Гаспар радушно встретил внезапно нагрянувшего гостя. Ян позволил себе снять костюм, терять ему было нечего. Тело соскучилось по прикосновениям воздуха и твердой поверхности под ногами. В комнате было тепло и тихо. Гаспар выдал ему сухую одежду. Раны на теле гостя профессор обработал, а кое-где подшил с мастерством хирурга, не утомляя его расспросами. Двое просидели несколько часов, за чашками горячего и успокаивающего чая с бергамотом, в беседе. Ян рассказал ученому свою необычную историю. Гаспар слушал внимательно. А когда речь зашла о погибших Орках, была найдена бутылочка сливового самогона и подняты рюмки «за падших героев». Профессор рассказал о себе. Оказалось, что в 30-е годы прошлого столетия, группа ученых, в которую входил и сам Гаспар, наткнулась на останки древней цивилизации людей. Следы её полностью исчезли с лица Акрии. Они пытались доказать всему миру, что люди ошибались. Но фрагмента древнего писания, на неизвестном языке, было недостаточно для этого. Ученые, благодаря разновидности спектрального анализа, установили, что этот фрагмент родом из доисторических времен. Когда выяснили возраст этого клочка пергаментной бумаги, они пришли в замешательство. Но война поставила крест на исследованиях. Почти вся группа ученых погибла на войне. В живых остался лишь Гаспар и он не находил себе покоя. Благодаря особым заслугам, во время войны он сколотил приличное состояние и смог продолжить раскопки. Едва ли не в одиночку профессор собрал множество материалов под сместившимися, в результате ядерных взрывов, материковыми пластами. Изучив доисторический язык, он получил ключ к древним знаниям и выяснил, что некий катаклизм уничтожил жизнь на планете задолго до появления нынешней цивилизации. Не исключено, что она появилась из остатков прежней, но каким образом — неизвестно. На заре своего существования древняя цивилизация погрязла в войнах; царили торжество науки и упадок (или извращенность) более древних учений, которые прежние люди называли «религией». Одна из религий несла миру знания о том, что человек вовсе не материальное существо, и вещественныеценности лишь сбивают его с нужного пути. Говорилось о том, что все во вселенной едино, хоть это и не увидеть глазами. О другой религии пока известно немного: последователи этого течения поклонялись некоему «Христу» и должны были соблюдать ряд «заповедей» правильной жизни, эта религия была самой распространенной. Главное, что дошло до современности и могло быть полезным — предсказание конца света. — Когда люди поняли, что священные писания говорили правду, хоть и в несколько образной и мистической манере, было поздно, — Гаспар вел свой рассказ уже несколько часов, но слушать его было все интереснее. — Конец света, который они называли «Апокалипсисом», настал, людям явилось «откровение»: первозданная суть вещей, их изначальный вид. Так написано в книге под названием «Крайний завет». Все без исключения люди узрели свою жизнь с другой стороны и приняли свои ошибки, перед тем как сгинуть. Описания самого Конца я еще не нашел, зато обнаружил часть описания предпосылок к нему. Нечто подобное я наблюдаю сейчас. В памяти Яна что-то болезненно зашевелилось. Он выпил воды и отдышался. Профессор, похоже, не заметил перемены в лице собеседника и продолжал: — Тогда, в прошлом, на планете появились существа, которых называли «всадниками апокалипсиса», и они, каждый на свой лад, готовили мир к уничтожению. Конечно, никто не понимал, что происходит. Эти создания не объявляли о себе во всеуслышание, а просто делали своё дело. Люди начали гибнуть от неизвестной болезни, убивать друг друга, не имея для этого основания. Я хочу узнать, чем всё закончилось. Боль острой иглой пронзила затылок Яна, он застонал и обхватил голову руками. Профессор поинтересовался, что с ним. — Я… М-м, затылок болит. Знаете?.. Нет, это чушь, — Ян помолчал, но боль не давала ему покоя, и она была связана с его мыслями. — В памяти, словно картинки. Голубое свечение… Ощущение, будто я должен что-то вспомнить. Боль словно заставляет меня сделать это. — Вам необходим гипноз. Если позволите, я проведу сеанс. Ян расположился на диване, доверившись профессору — боль лишила его возможности выбирать. И как он умудрился перетащить сюда все эти вещи? Помимо стола с бумагами и ноутбуком, нескольких домашних торшеров на длинной