Я двинулась дальше – без конкретной цели, доверившись инстинктам. Спустилась к реке, прошла по набережной – вернее, по узкой полоске тротуара, которая еще не была перекрыта, – и пересекла Вестминстерский мост. Оттуда я увидела, как вверх по течению идут военные корабли. Там были баржи, перевозившие солдат, и мне показалось, что я узнаю низкие борта миноносцев – похожих на «Сына грома», который столько сделал для моего спасения тринадцать лет назад. Такие суда, как я поняла, смогут пройти под мостами и подняться по реке выше, чем большинство боевых кораблей. Я также увидела тяжелые орудия, погруженные на небольшие корабли и баржи. От реки я прошла по Бридж-Роуд и оказалась к югу от Ватерлоо. На узких улицах Ламберта, несмотря на стены и фонари, сплошь увешанные, как и везде, правительственными плакатами, не было той паники, которая охватила Вест-Энд. Видимо, когда у тебя почти ничего нет, тем более не хочется бросать то, что есть. Но на улице Кат продуктовые магазины были закрыты, а в одном хозяйничали мародеры. Его разбитое окно зияло, как дырка на месте зуба. На ступенях перед непритязательным, но величественным зданием театра «Олд Вик» я увидела стайку босых ребятишек, которые просили подаяние. Я дала им несколько пенни – впрочем, какой толк от денег, когда магазины все равно закрыты! Интересно, как скоро Марвин сможет наладить свою карточную систему? Я надеялась, что скоро: в местах вроде этого людей отделяет от мук голода всего один обед. Во время Первой войны, даже когда марсиане свирепствовали в Суррее, полиция пыталась подавлять голодные бунты в подобных районах. Это имело долгоиграющие последствия: Фрэнк был в одном из первых медицинских отрядов, после войны отправившихся в Ист-Энд, и он так и не отказался от своей миссии – а полицейские, закаленные в боях, так и не смягчились. Уолтер Дженкинс никогда об этом не говорил и никак не комментировал заявления властей, которые утверждали, что подобные несчастья больше никогда не постигнут обездоленных людей, вверенных их заботам. У меня не было оснований сомневаться в искренности этих заявлений, но теперь правительству настало время претворить их в жизнь. Я вспомнила Фрэнка и задумалась о том, что случилось с моим бывшим мужем там, в Миддлсексе. Жив ли он? Я не знала. 16. За Кордон Как Фрэнк позднее записал в своем новоиспеченном дневнике, через семь часов после приземления первых цилиндров – вскоре после рассвета – ему и прочим медикам сказали, что войску нужно передислоцироваться. Фрэнк ожидал, что уцелевшие части отзовут в Лондон, – раненых туда уже отправили: одних везли на санитарных машинах, другие шли пешком. Эвакуировали всех, кроме умирающих, которые ждали своего часа в палатках, разбитых посреди фермерского поля. Однако вместо этого подполковник Фэрфилд лично явился к Фрэнку и Верити, чтобы сообщить, что часть выживших военных отправят за Кордон. – Так мы прозвали тот огромный земляной вал, который в один миг воздвигли марсиане. А местность внутри можно назвать «Марсовым полем» – Фэрфилд ухмыльнулся собственной вымученной шутке. Вокруг было жарко и дымно. Окрестные леса и поля горели всю ночь, и кое-кто даже пытался спать в противогазе. До сих пор приходилось часто моргать, чтобы в глаза не забивалась пыль. Над головой, словно мухи, жужжали аэропланы. Фрэнку в конечном счете удалось помыться и сменить окровавленную одежду, хотя поспать он так и не успел, и все же его преследовало странное чувство нереальности всего происходящего, словно даже дневной свет был бутафорским. Ему пришлось сосредоточиться, чтобы понять, о чем говорит Фэрфилд. Тот показал сделанный с воздуха снимок, где было запечатлено кольцо из пятидесяти двух кратеров. – Раны, нанесенные с хирургической точностью, – сказал Фрэнк. – Думаю, это уместное сравнение, – заметил Фэрфилд. – Но по этим фотографиям трудно понять масштаб. Тут ведь совмещено несколько снимков. Ребята трудились всю ночь, чтобы отпечатать эти фото и составить новую карту местности, – я уж не говорю о