— Ты просто наша спасительница, — сказал Пол. * * * Церковь Святого Эдуарда была темная, готического вида, зажатая меж соседних домов. Без пяти десять Джо прошла по парадной дорожке между кренящимися могильными камнями, торчащими среди высокой травы. За неимением других вариантов она надела свой рабочий костюм — и, подходя к главному входу, отчетливо ощущала, что оделась недостаточно формально. Мистер Джонс, в блейзере и костюмных брюках, ожидал приходящих у раскрытых дверей. В руке он держал пачку каких-то бумаг. Его шея пучилась над тугим воротником рубашки, на носу и щеках виднелись лопнувшие сосудики — было заметно, что ему очень некомфортно. Джо подумала: может, все это затеял не он, а его жена? Завидев Джо, он слегка дернулся — удивленно, словно бы готовясь защищаться. Потом вежливо кивнул: — Детектив. Рад, что вы пришли. — Хотела выразить соболезнования. Как поживает миссис Джонс? Он пожал плечами: — Откровенно говоря, ей было приятно хоть чем-то занять себя. Прошу вас, заходите. Мы скоро начинаем. И возьмите вот это. Мистер Джонс протянул ей программу мероприятия — на сложенном пополам листке картона. На обложке значилось: «In memoriam. Дилан Эдвард Джонс», дата рождения и дата исчезновения. Видимо, так им проще. Джо прошла в двери. Ее глаза не сразу привыкли к церковному полумраку. Затхлый запах деревянных скамей, ветхие молитвенники и прочее перенесли ее в прошлое. Ее мать была усердной прихожанкой и таскала с собой Джо, пока той не исполнилось двенадцать или тринадцать. Сейчас Джо почти слышала, как каблуки миссис Мастерс постукивают по каменным плитам. На церемонию явилось человек двадцать-тридцать, в основном ровесники мистера и миссис Джонс. Детектив окинула беглым взглядом скопление редеющих шевелюр, тростей, дешевых украшений, темных одежд. Было тут и несколько человек младше сорока, и Джо подумала: может, это бывшие школьные друзья Дилана? Столько лет прошло, они наверняка уже ничего не помнят об исчезновении, кроме смутного ощущения давнего удивительного события. Большинство пришедших уже расселись по скамьям, но миссис Джонс совещалась с какой-то парой возле алтарной части. Как и сказал ее муж, она выглядела довольно жизнерадостной, и ее яркий наряд отнюдь не соответствовал печальному поводу: юбка цвета фуксии, такой же жакет, модная шляпка. Почему бы и нет, в конце концов? Это как бы компенсация за все церемонии, которые у нее не было возможности посетить: выпускной сына, его свадьба, а может, и крещение внуков. Был здесь и Ферман. Он сидел, почти скрывшись от взглядов, за колонной, один на скамье, склонив голову. Джо проследовала по проходу, затем — по его ряду скамей. Похоже, он не замечал ее, пока она не села рядом с ним. — Вы пришли, — проговорил он, расцепляя руки, лежавшие на коленях, и хватаясь за передний край скамьи. — Я же сказала, что приду. Как ваши дела? — Да как обычно. У вас усталый вид. — Спасибо. Думаю, скоро я вернусь в Бат. Ферман задумчиво кивнул, словно в глубине души понимал, что их странная вторая встреча оказалась столь же бесплодной, как и первая — произошедшая три десятка лет назад. И что превратности ее расследования, исчезновение и спасение Найла, ужасная смерть Трента в итоге были бессмысленны. Ферман устремил взгляд на алтарную часть, и Джо вслед за ним посмотрела на увеличенное фото Дилана, установленное на специальной подставке: черно-белое улыбающееся лицо, тот образ, по которому его навсегда запомнят. Рядом были и другие снимки, поменьше, но с задних рядов Джо не могла их разглядеть. Все в церкви замерло и затихло, когда последние из пришедших заняли свои места и появился священник, облаченный в сутану. Ему явно было за семьдесят, так что он, вероятно, тоже помнил Дилана. Несколько секунд он что-то негромко говорил миссис Джонс, затем взял ее руки в свои. Та улыбнулась и села рядом с мужем. Джо всегда считала религиозную веру чем-то таинственным и наивно-благодушным, но порой ей доводилось наблюдать, какое утешение может принести вера, и в такие мгновения Джо чувствовала нечто вроде зависти. По словам Пола, когда их отец безвременно ушел, мать стала чаще посещать местную церковь, но Джо подозревала, что она делала это ради соблюдения приличий, а не для истинного внутреннего успокоения. Церемония началась со слов священника — о жизни, прерванной в самом начале, о потрясении и страхе, о несправедливости и сомнениях в благости Господней. Джо не без уважения относилась к этой искусной теологической риторике — чем-то напоминавшей адвокатскую — и к умению с помощью проповеди скрыть от собравшихся мрачную историю гибели, не допустить размышлений о том, что же случилось с Диланом после того дня на ярмарке и до кончины. Не было сказано ни единого слова ни