ножке и дивана, комнату занимал широкий шифоньер и холодильник. Генератор Гельмейса — его увеличенная копия, притаился в тени, в соседней комнате; от него тянулись провода ко всем электроприборам. Гаспар сел на стул у изголовья дивана и пристально смотрел в глаза своему пациенту. Ян прежде не задумывался, но сейчас, видя лицо ученого ближе — лицо доброго и мудрого человека, которому не дашь и семидесяти, он спросил себя: Сколько же ему сейчас лет? До войны он уже проводил исследования, а после неё прошло семьдесят лет. Мысль растворилась в голубых глазах Гаспара. Их медленно обволакивало фиолетовое свечение. Это зрелище так заворожило Яна, что он начал забывать, где находится. Он забыл себя. Затем проявились едва различимые образы. Полумрак, вокруг массивные строения… да, это жилые дома. Картина становилась все отчетливее. Это двор нескольких обшарпанных домов. Темное небо было усеяно звездами. По необъяснимой для мозга и едва уловимой для глаза причине небо казалось ненастоящим. Первый лидер Исай всегда презирал этот сброд, что мнит себя доминирующими хищниками. Их самодовольство и самонадеянность происходят от скудоумия. В семнадцать лет Исай выиграл турнир школы по рукопашному бою. Тренер всегда повторял: «Хочешь победить, не смотри сопернику в глаза — это сужает поле зрения. А если его взгляд окажется достаточно тяжелым — так бывает от природы — ты можешь испугаться и проиграешь». Помня эти слова, Исай старался бросать на собеседника лишь короткие взгляды — этого хватало. Оппонент был выше и намного тяжелее Исая, но он чувствовал его слабость. Его уязвимость — уверенность в своем превосходстве над двадцатитрехлетним парнем, худым, в очках и пижонской одежде. — Эй, ты чего здесь машину поставил? — верзила подошел к автомобилю парня и положил руку на багажник. — Здесь я паркуюсь — переставляй. — (Ублюдок!) Больше места нет, а ты свою… — Ты не понял, что ли? — здоровяк пытался испепелить Исая взглядом, но тот смотрел на него лишь боковым зрением. — Убрал, говорю, свое ведро, — мужчине на вид было около сорока. От него разило спиртным. Пивной живот огромной улиткой то сжимался, то надувался под засаленной майкой. Его лицо иссекали шрамы, а в глазах навеки застыла злоба. Прошлой весной Исай начал слышать странный голос, который его жутко напугал. Сначала он доносился как будто из-за стены, от соседей. Но, с ужасом для себя, Исай понял — голос рождается внутри его головы. Поначалу слова было не разобрать, но они становились отчетливее. Голос был злым и навязчивым; жизнь Исая превратилась в кошмар. Молодой человек не знал, с кем поделиться своими переживаниями, ведь голоса в голове всегда означают, что человек слетел с катушек. Ему было страшно, но он начал привыкать. Толстяк пнул ногой колесо автомобиля, вырвав Исая из напавшей задумчивости. Исай почувствовал, как в груди закипел адреналин. Давай, ударь ещё раз, — подумал Исай, и его кулаки сжались сами собой. Внезапно таинственный голос стал громче. Тон изменился, в нем не было злости, но появился холод. Речь была лаконичной, но этим словам хотелось подчиняться: «Он — ничто. Таким не место. Избавься. Сейчас». — А-а! — Исай поддался адреналину и едва помнил себя от ярости, его вскрик был похож на собачий лай. Быстрый удар правой в челюсть; верзила не ожидал подобного от хрупкого на вид парня и упал, так и не поняв, что случилось. Исай не остановился на этом… Парень оседлал обидчика и осыпал его метеоритным дождем чудовищных ударов. Каждый оставлял после себя кровавые разрывы на лице жертвы. Исай дрался на улице второй раз в жизни, здесь всё было иначе. На ринге руки были в перчатках, а голова в шлеме и силу удара не приходилось контролировать. На ринге он ни разу не испытывал ярость, скорее желание победить, как в любой игре. Исай не знал, насколько сильны его удары — после третьего здоровяк скончался, но их было куда больше. «Верно. Правильный поступок. Избавил от паразита», — от слов внутри своей головы Исай почувствовал блаженство, как от наркотика. Он уже не помнил о том, что голос раздается внутри его сломанного сознания, ему казалось, что это мудрый учитель, самый верный друг, его спаситель, который убережет от любых напастей. Исай будет его слушать и делать так, как он говорит. Верзила превратился в изувеченный труп. Теперь его сложно опознать — лицо стало темным кровавым