том, какой опасности подвергались пилоты, которые это снимали. Каждый из этих кратеров почти в милю шириной. Вот эта клякса, – он показал на размытое пятно в самом центре кольца, – это Амершем, довольно крупный городок. В этом кольце его почти не видно – теперь представляете размеры? А ведь впереди еще вторая волна. Это была всего лишь подготовка. – Вторая волна, – Фрэнк вспомнил слова Уолтера о том, что с Марса летят сто цилиндров, пока что успело приземлиться только около пятидесяти. – Следом наверняка прилетят военные корабли вроде тех цилиндров, что упали в прошлый раз. Но где они приземлятся? Можем ли мы сейчас это сказать? – С определенной долей уверенности: им осталось лететь всего-то часов восемнадцать. Некоторые упадут внутри Кордона. Но другие, которые летят первыми, приземлятся… – Фэрфилд ткнул пальцем в некоторые кратеры. – Вот здесь, здесь, здесь… В уже существующие ямы. Как видите, они метят не в каждый кратер, но большая часть примет новых гостей. – Но зачем приземляться туда, где они уже все разворотили? – озадаченно спросила Верити. – Потому что там они уже успели уничтожить всех противников, не открыв ни единого цилиндра, – ответил Фрэнк. – Теперь они думают, что смогут спокойно совершить посадку. – В точности, – подтвердил Фэрфилд. – Но в их планах есть изъян. Им не удалось уничтожить всех, и у нас есть время подготовиться – перебросить туда солдат и пушки из тыла и из резервных дивизий. И окружить их еще до приземления. – Окружить их, – повторила Верити. – Вот почему мы идем внутрь. – Именно так. Мы бросаем силы за Кордон, располагаем солдат между кратерами и на сравнительно нетронутой земле внутри кольца, так что, когда цилиндры опустятся, каждый из них ожидает радушный прием. А тем временем подтянутся новые солдаты, которые заткнут бреши в обороне. И вы отправитесь с нами. Боюсь, вам сегодня придется много ходить, ходить и копать. До Кордона отсюда недалеко, но местность там неровная, сами понимаете. Разведчики и саперы уже там, – он посмотрел на Верити. – Мисс, это не приказ. Ваш отряд – добровольцы. Если вы хотите уйти… – И пропустить все веселье? – откликнулась она. – Ну уж нет, ни за что. Фэрфилд улыбнулся. – Ну что ж, тогда вперед. Он коротко отсалютовал и ушел. – Смелый поступок, – пробормотал Фрэнк. Верити хмыкнула: – У меня нет особого выбора: если я спасую, мне придется вернуться и предстать перед матерью, которая постоянно хвалится тем, что когда-то встречала Флоренс Найтингейл. Лучше уж орда марсиан, чем это. Пойдемте, доктор Фрэнк, надо собрать вещи. Фрэнк всегда старался держать себя в форме. После той стычки у Хай-Барнета во время Первой войны он снова начал заниматься боксом, которым увлекался в школе, раз уж этот навык оказался таким полезным. Позднее он с не меньшим энтузиазмом выполнял распоряжения Фирда: тамошние инструкторы требовали, чтобы рекруты были здоровыми и крепкими. Но, несмотря на это, он порядком утомился, когда они разобрали полевые госпитали, свернули палатки и погрузили их в автомобили и повозки. Конечно, медицинское оборудование было куда легче, чем оружие, обмундирование и прочие вещи, с которыми приходилось иметь дело солдатам. «Я никогда не встречал менее спортивных с виду людей, чем рядовые британской армии, – рассказывал мне Фрэнк. – Но дай им задание – и они его выполнят. В процессе они будут курить, жаловаться, чертыхаться, но на самом деле каждый из них – маленький Геракл». Впрочем, он говорил, что в тот момент тяжелый физический труд воспринимался как облегчение. Хотелось чем-то себя занять, чтобы лишний раз не думать. Они сделали небольшой перерыв на обед – подкрепились холодным мясом и хлебом. А потом, вскоре после полудня, направились на северо-запад, мимо руин Аксбриджа. Фэрфилд и прочие офицеры шли или ехали вдоль колонны, а разведчики сновали туда-сюда на мотоциклах, подскакивая на изрытой земле. Фрэнк представил, как все это выглядит сверху, словно на сборном снимке Фэрфилда. Быть может, в эту самую минуту какой-нибудь марсианин