Сначала откинув дурную мысль, но потом все же поддавшись, Ева предприняла отчаянную попытку утолить голод: мгновенно преодолев расстояние в пять-шесть шагов, она сдавила мясистую крысу в руке. Голод быстро уносил девушку вдаль от здравого рассудка — она впилась в грызунью удлинившимися клыками. Теплая и липкая кровь брызнула в рот. Крыса пыталась сопротивляться и царапала свою обидчицу когтями. Но Ева ничего не чувствовала и не отдавала себе отчет, как ужасно она выглядит со стороны. Кровь была солоноватой, к её вкусу примешивался целый букет иных ароматов, исходивших от крысы. Вместе с обычным вкусовым восприятием, вампирка ощущала нечто новое для себя — будто жар разливался по телу, как от крепкого спиртного, но пульсируя. Крысы хватило всего на несколько глотков, но когда последняя капля крови была выпита, девушка словно пробудилась. Ева с отвращением выбросила обескровленный трупик в дальний угол комнаты. Ей было стыдно и мерзко от того, что она сделала. Хорошо, что в комнате не было зеркал. Затем что-то пошло не так: да симптомы голода отступили, но ей было не по себе. Организм отвергал съеденное. У девушки подкосились ноги, она рухнула на пол. Следующие несколько минут её рвало кровавым месивом. После того как всё закончилось, она осталась лежать на полу, окончательно обессиленная, как умирающий от жажды человек заблудившийся в пустыне. Он бросил меня умирать… Девушка подумала о том, что не плакала уже много лет. Ей хотелось сделать это сейчас, но у неё не было сил. Расчётливый ум и безэмоциональность куда-то подевались. Неизвестно, сколько времени прошло. Невидящим и непонимающим взоромЕва глядела в сторону крысиного трупа. Шерстяной комок лежал на боку, спинкой к Еве. Сначала ничего не происходило, но потом трупик задергался. У вампирки недоставало сил, чтобы удивляться, и она просто наблюдала. Из-под крысиной лопатки медленно прорастала дополнительная лапа, намного крупнее той, что была раньше. Еще три лапы проклюнулись из-под выдираемой шерсти. Труп пришел в движение. Медленно, раскачиваясь, как бы учась ходить заново, жуткое создание ползло в сторону Евы. Его тело увеличилось в несколько раз. Крысиная морда беспомощно болталась вслед за движениями тела. Прежние лапки были теперь бесполезными придатками и, неестественно вывернутые, торчали в разные стороны. На шее мутировавшего зверька раздувалась опухоль. Когда она переплюнула в размере голову, пузырь лопнул с неприятным булькающим звуком. Крысиная головка отвалилась, а на месте нароста красовалось зубастое и безглазое нечто. Тварь явно хотела полакомиться Евой. Старый знакомый Ян очнулся от аварийного сигнала компьютера. Надпись на дисплее сообщала: «Внимание! Уровень коктейля критический». Тьма вокруг уже не пугала, а скорее раздражала, злила. Что ж, скоро все закончится. И почему нельзя было умереть в прошлом? Подонки, они могли оставить меня тогда среди обломков. Я бы был сейчас рядом с Адель. С дочкой…Я бы назвал её Евой. Ян перебирал в голове разные мысли, и каждая ранила всё сильнее. Снова заговорили чужие голоса. Первый голос: Они лгали тебе. Ты так и не увидел своего дома. Они держат тебя за идиота. Нужно добиться правды. Убей их всей! Начни с доктора! Второй голос: Ты видел тот знак, ты видел памятник. Просвет затонул и с этим не поспоришь. Что ты будешь делать дальше? Ян старался не слушать. Его собственные мысли вырвались вперед: Ревешь как баба, «коктейль» быстрее кончится. — Он всхлипывал и вздрагивал. — А-а-а! Су-ка-а! Почему?! Мимо мирно проплывали осьминоги, которые на этот раз не стали трогать страдальца, как будто чувствовали горечь его потерь. Ян поднялся, запустил ранцевые турбины, выбрался на открытую местность и медленно поплыл. Решив напоследок выжать все из этих турбин, он дал полный вперед, даже повеселев при этом. Он отключил фонарь, чтобы не пугаться того, что ждет впереди, будь то скала или гигантская акула. Как ни странно, путь оказался долгим. Дрожащим голосом Ян затянул песню, которую написал сам. Печальный баритон пробивался сквозь шлем, резонировал в толще воды, и обитатели дна с любопытством провожали певца светящимися в темноте глазами: Заче-ем прошла ты скво-озь меня, О жизнь пер-натая? Я та-ак давно искал тебя-я – Не улетай, прошу, про-клятая. Любо-овь моя ушла впотьма-ах, Не удержал её я кля-твою. И сла-авных дней я не вида-ал, Теперь прощай и ты, про-клятая… Сначала тьма пугала, потом раздражала, но затем Ян просто привык к ней. Два назойливых голоса превратились в шепот, который было не разобрать. Ян думал о разном. На огромной глубине всё было иначе. Время искажалось под давлением воды, и сама жизнь замедлялась, но мысли, напротив, ускорялись, они казались реальностью. Глубина заставляла задуматься о многом. Почему всё произошло именно так? Зачем жизнь послала Яну такие испытания? Что делать дальше? Прежде Ян думал, что оплакивает жену и дочь. Но сейчас он понимал, что больше всех жалеет себя. Тот, кто грустит об ушедших, исполнен жалости к себе. Путь был чист. Смертельного удара так и не произошло. Решимости к суициду поубавилось. Ни одного препятствия? Да вы издеваетесь! Да что я, бессмертный?! Ян закричал: — Эй ты, жизнь! Ты один большой кусок дерьма! Я ненавижу тебя, каждую твою секунду! Чтоб ты сдохла, жизнь! На этом полет закончился. Что-то твердое встретилось на пути. Но вместо потери сознания или, того пуще, смерти, Ян налетел на преграду, пробил её шлемом и тем самым смягчил удар о более прочную поверхность. Звон в ушах превратился в пульсирующую боль. Придя в себя, Ян включил налобный фонарь и почти сразу выключил. Вокруг стояло грязевое облако, снова клаустрофобия, свет был только лишним. Единственным выходом было плыть на ощупь. Пространство оказалось закрытым, его ограничивали стенки, словно в большой трубе. Ян инстинктивно поплыл вверх. Снова включив фонарь, он увидел, что облако рассеялось. Наверху показалась дверь шлюзового отсека Ян. Она была знакома ему. Пройдя отсек, Ян попал в тускло освещенную комнату.