студнем. Во дворе четырех высотных домов, несмотря на поздний час, было шумно. Звуки автомобилей, мчащихся по дороге за домом, смешивались с шумами, рождающимися в квартирах жильцов. Хоть Община сама по себе была пристанищем для бедных и обиженных жизнью, в Дальнем дела обстояли ещё хуже. Район был своего рода гетто для общинного сброда. На его отшибе основали тюремную колонию. Община, словно порочная утроба рождала падших — убийц, наркоманов, психов. Колония принимала в себя этих отравленных недоношенных младенцев, чтобы затем сгноить на каторжных работах. Оттуда воняло, и запах застилал весь Дальний. Убийством больше, убийством меньше. Если кто-то и увидит здесь такое в кухонное окно, то, в лучшем случае, задернет шторы. Исай взглянул на искусственно возведенное темное небо, украшенное звездами. Он бывал на поверхности — это небо почти не отличалось от настоящего. Через несколько часов тьма рассеется, уступив место солнечным лучам. Исаю нравилась наука, как же его удивляло это светило. Его создали при помощи магнитов и водородной плазмы. Как же похоже оно на настоящее. Исай вытер окровавленные руки о майку мертвеца. Он легко взвалил тело на плечи и побрел по темной улице к дому. Следом тянулись полосы вязкой крови. Навстречу шла женщина; поняв, что видит, она торопливо отвела взгляд и ускорила шаг. Каким образом худому пареньку так легко удалось взвалить на себя разжиревшее тело, самого Исая в тот момент не волновало. Его переполняла скрытая злоба, которой он не мог найти объяснение. Поселилась она в нем давно, с тех самых пор, как он начал ощущать на себе всю горесть и несправедливость жизни в Дальнем, да и Общине в целом. Исай читал книги и изучал науки. До того, как его родители погибли от рук очередного невежды и наркомана. Они как крысы множились в подземном государстве. Исай жил в Первом, недалеко он Норсора-2. Падших там было куда меньше, чем в Дальнем, но все же. В Норсоре-2 располагался единственный колледж на всю Общину, учеба в котором сделала Исая другого. Таких людей не терпит социум. Вокруг таких людей неведомым образом смыкается кольцо морального давления, неудач и разочарований. Своего жилья у родителей Исая никогда не было. Отец отдавал все силы работе на опреснительных установках, был одним из немногих, кто понимал это устаревшее и незаменимое оборудование. Ему предоставили комнату в промышленном общежитии, в которой даже не было своего туалета. Всех сотрудников единственной в Общине водоснабжающей организации «Водозатвор» заразили надеждой на собственную квартиру в центре Первого, но года шли, и ничего не менялось. Община была перенаселена. После смерти родителей Исай остался ни с чем и совершенно один. Колледж не предоставил жилья поблизости, а после вообще отчислили за неуплату. Единственным выходом для Исая было отправиться жить в Дальний и устроиться на работу в канализационную службу «Чистые стоки». Попасть из мира, где имелись хоть какие-то отголоски науки и культуры, в низшие слои общества стало для Исая кошмаром наяву. За пять лет жизни среди отбросов общества и антисанитарии он возненавидел всех вокруг. Оброс неврозами, тревожным расстройством и бесконечной депрессией. Жил в холодной квартире, разваливающейся от нескончаемой сырости подземелий, передвигался на старой колымаге с прогнившим кузовом и доживающим свой век гелиевым двигателем. Автомобили с вертикальным взлетом и реактивными электродвигателями были недоступны в Общине, в то время как большая часть Лионы уже давно не нуждалась в дорогах. От мертвеца воняло. Исай подошёл к большим мусорным контейнерам, которые притаились в самом темном уголке двора. Два бака были переполнены, третий почти пустовал. Исай с отвращением выбросил тело, и оно плюхнулось на ковер из разлагающихся овощей и фруктов. Судя по запаху, там были апельсины. Исая удивила легкость, с которой он изувечил этого мужчину, но это быстро прошло: один из таких отбросов убил его родителей. Он давно не вспоминал о маме и папе, так было проще. Но вот сейчас память снова потревожила его. Однажды, вернувшись после учебы в общежитие, он не застал родителей. Увидел он их в морге, спустя несколько дней. Сначала он взглянул на отца, но у того было изуродовано лицо, и Исай почувствовал облегчение решив, что это всего лишь жуткая ошибка. Потом выкатили тележку соседней камеры холодильника. Он