в своем цилиндре наблюдал именно такую картину: огромный круглый шрам на теле планеты – и люди, машины и лошади, которые осторожно перебираются через земляную гряду. Как понял Фрэнк, они преодолевали Кордон в том месте, где два кратера вплотную примыкали друг к другу. Повсюду курился дым. У границ кратеров разрушено было не все. Они прошли мимо остова какого-то дома: одна его стена уцелела, и из нее беспомощно торчали перекрытия, из поврежденных труб сочилась вода, затопляя руины. Земля под ногами была относительно целой – но лишь относительно: где-то ее усыпали поваленные деревья, где-то она была взрыта, и обнажилась твердая порода – камень цвета кости. В самых разбитых местах саперы положили настил, но он был предназначен скорее для машин, чем для людей, так что Фрэнку и членам его отряда, каждый из которых тащил на себе груз, приходилось ступать очень осторожно. Они миновали Аксбридж, а вернее – место, где он раньше находился, и, подобравшись к указателю на Денем, увидели, что путь затоплен. Канал Гранд Юнион, чье русло пострадало при падении цилиндра, вышел из берегов. Саперы соорудили понтонный мост, по которому могли пройти машины, но пешим солдатам пришлось пробираться по размокшей глине. Ноги тут же промокли – но хуже было то, что Фрэнк на каждом шагу застревал в густой грязи: та липла к подошвам и вытягивала остатки сил. Вскоре вокруг не осталось офицеров и солдат, добровольцев и призывников, мужчин и женщин – были только одинаковые перепачканные фигуры, которые с трудом пробирались вперед. Фрэнк и отряд медиков поравнялись с группой солдат, таких же грязных и неузнаваемых, как и все остальные. Они возились с опрокинувшейся повозкой. Рядом со скучающим видом стояла лошадь. Один из солдат обратился к Фрэнку – с немецким акцентом, чем немало того удивил: – Можете нам помочь?.. Фэрфилд кивнул, и Фрэнк с парой юных врачей и санитаров-добровольцев подошел к солдатам. Они закурили, отхлебнули воды из фляжек и, стоя в грязи, оценили масштабы бедствия. Сама повозка не пострадала, но опрокинулась в яму, скрытую коричневой жижей, и груз – впечатляющих размеров пулемет – упал в воду. – Даже когда мы его достанем, – сказал немец, который позвал их на помощь, – придется целый день его чистить. Но деваться некуда – у нас назначено свидание с марсианами, – он протянул Фрэнку руку. – Швезиг. Хайко Швезиг, фельдфебель-лейтенант. Я в ответе за эту пушку и этих ребят – нас откомандировали сюда из имперской армии, и эта красавица оттуда же. Воинскую часть Швезига отправили охранять немецкое консульство: в те времена посольство такой могущественной страны, расположенное в дружественном городе вроде Лондона, должно было иметь внушительный арсенал. Когда объявили о марсианской угрозе, воинская часть среди прочих вызвалась на фронт. – Марсиане, в конце концов, грозят не Британии, – сказал Швезиг, тщательно выговаривая слова, – а всему человечеству. Конечно, мы должны быть здесь. Верити подозрительно глядела на застрявший пулемет. – Тут придется попотеть. Весь день об этом мечтали! – Помощь нужна? – раздался бодрый женский голос. Фрэнк обернулся и увидел женщину лет пятидесяти, крепкую, мускулистую, с широким обветренным лицом. Ее темные седеющие волосы были перевязаны шарфом. На ней были рыбацкие сапоги и кожаная куртка, облегающая плотный торс. Позади женщины тарахтел мотором внушительный трактор, который остался незамеченным в общей суете. Швезиг усмехнулся. – Мадам, я сегодня еще не встречал более чистого человека. – Надеюсь, вы не врете, иначе муж мне не простит, что я одолжила его болотные сапоги. Но с тех пор как его призвали в резерв, а я осталась следить за фермой, у него больше нет времени на его драгоценную рыбалку, – она указала куда-то пальцем. – Наша ферма в нескольких милях отсюда, возле местечка Эбботсдейл, если знаете такое. И старушку Бесси я сюда пригнала ровно потому, что вы, ребята, попали в передрягу. – И мы вам за это очень признательны, – сказал Швезиг и пожал ей руку. Фермерша представилась: ее звали Милдред Триттон. Трактор Бесси, управляемый уверенной рукой Милдред, мигом вытащил пулемет из грязи и погрузил на повозку; можно было двигаться дальше. Фэрфилд, увидев, что к солдатам пришла неожиданная подмога, не преминул воспользоваться любезностью Милдред: для ее трактора тут же нашлось применение. Верити проводила ее взглядом и вздохнула. – А я-то надеялась, что нас подвезут. Ладно, забудем. Вперед, капитан Фрэнк… Пункт назначения был совсем близко, судя по заляпанной, от руки нарисованной карте, с которой сверялся Фэрфилд. И медики были не первыми, кто прибыл на это поле: солдаты уже рыли там траншеи и отхожие ямы и возводили укрепления из мешков, наскоро набитых песком, перегораживая дорогу, по которой пришли. Теперь они были далеко за Кордоном и оказались в нетронутой сельской местности среди зеленых холмов, оврагов и деревушек. Невдалеке низко над водой скользила цапля. Стадо коров сгоняли с поля, чтобы дать солдатам пройти, и слышалось недовольное мычание. День был еще в разгаре – они прошли всего несколько миль. И все же страшно утомились. Вряд ли хоть кому-то удалось выспаться прошлой ночью. Однако им пришлось сразу же взяться за работу. Время поджимало, и это чувствовали все. «Они прилетят в полночь», – шептали повсюду: и в траншеях, и возле наспех развернутых полевых кухонь. Об этом тихо говорили доктора, медсестры, санитары. «В полночь снова прилетят марсиане. Надо подготовиться…» Все они прошлой ночью убедились, как велика, как слепа в своей жестокости разрушительная сила марсиан и с какой легкостью они ее применяют. Их-то всех инструктировали насчет черного дыма и тепловых лучей. И вот они стояли здесь, на переднем рубеже обороны, готовые защищать Англию и все человечество. Фрэнк слышал, как Фэрфилд, прочие офицеры и сержанты, расхаживая между рядами, подбадривали солдат и побуждали их трудиться не покладая рук, но думал, что в этом нет необходимости. Все и так все понимали. В шесть часов они поужинали, не отрываясь от работы. Хотя после первого приземления ожидалось окно в девятнадцать часов, все готовились к схватке, и медикам велели вырыть окопы, чтобы в них укрываться. Полевые госпитали находились довольно далеко от передовой, от того места, где, предположительно, должен был приземлиться «их» цилиндр, на карте Фэрфилда помеченный номером двенадцать, – но со времен Первой войны было известно, что тепловой луч может разить на несколько миль. Так что окопы были не лишними. Есть приходилось на ходу, прерываясь лишь на несколько минут и снова принимаясь рыть. К половине восьмого солнце село. Фрэнк и Верити в последний раз оглядели вверенный им лагерь. – Мы сделаем все, что в наших силах, – сказал Фрэнк, пытаясь придать голосу уверенность, которой на самом деле не чувствовал. Она рассмеялась. – Вот это я понимаю – слова настоящего доктора! Ободряющие и бессмысленные. Вы слишком давно на этой работе, капитан… Вокруг стемнело, и часы отсчитывали минуты до полуночи. Фэрфилд, в последний раз инспектируя лагерь, не проникся особым сочувствием к медикам, которые ощущали нарастающую тревогу. – Я пережил пару операций, – сказал он. – Пуля угодила в плечо, пришлось вынимать. Дело было в Судане. Помню, каково это – ждать своей очереди на операционном столе. Теперь, доктор, ваш черед дрожать в ожидании скальпеля! В десять часов Фрэнк сходил в уборную, в одиннадцать снова туда наведался – там было уже больше народу. Эта привычная рутина вызвала у него неуютные воспоминания о прошлой ночи – как будто он застрял в какой-то запутанной пьесе, которую обречен репетировать вновь и вновь. Он взял в окоп чашку кофе, выпил ее, спустился по короткой деревянной лестнице и уселся за бруствером из мешков с песком, гадая, поднимется ли он по ней снова. Как Фрэнк ни старался, он не мог вообразить себе мир, в котором окажется, когда пробьет полночь. В земле под ногами он увидел осколок камня, блестящий в свете одной из масляных ламп, развешанных вдоль окопа, – нежно-белый снаружи, густо-черный внутри.