— Извините, но я не понимаю, о чём Вы говорите. Что Вы от меня хотите? — Лавров, послушай мой добрый и бесплатный совет. Уезжай из города. Неужели ты не понимаешь, что ты лишний в этом городе. Может, ты действительно герой, афганец, но это здесь не самое главное. Ты мешаешь спокойно жить многим людям, в том числе и мне. — И чем я Вам мешаю, Владимир Иванович? У Вас своя жизнь, у меня своя. Мы, по-моему, пока нигде не пересекались, чтобы я Вам мог в чем-то помешать. Новиков пристально посмотрел на него. — Я тебе ещё раз говорю, уезжай. Так будет лучше для тебя, а иначе я тебя посажу. Лавров невольно усмехнулся и задумался. Он не знал, стоит ли ему озвучивать то, что он знал об этом человеке или нет. Прикинув про себя, что сейчас это не главное, он промолчал. Новиков по-своему оценил молчание Лаврова. Он посчитал, что сказанное им заставило Лаврова задуматься. — Ну, ты сам подумай, Лавров. У тебя в городе больше никого нет. Ты один, как перст. Что тебя здесь держит? — Что меня здесь держит, спрашиваете Вы? Я скажу честно, память и месть, — коротко ответил Павел и посмотрел на Новикова. Тот не ожидал подобного ответа от Лаврова. Он на какой-то миг растерялся, а затем его лицо исказила кривая улыбка. — Я так и думал, что это ты убиваешь этих людей. Ты маньяк, Лавров. Самый настоящий маньяк. — Скажите мне, разве я не имею права это делать? За что они убили мою девушку? Разве она была виновата в том, что я задержал и расколол Кактуса? Я понимаю, что это эксцесс исполнителя, что он не должен был убивать её, но он всё-таки убил. Ведь этот Гришин выполнял указание тех лиц, которым я мешаю жить. Так почему Вы его тогда не посадили? Почему из моего сейфа пропали документы, а взятый Вами протокол допроса Кактуса бесследно исчез? Кто его уничтожил, Владимир Иванович, случайно не Вы? Все эти люди виноваты в смерти моей девушки и матери, начиная с Жана и кончая Вами. Так знайте, что я не успокоюсь до тех пор, пока все вы ходите по этой земле. Вы им передайте, что скоро я доберусь и до них. Это Вы и Ваши друзья сделали из меня карателя, поэтому вы все и боитесь меня. Новиков не знал, как реагировать на слова Лаврова. В принципе это было его признание в совершении этих преступлений. Но он почему-то не догадался включить свой магнитофон, и теперь это признание остаётся всего лишь словами и ничем больше. Он посмотрел на Лаврова и сразу понял, что ничего подобного он больше никогда не услышит. Он невольно вспомнил испуганное лицо Жана и его слова об этом человеке. Он действительно представлял большую опасность не только для бандитов, но и для него лично. Владимир Иванович впервые за всё это время почувствовал реальную опасность, исходящую от этого парня. «Если он действительно пойдёт по цепочке, то непременно выйдет и на меня. Почему он через меня предупреждает всех, в том числе и Жана, что он не остановится? Выходит, он знает или догадывается, что я связан с Жаном, — подумал он. — Теперь уже нужно думать мне, как избавиться от этого парня». — Значит, не договорились, — сказал Новиков. — Мне очень жаль. Он вызвал конвой и попросил его отвести Лаврова в камеру. * * * Отсидев в камере трое суток, Лавров был освобождён. За всё это время его один раз допросил следователь прокуратуры, не считая разговора с Новиковым. Он вышел из здания городского УВД и сразу же направился в столовую авиационного института. Пообедав, он вышел из столовой и медленным шагом направился в сторону улицы Баумана. То, что за ним неотступно движется оперативник, Лавров уже знал, так как хорошо запомнил лицо этого парня. Лавров пересёк улицу Ленина и стал спускаться вниз по Чернышевского. Он не заметил, как наступил на ледышку и, хватая воздух руками, упал на заснеженный тротуар. Павел моментально почувствовал, как его тело пронзила сильная боль. Он с трудом поднялся с тротуара и хромая, побрёл дальше. Лавров вышел на улицу Баумана и, свернув направо, направился к остановке троллейбуса. Он оглянулся назад, парень, словно приклеенный, шёл за ним, стараясь держать необходимую дистанцию. «Это хорошо, что они повесили за мной хвост, — подумал он про себя. — Непонятно, на что они рассчитывают? Думают, я как выйду из камеры, так сразу же побегу кого-нибудь из них убивать. Пусть походит немного, потаскаю его с недельку, а там посмотрим». Он зашёл по дороге к дому в магазин. Пройдя по нескольким отделам, он купил всё необходимое и направился домой. Около подъезда он снова оглянулся и, увидев всё ту же знакомую фигуру, вошёл в подъезд дома. Раздевшись, он прошёл на кухню и начал готовить себе ужин. Настойчиво зазвонил телефон. Павел вытер руки кухонным полотенцем и направился в прихожую. — Привет, Павел, это Громов, — услышал он голос отца Надежды. — Ты знаешь, мы с женой на тебя в обиде. Что мы тебе такого сделали, что ты забыл о нас? Прости, может, я что-то не так тебе сказал или сделал, но ты поступаешь нехорошо в отношении нас. — Простите меня, Гаврил Семёнович, — начал оправдываться Павел, понимая, что тот абсолютно прав. — Кручусь, как могу. Вы же сами хорошо знаете всё. Пока я валялся в больнице, меня почему-то уволили с работы. Кто-то похитил из моего сейфа