Она сплюнула на пол кровь и улыбнулась ему своими в кровь разбитыми губами. — Так это ты сам мне об этом рассказал. Может, ты ещё кому-то рассказывал об этом, а сейчас из меня делаешь крайнего. Я думала, что ты мужик, а ты только и можешь воевать с женщинами. Тоже мне, вояка! Она ещё хотела что-то сказать, но новый сильный удар в лицо заставил её замолчать. Она упала вместе со стулом, к которому была привязана. Никто из них не обратил своего внимания на это падение. Они подняли её вместе со стулом и снова усадили её посреди комнаты. — Канадец! По-моему, она окочурилась, — сказал парень. — Смотри, у ней дыра в башке. Канадец схватил её за волосы и поднял её голову. С левой стороны около виска виделась большая кровавая рана. Опустив её голову, он посмотрел на пол, а вернее на то место где лежала Луиза после падения. Около ножки стола на полу стоял окровавленный утюг. — Да ты просто её убил, болван. Что, аккуратней ударить не мог? Парень взял нож со стола и быстро разрезал шнуры, которыми была завязана Хакимова. Разрезав шнуры, они положили тело на пол. — Чего смотришь? Давай ищи во что её завернуть. Нужно вынести труп на улицу. Вот, возьми это покрывало, заворачивай тело. — Давай подождём немного, движение затихнет, тогда и вынесем. — И куда мы его? — спросил парень. — Сбросим около РТИ, там всегда горячая вода течёт. Унесёт в озеро Кабан, только весной тело всплывёт, если его за это время не сожрут рыбы. Они вышли в другую комнату и, разогрев чайник, стали пить чай. * * * Лавров сидел напротив того же молодого следователя, с которым ему уже приходилось ранее встречаться. — Вот видите, Лавров, я же говорил Вам, что та встреча была не последней. Вы тогда не верили мне, и вот снова сидите передо мной. Вас снова подозревают теперь уже в убийстве двух человек — Сафонова и Ахмадеева. Теперь что Вы скажете? Он посмотрел на Павла, словно стараясь прочитать у него на лице, как тот отреагировал на его слова. Лавров молчал, тупо уставившись в зарешеченное окно кабинета. Если его не подводила память, раньше на окне этого кабинета не было решётки. Впрочем, ему было всё равно, была она или нет. Ему было не интересно общаться с этим следователем, так как, кроме словоблудия, тот ничего не мог преподнести такого, что могло заинтересовать его. — Скажите, Лавров, а то будет хуже, Вы убили этих людей? — в очередной раз спросил его следователь прокуратуры. — Извините меня, но что может быть хуже того, что меня расстреляют, если я Вам признаюсь в этом преступлении? Мне кажется, что Вы не отдаёте себе отчёта. Вы хоть сами понимаете, о чём Вы говорите, гражданин следователь? Следователь опешил от наглой, как посчитал он, реплики Лаврова. Сначала он просто покраснел, а затем лицо его стало багряным от прилива крови. Чтобы не видеть это, Павел отвернулся в сторону и снова уставился в окно, за которым было темно. Неожиданно следователь вскочил со стула и сильно ударил Лаврова в лицо. Не ожидая ничего подобного, Павел упал со стула. Из рассечённой губы хлынула кровь. Он зажал губу рукой и сплюнув кровь на пол. — Если ты ещё раз меня ударишь, сука, я тебя просто сломаю, как ветку. — Ты что, мне угрожаешь убийством? — процедил сквозь зубы следователь. — Да я тебя сотру в порошок. — Я не угрожаю. Я тебя предупреждаю, не распускай руки. Следователь сел за стол и стал что-то писать в протоколе допроса. Он писал с таким остервенением, что казалось, от этого зависит вся его жизнь. Закончив писать, он протянул его Павлу. — Прочитайте и подпишите там, где стоят галочки. Лавров взял в руки протокол допроса и стал внимательно его читать. — Извините меня, но я этого Вам не говорил, — сказал Павел. — Почему Вы написали, что я знал, что эти люди прибыли в Казань, чтобы расправиться со мной? Кто Вам это сказал? Следователь не отреагировал на его