— Я лишь обратил внимание на твои ходы, — ответил Френсис. — Мой отец всегда говорит, что я нерешительный. — А что ты думаешь по этому поводу? — Я знаю, что не смогу быть таким, как он. Это тяжело, — Билли отвел взгляд в сторону. — Что именно? — Знать, чего ты хочешь от жизни. — У тебя тоже кое-что есть. Твои рисунки. — Отец о них не знает. Он не поймет, даже если увидит. За окном завывал сильный ветер. По деревянной доске стучали шахматные фигуры. Во рту осталось горькое послевкусие остывшего кофе. Машиниста сильно клонило в сон, несмотря на третью чашку кофе. Он откусил от плитки шоколада. Во рту стало вязко. Глаза начинали слипаться. Он прилагал все больше усилий, чтобы не уснуть. Провалившись в сон, машинист резко просыпался и мутными глазами смотрел вдаль. Поезд ехал мимо пляжа с песочным замком. Над лазурными водами залива скользили чайки. Продавец кукурузы аккуратно ступал между рядами сооружений из песка и гальки, искусственных каналов, миниатюрных рек и песчаных фигур. Детские голоса звенели над шезлонгами отдыхающих под июльским солнцем. Резкий скрежет заставил машиниста проснуться. На приборной панели замигали красным несколько лампочек. Машинист вскочил, пролил кофе на брюки и застонал от боли. Поезд тряхнуло. Ладья, поставившая мат, соскочила с доски и укатилась под сиденье. Френсис и Билли переглянулись. Задребезжало окно. Пустые чашки полетели на пол. Наступила тишина — сотни ушей прислушивались к происходящему. Пассажиры в спешке покинули поезд и ошеломленно смотрели на переднюю часть состава, сошедшую с рельс. Возмущение пассажиров нарастало. Накопившись до критической массы, оно хлынуло через край, обрушившись на весь обслуживающий персонала поезда — и не важно, причастен сотрудник к происшествию, или нет: пока на его форме был фирменный логотип компании, он был виновен. После всех заверений в том, что причиненный ущерб будет возмещен, а виновные наказаны, рассерженные пассажиры разошлись по вагонам, где продолжили бурно обсуждать произошедшее. — Отец хочет, чтобы я стал военным, как он. Они прогуливались по перрону, дожидаясь отправления поезда. — А чего хочешь ты? — спросил Френсис. — Все, что угодно, только не это. Это ведь ужасно — постоянно жить в разъездах, не имея возможности завести друзей. Проводить в дороге по несколько месяцев в году и покидать поезд, думая лишь о том, что через недолгое время тебе вновь придется вернуться в него. — Ты обсуждал это с родителями? — Они не поймут. Отец уж точно. А мама не станет ему перечить. Для нее самое главное — чтобы мы были вместе. Но мне от этого не легче. Иногда мне хочется сойти с поезда на какой-нибудь остановке и затеряться в городе. Начать новую жизнь и никогда не возвращаться обратно. Билли опустил голову. Его щеки пылали. Глубокой ночью поезд двинулся дальше. Машинист нагонял потерянное время, стремительно несясь вперед. Ресторан снова открылся, а потому в купе остались лишь Френсис и Билли. Ночник над кроватью освещал лист бумаги, на котором рисовал Билли под шорох страниц книги Френсиса. Мерный стук колес по рельсам напоминал звук волн, лениво бьющихся о скалы. Френсис разбудил Билли, легонько похлопав по плечу. За окном брезжил рассвет. — Который час? — Шесть утра. — Еще очень рано. — Сейчас лучшее время. Они на цыпочках прокрались в тамбур. Спустившись с перрона, Френсис и Билли направились к возвышенности. — А мы успеем обратно? — спросил Билли. — Конечно. А теперь смотри, — ответил Френсис и указал рукой на багряное солнце над городом. Алые лучи отражались в гладкой поверхности раскинувшегося озера. По водной глади прошла волнистая рябь, как будто в поле вспыхнул пожар. В глазах восхищенного Билли заплясали языки пламени. Они опустились на землю, поджав под себя ноги. Солнце заливало светом не только озеро, но и холм, согревая кроны деревьев. В воздухе пахло весной — свежестью молодой зелени и ароматом распустившихся цветов. Яйцо аккуратно растеклось по раскаленной сковороде. Смазанная кусочком масла, она источала аппетитный аромат. Сделав огонь сильнее, повар добавил щепотку соли и накрыл сковороду прозрачной крышкой. В этом деле главное — время. Если выдержать идеальное соотношение между румяной корочкой, едва покрывающей яйцо, и полной готовностью, когда все уже пропеклось и яичный белок потемнел, можно добиться изумительной сочности. В воздухе витал аромат перца, соли и прованских трав. Повар погасил огонь и переложил яичницу на белые тарелки. Официант направился к столику. — Я поговорю с отцом, как только мы приедем в город, — начал Билли. — Скажу ему, что не хочу становиться таким, как он. — А чего ты хочешь? — Рисовать. Аромат яичницы защекотал ноздри Билли и возбудил в нем зверский аппетит. Заиграл оркестр из столовых приборов. По тарелке растекся желток. — Знаешь, что отличает хорошего художника от любителя? — спросил Френсис, отправляя кусок яичницы в рот и запивая его большим глотком горячего кофе. — Мастерство? — Хорошего художника отличает восприятие. Школа художественного мастерства позволит достичь необходимого уровня, чтобы считаться профессионалом, но художником, в полном смысле этого слова, ты все еще не станешь. Поэтому важно не то, как ты рисуешь, а что рисуешь. Мысль, переданная мазком кисти, и есть наследие, оставленное будущим поколениям. Это возможно благодаря уникальному восприятию. А у тебя оно, несомненно, есть. В вагон-ресторан вошли родители Билли. Отец грузно шагал за идущей легкой походкой матерью. — А мы все думаем, где ты? — сказала мама, увидев сына. Родители с шумом задвинули кресла. Отец поднял руку, подзывая официанта. Дождавшись меню, он молча ткнул пальцем на жаркое, телятину под соусом, отбивную и гарнир из пюре с зеленью. Мама молча согласилась. — Вы сегодня рано проснулись, — сказал Билли. — Из-за вчерашней аварии нам пришлось пропустить ужин, — мама рассмеялась и посмотрела на мужа в поисках одобрения. Он же глядел на свои наручные часы. У него было стойкое ощущение, что заказ задерживается. — Билли, я заметил у тебя какие-то картинки, — сухо произнес отец. Он не задавал вопросов, но его утверждения никогда не оставались без ответа. Его взгляд был прикован к стрелке циферблата. — Эти картинки… Это… — Пустая трата времени, — закончил отец. Принесли заказ. Отец разочарованно вздохнул — то ли из-за ответа сына, то ли из-за того, что завтрак принесли вовремя. Как бы то ни было, он принялся за еду с неутомимым аппетитом, который бывает у тех, кто обгладывает кости и не оставляет на столе ни крошки. Билли допил кофе и отставил в сторону чашку. Его взгляд уперся в край стола. — Мне нравятся рисунки вашего сына, — начал Френсис, когда отец приступил к отбивной. — В них есть характер. — Только в них и есть, — сказал отец, отставляя тарелку в сторону. Мама виновато посмотрела на всех, но не решилась ничего добавить. Унесли пустые тарелки. Первым поднялся Френсис. Оплатив счет, он раскланялся и покинул вагон-ресторан. — Ты все сделал правильно, — начал Френсис, как только они остались наедине.