документы, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы обвинить меня в халатности, превышении должностных полномочий и нарушении законности. — Слышал я о твоих приключениях, но это не даёт тебе оснований забывать нас, стариков. Сколько ты у нас не был? Вот и я говорю, что около пяти месяцев. Так что приходи завтра. Жена испечёт пироги, посидим, поговорим по душам. — Хорошо. Завтра обязательно зайду ближе к вечеру. — Вот и договорились, — сказал Громов и положил трубку. Павел вернулся на кухню и прежде чем заняться приготовлением ужина, подошёл к окну и слегка отодвинул краешек занавески. В дальнем конце двора стояла незнакомая ему «шестёрка», окутанная клубами выхлопных газов. «Давно стоят. Греются», — подумал он, так как сразу всё понял, что именно эта машина сейчас караулит его. Он задёрнул штору и стал готовить ужин. Поужинав, он направился в ванную комнату. Наполнив ванну горячей водой, он погрузился в неё с головой. Он мылся долго, стараясь смыть с себя этот кисловатый и противный запах камеры. Погасив свет, он снова посмотрел на улицу. Машины на прежнем месте не было. «Наверное, снялись, — подумал он. — Не караулить же им меня всю ночь». Он лёг на чистое белое бельё и моментально заснул. * * * Утро выдалось снежным. Павел выглянул в окно и увидел сквозь плотную пелену снега всё ту же машину, которая стояла вчера во дворе его дома. Ветер крутил снег во дворе так, что иногда полностью скрывал машину от посторонних глаз. Побрившись и позавтракав, Лавров вышел на улицу. Он успел пройти несколько десятков метров и почувствовал, как его колени потеряли гибкость. «Что это со мной, — подумал он про себя. — Неужели оттого, что я так неудачно упал? Надо заехать в больницу и показаться хирургу». Закрывшись воротником пальто, он, сильно прихрамывая, направился на остановку. Войдя в троллейбус, он отряхнул с себя снег и оглянулся назад. Ему сначала показалось, что сопровождавший его сотрудник отстал от него, однако он ошибся. Через две-три секунды в троллейбус вошёл молодой парень. Он быстро пробежал по лицам пассажиров своим натренированным взглядом и остановился на нём. Убедившись, что Лавров находится в салоне троллейбуса, он сел на сиденье, позволявшее ему видеть всё, что происходит в салоне, и поставил свои озябшие ноги на электрический обогреватель. Через некоторое время он почувствовал тепло. Павел не без улыбки наблюдал за ним. Парень закрыл глаза и, похоже, задремал. «Видно не выспался, — подумал про него Лавров. — Работа собачья, встаёт рано, ложится поздно». Троллейбус, скрепя металлом, нехотя переехал Ленинскую дамбу. Около цирка у него слетела одна из электрических штанг, и он остановился. Павел взглянул на оперативника, который по-прежнему сидел с закрытыми глазами, и вышел из троллейбуса. Мотор снова заработал и водитель, забросив на крышу троллейбуса верёвку, направился обратно в кабину. Троллейбус медленно тронулся и, раскачиваясь на кочках, медленно покатил в сторону улицы Кирова. Лавров поднял руку и остановил проезжавшую мимо него машину. — До РКБ не добросишь? — спросил Павел. — Сколько дашь? — в ответ поинтересовался у него водитель. Они быстро сговорились о цене, и Лавров сел в автомобиль. Через час он уже выходил из кабинета хирурга. Как он и предполагал, в результате вчерашнего падения на улице у него открылась ещё не совсем зажившая на ноге рана. Ему оказали необходимую медицинскую помощь и посоветовали на время отказаться от длительных прогулок и больше лежать. — Сейчас заеду к Хакимовой и поеду домой, — решил он, выходя из больницы. Павел поднял воротник пальто и медленно направился в сторону остановки. Он сел в подошедший автобус и поехал в сторону центра города. Выйдя из автобуса, он прошёл метров триста и свернул с улицы. Он решил сократить дорогу и направился проходными дворами. Вскоре он оказался около дома, в котором проживала Хакимова Луиза. Он поднялся по кривым ступенькам и оказался около двери Луизы. Постучав в дверь, он стал ждать, когда ему откроят дверь. Открылась соседняя дверь. Из-за двери показалась взлохмаченная голова уже известной ему старушки. — Чего стучишь? Нет там никого, — произнесла ворчливо старуха. — Как нет? Мы с ней договаривались, и она сама мне сказала, что в это время она будет дома. — Я не знаю, что она тебе говорила, но её нет вот уже дня три, если не больше. — Бабуля? Ты ничего не путаешь? — Нет. Я ещё в здравом уме. Они три дня назад приехали довольно поздно. Сначала в квартиру прошла она и её хахаль. — Канадец, что ли? — Я не знаю, откуда он, из Канады или ещё откуда-то. Но она с ним таскалась в последнее время. Так вот, смотрю я, они крадучись, словно воры, вышли из дома и шмыг в машину. — Бабуля, кто это они? — Ну, этот, её мужик и ещё один парень. Они что-то тяжёлое вынесли из дома, завёрнутое в покрывало. Куда они это всё увезли, я не знаю. Но я больше Луизу не видела. Где она сейчас, я не знаю. — Значит, больше Вы её не видели? — Нет, сынок, больше не видела. — Ладно, бабуля, тогда я пойду. Если Вы случайно увидите свою соседку, передайте ей, что я заходил. Павел вышел из дома. Он мельком посмотрел на зашторенные окна Хакимовой и медленно вышел со двора. * * *