краем глаза увидел синее лицо — мертвое лицо родной матери, и тут же сбежал из этого проклятого места. Он спешил домой, в надежде обнаружить родителей там. Нет, не может этого быть. Чьи угодно родители могли умереть, но только не его. Память Исая тщательно запирала в ячейках подавленные воспоминания, и он почти не помнил, как выглядели его отец и мать. Остались лишь два размытых белых пятна на черном фоне. Сирота в Общине не нужен ровным счетом никому, здесь вообще никто и никому не нужен. Стражи порядка, что приводили парня на опознание, не стали его разыскивать. Исая выгнали из квартиры примерно через месяц, все это время он выходил оттуда лишь для того, чтобы не умереть с голоду, но тут же возвращался, боясь пропустить момент, когда вернутся его родители. Потом, пережив ночь сильнейшей лихорадки и бреда, он смирился и забрал прах из крематория для малоимущих. Долго слонялся с ним по холодным улицам и молчал. Он надеялся замерзнуть насмерть. Затем он забрел в неизвестную для него часть Первого и забрался на невысокий холм. Он лег на ледяную землю, обнял банку с прахом и уснул. Когда проснулся, почувствовал, что не умрет сегодня. Он выкопал яму, высыпал туда прах и бросил горсть семян, что попались под руку. Он давно не вспоминал об этом холме — память защищала его. И сейчас, едва вспомнив, он тут же растерял эти мысли, споткнувшись о чей-то мешок с мусором на лестничной площадке. Дойдя до квартиры и закрыв за собой входную дверь, он тут же забыл о происшествии. Теперь его больше интересовал таинственный голос в голове. Да, он понимал, что это означает. Но обращаться к врачам здесь, в Общине… В колонии есть специальное местечко для таких как он. Пусть он и сошёл с ума, но теперь он словно обрёл недостающую часть себя. Наконец, у одинокого и избитого жизнью парня появился всепонимающий друг. Очередной приступ депрессии. Исай физически чувствовал обреченность своего существования. Мысли о предстоящем дне были холодными и липкими, от них нельзя было избавиться. Завтра вновь идти на работу, в эти зловонные стоки. Пусть лучше завтра не наступит никогда. Иногда, во время работы, стоя по колено в грязи и нечистотах, Исай возносился мыслями и воображением к другим планетам. Размышлял о том, есть ли еще во вселенной разумная жизнь. А порой представлял, как перед ним выступает симфонический оркестр, и он плавает на поверхности звуковых волн, покрываясь мурашками от гениальности музыкальных творений. Но потом перед глазами вновь появлялся забитый фекалиями коллектор. Где-то рядом коллеги вели свои мерзкие беседы. Их слабоумная манера речи злила его. Хорошо хоть Исай умел постоять за себя, разговаривать с кем-то он попросту не мог: его речь никто не понимал, слишком витиеватой она была для местных обывателей. Выражаться грубо, прямолинейно он не мог, как ни пытался. Так не могло продолжаться. Несколько месяцев назад Исай задумался о суициде, но оказался слишком слаб, чтобы побороть инстинкт самосохранения — оставшись лежать на кровати с едва порезанными запястьями. Следующая попытка закончилась бесконечной рвотой горькими таблетками и крепким самогоном. Депрессия окутала его вуалью апатии, чтобы лишить воли для самоубийства. «А-ха-х-ха-ха!» — вспомнив, в какой позе остался лежать труп в мусорном контейнере, Исай разразился смехом, который больше напоминал конвульсивный припадок. Он не смеялся пару лет. На этот раз это будет пистолет, должно сработать. Вот только он забыл, куда стрелять. — В рот, под углом, в мозг, — Исай подпрыгнул, когда услышал эти слова. Голос был холодным и, казалось, безучастным, но что-то было в нем, нечто такое, что заставляло слушать его. — Кто ты? Почему ты появился в моей голове? — Не важно. Слушай, — Исай не понимал, как такое возможно, но он не мог не повиноваться голосу. — Самоубийство — плохо, после — хуже. Ты нужен, — Исай слушал, слушал нечто внутри своей головы, сидя на кровати. — Ты просишь помощи. Таких много. Я помогу. *** Наступило утро, Исай не пошел на работу, как и посоветовал ему голос. Он называл голос Люмиером, так Норсориане в колледже произносили слово «свет». Он был долгожданным светом в его жизни. Сильный и непоколебимый, в противоположность Исаю с его мечущимся рассудком. После ночи, проведенной в беседе, Исай знал, что нужно сделать для обретения счастья. Теперь, под руководством