А если ты злишься, как это объяснить? Проверь, хватит ли сигарет и виски, и подумай об этом. Сигарет оказалось три пачки, а виски меньше чем полбутылки. Надо припасти новую. Он съездил в бар, вернулся и, открывая дверь, услышал телефонный звонок. В спешке роняя ключи, вбежал в дом, поставив бутылку на пол. Подняв трубку, естественно, услышал гудки. Ну почему, почему он никогда не успевает ответить?! Конечно, это Лаура. Что делать? Перезвонить? А если это не она? Телефон зазвонил снова. – Лаура! На другом конце повисла гробовая тишина. Черт, должно быть, снова проклятый Бонетти-Альдериги! – Кто это? – Это Ливия. Его бросило в пот. – Могу я узнать, кто такая Лаура? В отчаянии он не знал, что сказать, и засмеялся: – Ха-ха-ха! – Что смешного я спросила? – Ты ревнуешь, да? – Конечно. Отвечай, не валяй дурака. Он ответил таким тоном, будто говорил Бонетти-Альдериги с высоты своего положения. – Не поверишь, когда ты позвонила, я как раз вспоминал имя возлюбленной Петрарки и, сняв трубку, неожиданно его вспомнил, он… она… это… – …мы …вы …они, – добавила Ливия. – Думаешь, я настолько глупа, чтобы тебе поверить? Пот стекал ручьями по лбу Монтальбано и заливал глаза, трубка выскальзывала из мокрых рук. – Прости, можно я перезвоню тебе через пять минут? – Нет! – И Ливия повесила трубку. Пятнадцать Как некстати позвонила Ливия! Он вернулся к входной двери, взял стоявшую на полу бутылку и отнес на веранду. Принял душ и, опечаленный, сел за стол. Так о чем он хотел подумать? Ах да! Почему он испытывает злость, а не сожаление или боль. Почему именно сейчас надо об этом думать? Когда в голове такой кавардак… Разве нельзя найти более подходящее время? Нет, сейчас самое подходящее. И не юли, как маленький ребенок. Смелее, вперед! Когда человек злится? Отвечай. Ну, есть много причин, по которым… Не надо ходить вокруг да около, как сказал бы господин начальник полиции. Ближе к делу. Вопрос очень простой: почему тебя разозлил отказ Лауры? Ну, потому, что я очень хотел ее видеть и… Уверен? Конечно. Нет, дорогой, не ври самому себе! Ты как будто раскладываешь пасьянс и сам же при этом мухлюешь. Тогда почему? А я тебе скажу. Потому, что обломилось задуманное. Нет, не надо так, выходит вульгарно. Как будто я просто хотел ее… Да? Не это ли было твоей целью? Да ладно, не говори ерунды! Ерунды? Если бы ты любил ее по-настоящему, тебе было бы сейчас грустно, больно, одиноко, все что угодно. А ты злишься. Объясни-ка подробнее. Если ты злишься, это значит, что твои чувства к Лауре – не настоящая любовь. Злость означает, что ты относишься к ней как к вещи, которой хотел бы обладать, а она в последний момент уплыла у тебя из рук. Это значит, что я считаю ее… К примеру, рыбой. Ты закинул сети. В них попалась рыба. Но когда ты тянул сети, рыба умудрилась выбраться и, освобожденная, уплыла в море. А ты остался, как идиот, с пустыми сетями. Поэтому и злишься. Значит, то, что я испытываю к ней, это… Влечение. Вожделение. Тщеславие. А может, она для тебя что-то вроде плота, за который ты в отчаянии цепляешься, чтобы не захлебнуться в волнах надвигающейся старости. Значит, это не любовь? Нет. И знаешь, что я тебе скажу? Если бы ты и вправду был в нее влюблен, ты бы попытался понять ее мотивы, ее сомнения. Он размышлял так два часа, пока бутылка виски не опустела. Голова устало склонилась на руки, сложенные на столе, и на него навалился тяжелый полусон. Разбудила его утренняя прохлада. Он вошел в дом, принял теплый душ, побрился, выпил кофе. В голове крутился один вопрос: сможет ли он не искать встреч с Лаурой? Хватит ли у него на это сил? В итоге он принял решение: уважать ее чувства, не форсировать ситуацию и не брать на себя инициативу. Утро текло слишком медленно, нужно было убить время до начала рабочего дня. Монтальбано взял с полки сборник «Канцоньере» Петрарки и принялся читать. Читал он долго, а когда дошел до строк: Движется мой корабль, полный забвенья, в грозном море зимней полночи, в смерче меж Харибдой и Сциллой…[10] —