замечание. Он рассматривал свою руку, так как после нанесённого им удара, он сильно рассёк костяшки пальцев об его зубы. Павел продолжил читать, отмечая про себя все неточности, замеченные им в протоколе. Попросив ручку, он стал писать свои возражения на протокол. Лишь только убедившись, что все неточности, замеченные им в протоколе, учтены, он расписался. Он молча положил протокол на стол и поднял глаза на следователя. — Запомните, Лавров, я сделаю всё, чтобы посадить Вас в тюрьму и надолго. — Есть у русских такая пословица: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь». Поживём, увидим. Следователь вызвал в кабинет конвой и приказал отвести Лаврова в камеру. * * * Лавров зашёл в камеру и лёг на своё место. — Ну и как? — поинтересовался у него Игорь. — Что, как? — переспросил его Павел. — Я смотрю, у тебя губа разбита. Били что ли? — Нет гладили. Этот сука следователь хочет на меня повесить эти два преступления. У самих ничего нет, но всё равно пытаются повесить. Игорь слез со своей койки и присел рядом с Павлом. — Слушай, Павел, я бы тебе посоветовал занять другую тактику общения с операми. Ты согласись, скажи, да, я завалил их. Пойми, всё решается не в этих кабинетах, а в суде. А ты в суде и заявишь, что понятия не имеешь об этих преступлениях. Что били тебя, и ты вынужден был признаться в совершении этих преступлений. Павел удивлённо посмотрел на Игоря. — А ты в свидетели пойдёшь? Могу я на тебя рассчитывать или нет? Теперь уже Игорь удивлённо посмотрел на Павла. — Ты знаешь, Павел, я, наверное, не смогу быть твоим свидетелем. Меня на днях погонят в тюрьму, а там суд и зона. Помимо этого, я всегда придерживался одного правила, это не быть свидетелем. Я из блатных, а мы против закона. Не могу же я менять свои принципы. — Понятно. А я вот, слушая тебя, так рассчитывал на твою помощь. Вот скоро сутки, как мы все вместе. Рамиль говорит, что погорел на краже, а ты за что здесь? — Да мы с ребятами хату выставили. Вещи уже собрали, а тут хозяйка. Вот я её пером в бок и саданул. — Понятно. А на чём погорел? Не сам же пришёл сдаваться? — Да дружок сдал меня. Сам погорел на краже. Стали его крутить, а он взял и меня запалил. — Понятно. По-крупному ты залетел. Червонец наверняка потянешь. Игорь вздохнул тяжело и посмотрел на Павла, словно ожидая от него каких-то вопросов. Но Лавров и без него знал, что ему делать дальше. Он подошёл к двери и стал стучать. — Что нужно? — спросил контролёр. — Сейчас ты у меня достучишься. Он открыл «кормушку», через которую подаётся пища, и посмотрел на Лаврова. — А, это ты, Лавров? Что тебе нужно? — Дай мне, пожалуйста, бумагу и ручку. Хочу написать жалобу прокурору республики. Створка закрылась, и до ушей Павла донеслись удаляющиеся шаги контролёра. «Пошёл советоваться с руководством, — подумал про себя Павел. — Ладно, ещё молчат и не говорят, что я служил в милиции, так как на основании действующего закона содержать бывших работников правоохранительных органов и обычных арестованных в общих камерах не разрешается». Прошло минут пятнадцать, створка открылась. — Вот, возьми. Пиши. Сегодня вечером передадим её дежурному сотруднику прокуратуры. Павел взял лист бумаги, ручку и, сев за стол, начал писать. * * * Лавров шёл по улице, чувствуя на себе пристальный взгляд оперативника, который приклеился к нему от самых ворот изолятора временного содержания. Вчера вечером его привели к начальнику криминальной милиции Новикову. — А ты оказался проблемным человеком, Лавров, — сказал Новиков, когда Павел присел на стул. Павел промолчал на эту реплику. Ему не хотелось не только спорить с ним, но даже разговаривать. — Лавров, давай поговорим начистоту. Неужели ты не понимаешь, что ты рано или поздно проколешься? Не может же тебе всё время везти, когда-нибудь это везение закончится, что тогда?