Люмиера, он не пропадет — у него есть великая цель. В машине, в бардачке, всегда лежала старая мятая карта, Исай сходил за ней и продумал маршрут. Его путь лежал к водозабору Восточного озера. Община — великое творение ученых умов и рабочих рук. Её система водоснабжения была устроена гениально. С западной и восточной сторон, под землю пробивается соленая морская вода. Она поступает в два бассейна через гигантские опреснители: Западное и Восточное озеро. Водохранилища возвышаются над Общиной и с них, как с гор, по искусственным руслам, спускаются реки. Система обеспечения Общины пресной водой, которую представляла организация «Водозатвор», работала как часы. Не в пример ей, очистные сооружения и канализация, «Чистые стоки», была сборищем тунеядцев. Исаю не составило труда стащить пропуск техника, у которого был допуск для ремонта очистителей опреснительного оборудования. Теперь он мог проникнуть в одно из двух водохранилищ. Так велел Люмиер. Вечером следующего дня, добравшись до Главного, Исай припрятал машину на парковке торгового центра и на автобусе добрался до восточного водозабора. Он был одет в нелепую форму «Чистых стоков»: грязно-оранжевую в фиолетовую полоску. Исай взял ящик с инструментами, повесил бейдж на нагрудный карман. Люди в автобусе на него даже не взглянули. Им не было дела до неудачника из Дальнего. Но этот неудачник скоро совершит великие дела. Да, у него есть цель. В стену, за которой непроглядной тьмой покоился океан, вросло многоэтажное здание овальной формы. Исполинских размеров затвор впускал соленую воду прямиком в опреснители. Из здания, по огромным трубам, уже пресная и чистая вода поступала в бассейн, огороженный по периметру забором в уйму человеческих ростов. Зрелище завораживало и впечатляло, ведь за пределы бассейна вода изливалась в виде сотен водопадов, которые становились реками. Особенность общинных рек заключалась в том, что у истока они были широкими, а к устью сужались, пока не исчезали вовсе. Гениальное сооружение, великолепное в своих сложности и простоте, тем не менее, при обзоре с высоты больше напоминало переполненный водой унитаз и неисправный сливной бачок рядом с ним. Работники разошлись по домам. На объекте оставались только дежурная смена и несколько охранников, служба безопасности по ночам предпочитала охранять границы. Исай заведомо переклеил фотографию в удостоверении — хорошо, что голографические документы до Общины еще не добрались — и подошел к контрольно-пропускному пункту. Охранник вопросительно взглянул на него. — Здравствуйте, я из «Чистых стоков», у нас заявочка на текущий ремонт, — сказал Исай, пытаясь скрыть тревогу в голосе. Охранник внимательно изучил удостоверение, лицо Исая внушило ему доверие — что удивительно, ведь за последние полгода он буквально посерел и высох от депрессии. Будто кто-то затуманил взор охранника. Возвращая удостоверение, он сказал: — Пройдите в диспетчерскую, на втором этаже. Поднявшись на второй этаж, самозванец-техник изучил план здания на настенном стенде. Но сделал это лишь для вида — рядом проходил один из работников дежурной смены. Люмиер не просто знал дорогу, но и помогал избегать внимания камер наблюдения. На двери в диспетчерскую был закреплён видеодомофон. Однако разглядывать парня никто не стал — ведь не будет охрана впускать кого попало. — Здравствуйте, я из «Чистых стоков», у нас висит заявка на очистку пятого промежуточного блока, — Исай врал убедительно, Люмиер придавал ему уверенности. — Не пойму — почему вы пришли на ночь глядя? Мне ничего не сообщали, — грубо ответил диспетчер и потянулся к телефону, для связи с начальством. — Не сообщайте, пожалуйста, руководству, — Исай состроил грустное лицо. — Понимаете, заявка числится выполненной, и уже давно. И ваше, и наше начальство не в курсе. А всёпредыдущий техник, наворотил дел. Заявку закрыл и с вашим диспетчером договорился, а по факту ничего не сделано. Если наверху узнают, все получим по голове, ведь объект важный. Диспетчер о чем-то задумался, но убрал руку от телефона, затем шлепнул ладонью о ладонь: — Ну идиот этот Филип, ох я ему задницу-то надеру! Ведь говорил: никаких халтур — начальство пасёт! Ладно, там надолго? — Час, может полтора. — Хорошо, дорогу знаешь или у нас еще не был? — Разберусь, — Исай улыбнулся и засобирался к выходу. — А ключ под запись взять?