о похищении, ни даже о насильственном характере смерти. Джо невольно подумала об Инглиссе: несомненно, он одобрил бы такой подход. Один из друзей семьи прочел гимн футбольного клуба «Ливерпуль» You’ll Never Walk Alone, и Джо почувствовала, что глаза у нее наполняются слезами: в этот момент она перенеслась на ту ярмарку и восхищалась футболкой Дилана. Потом пропели какой-то псалом (Ферман вторил ему, вяло шевеля губами), после чего еще один из пришедших прочел фрагмент из Евангелия от Иоанна о воскресшем Лазаре. Атмосфера становилась все более возвышенной, и Джо снова задумалась о Найле. Почему дактилоскописты так тянут? Она рассеянно следила за ходом службы, пока не увидела, как Ферман закрывает брошюрку с программой. На задней стороне была напечатана черно-белая фотография Дилана, сидящего за пианино. Внизу стояло: «Завершающие молитвы». И далее: «Церковный пианист исполнит Прелюдию ми минор Шопена». Джо перевернула собственную программку, чувствуя в пальцах странный зуд. На фоне взрослого фортепиано Дилан казался совсем крошечным, но по его уверенной позе Джо сразу поняла, что это не какой-то постановочный снимок. Спина прямая, табурет поднят высоко, пальцы правильно размещены на клавишах. По завершении молитвы Ферман пробормотал «Аминь». Затем послышались знакомые ноты шопеновской прелюдии. Посетители заерзали на скамьях, некоторые начали подниматься. Джо наклонилась к Ферману: — Вы знали, что Дилан играл на пианино? Ферман пожал плечами: — Кажется, да. Вообще-то, совершенно точно знал. Насколько я помню, он был очень одарен. Что с вами? Проход заполнялся людьми, направлявшимися к дверям. Впереди шли родители Дилана. — Все в порядке, — ответила Джо. — Мне просто надо немного поговорить с Джонсами. Они с Ферманом пристроились к хвосту процессии, стремившейся к выходу. Возможно, это ничего не даст. Но где-то на краю ее сознания грозно маячил образ: широкая спина, темное лицо, прячущееся в тени. Никакой логики в этом не просматривалось, но вдруг… Очередь на выражение соболезнований продвигалась медленно. Каждый из пришедших сжимал руки родителям Дилана или обнимал их. Джо поймала себя на том, что нетерпеливо постукивает ногой по полу. — Вы уверены, что с вами все в порядке? — спросил Ферман, шедший рядом. — У Дилана был учитель? Учитель фортепиано? Ферман слегка нахмурился: — Вероятно. — Вы тогда не развивали эту линию? — Зачем бы нам? Наконец они добрались до цели. Мистер Джонс выглядел совершенно вымотанным, зато его жена казалась радостной и умиротворенной. — Кстати, я как-то не осознавала, что это были вы, — заметила она, обращаясь к Джо. — Простите?.. — В тот день, — пояснила миссис Джонс. — Вы же та самая девочка, верно? Которая видела, как это случилось. Я не знала, мне только сегодня утром детектив Ферман рассказал. Странное совпадение, правда? В ее тоне вовсе не звучали какие-то обвиняющие нотки, в нем слышалось лишь благостное спокойствие, словно Джо привели сюда высшие силы и ей и подобает находиться здесь. Словно она не играет третьестепенную роль в чужой трагедии. — Миссис Джонс, простите, что тревожу вас вопросами, особенно в такой день. — Она почувствовала, как Ферман рядом с ней напрягся. Да, спрашивать сейчас неприлично, но ей же нужна всего секунда. — Я просто хотела уточнить одну вещь. Миссис Джонс недоуменно взглянула на нее: — Конечно. Слушаю вас. — Дилан играл на пианино… — Да. Он был так талантлив для своих лет. Сам он говорил, что хочет стать футболистом, но его преподавательница уверяла, что у него задатки профессионального музыканта. У Джо слегка закружилась голова. — Преподавательница? — Совершенно очаровательная женщина из Хортона. Я ей послала приглашение, но она, быть может, уже не с нами, так что… — А это, случайно, не Салли Каррутерс? — Именно! — воскликнула миссис Джонс. — Как вы догадались? — Я выросла в тех местах. Она и меня учила. — Бог ты мой! Еще одно совпадение. Впрочем, в Северном Оксфорде вряд ли так уж много преподавателей фортепиано. — Пожалуй, да, — согласилась Джо. — Дилан ее просто обожал. Хотя, возможно, это как-то было связано с печеньем, которое она пекла, — усмехнулась миссис Джонс. — И я это печенье тоже помню! — Джо постаралась изобразить воодушевление. — Ну, не буду вам мешать. И еще раз спасибо за приглашение. Церемония была замечательная. Попрощавшись, Джо направилась к машине, ускоряя шаг. Она почти забыла о Фермане, пока не услышала за спиной его учащенное дыхание. — Убегаете? — спросил он. Она стала искать ключи. — Салли Каррутерс — у нее был муж. Он уже умер. — У него были задержания? — В тоне Фермана послышалось напряжение. — Не знаю. — Почему же вы думаете, что он причастен? — Я ходила учиться к Салли примерно с шести лет до четырнадцати.