Эрика звонко рассмеялась. – Нет. Это Шторехаус, здание гильдии налоговых сборщиков. – Да-а-а? Если честно, я всегда с недоверием относился к сборщикам налогов. – И, похоже, не зря, – весело подтвердила девушка. А Алекс тут же состроил потешно-глубокомысленную физиономию и эдак величественно-потешно кивнул в сторону другого дома: – А вот это что за дом? – Это – Веберзунд. Дом гильдии ткачей. Самой многочисленной в Меммингене… А вот это – дом семи крыш, – Эрика указала ему на ещё один дом, до которого они дошли через десять минут. – Мемминген поднялся на соли. Помните то длинное здание, мимо которого мы проходили полчаса назад. Это – бывший соляной склад. Но соль в Средние века использовали не только для приготовления пищи, но и для многого другого. Например, для обработки кожи и меха. Однако мехa требовали хорошей просушки, причем без прямого доступа солнечных лучей. Вот поэтому в этом доме и сделали такой многоуровневый чердак. Чтобы на нем можно было развесить много меха… – и она снова очаровательно рассмеялась. – Эрика – вы чудо! – дрогнувшим голосом произнес Алекс. И, смутившись собственных слов, поспешно спросил: – Но откуда вы всё это знаете? Девушка ответила не сразу. Похоже, тоже смутилась. – Дело в том, что мои предки по одной из линий были главными европейскими почтальонами. Слышали такое слово «такси»? – Конечно, – обрадованно кивнул Алекс. Так она, несмотря на фамилию, вовсе не из аристократок, как он решил, когда услышал приставку «фон» к её фамилии! Отлично!!! Значит, у него есть шанс на… Но следующие слова девушки разбили его надежды в пух и прах… – Оно пошло именно от них, – пояснила Эрика. – Турн-и-Таксис – создатели первой общеевропейской почты. И князья Священной Римской империи германской нации… Увы, Эрика фон Даннерсберг оказалась аристократкой в черт знает каком колене. И самых что ни на есть голубых кровей. Она состояла в кровном родстве одновременно с двумя великими аристократическими родами – Турн-и-Таксисами и Виттельсбахами. Причем Турн-и-Таксисы были едва ли не самыми известными князьями Священной Римской империи. Потому что увековечили свое имя не только дворцами, парками и соборами, но ещё и первой общеевропейской почтой, которую создал сам родоначальник этого рода – Франц фон Таксис ажно в тысяча четыреста девяностом году. И триста с лишним лет после этого Турн-и-Таксисы соединяли между собой королей и пап, герцогов и банкиров, купцов и кардиналов по всей Европе. Нет, у королевских особ и наиболее богатых владетелей, естественно, были и свои гонцы, но основной поток переписки в Европе эти триста лет шел именно через Таксисов. «Такси» же появилось от того, что именно Таксисы начали первыми предоставлять услуги по перемещению пассажиров за деньги… А Виттельсбахи оказались ещё круче! Это был самый древний в Европе владетельный род, представители которого правили Баварией ажно с конца двенадцатого века и до начала двадцатого. До момента распада Германской империи после поражения в Первой мировой войне, пока ещё называемой просто Мировой или Великой войной. Вот, скажем, те же Романовы правили Россией всего триста лет, Бурбоны Францией – двести, даже Габсбурги, которые царствовали сначала в Священной Римской империи германской нации, а затем в Австрии и Австро-Венгрии, – делали это менее шестисот лет. Виттельсбахи же правили Баварией – более семисот… – …так что в очень многих городах Германии есть места, напрямую связанные с историей моей семьи, герр До’Урден, – закончила Эрика свой рассказ. Алекс благодарно кивнул, хотя на душе у него вовсю скребли кошки… На следующий день они выехали не слишком рано и ехали очень неторопливо, не упустив ни одной возможности остановиться и насладиться общением. У Алекса даже вновь забрезжила надежда, что он для Эрики может стать чем-то большим, нежели забавный дорожный попутчик… На ночь же они остановились… во дворце! Усадьба Шлайсхайм, расположенная в десяти километрах от Мюнхена, была заложена Виттельсбахами ещё в самом конце шестнадцатого века. А в начале восемнадцатого курфюрст Баварии Максимиллиан II начал постройку грандиозного дворца, в стиле так популярных в то время среди немецких князей «малых Версалей». Впрочем, назвать «малым» здание, фасад которого растянулся больше чем на триста метров, можно было только с большой натяжкой. – Не люблю Мюнхен… – вздохнув, пожаловалась Эрика, после того как они с Алексом, отсидев на весьма помпезном ужине, устроенном очередным дядюшкой графини, которых у нее, как выяснилось с ее слов, насчитывалась не одна дюжина, поднялись в библиотеку… На ужине Алексу пришлось нелегко. Ну не разбирался он ни хрена в той толпе вилок и ножей, которые выложили рядом с его тарелкой… Впрочем, особенного внимания на эту его неуклюжесть, к крайнему облегчению парня, никто не обратил. В отличие от фамилии. Вот тут уж ему пришлось буквально вертеться ужом… И спасло его, к его собственному удивлению, творчество Роберта Сальваторе! Устав отбиваться от хоть и завуалированных, но весьма настойчивых расспросов, Алекс взял и выдал, что, по преданиям, ходящим в его семье, его предки были выходцами из народа «дроу», когда-то давно жившего в гигантских пещерах, выходы из которых находились где-то на Шетландских и Оркнейских островах. О чем вполне определенно упоминается в местных легендах. Эти существа обладали магией и были очень жестоки. Потому что поклонялись жестокой паучьей богине Ллос. Ну и короче, далее всё по сеттингу… Стоило ли говорить, что его спитч произвел фурор! – …злой город! – девушка слегка передернула плечами. – Когда я в него попадаю, мне всегда кажется, что он просто переполнен какой-то темной энергией, которая скоро выплеснется наружу и затопит всю Баварию, Остеррайх[51], а может, и всю Европу. И Алекс аж вздрогнул от такого точного предсказания. Эта девушка завораживала его всё больше и больше. И дело было не в ее принадлежности к аристократии. И не во внешности. Хотя сначала он повелся именно на нее. Ну, дык, ведь и было на что! Графиня фон Даннерсберг была настоящей красавицей. Причем, скорее, по канонам покинутого им будущего, чем по тем, которых придерживалась современная Европа конца двадцатых годов двадцатого века. Для канонов, которые господствовали здесь ныне, она была излишне высока и несколько худовата… Зато в будущем ее безупречная фигура, являющаяся отнюдь не результатом бесконечных диет и скальпеля пластического хирурга, а закономерным итогом многостолетнего генетического отбора и правильного и гармоничного физического развития, включающего в себя жизнь на природе, занятие с младых ногтей конным спортом и псовой охотой и разностороннего, сбалансированного правильного питания, совершенно точно произвела бы фурор. Да и лицо, несомненно, привлекло бы внимание всех фирм, занимающихся производством элитной косметики. Очень завораживающее сочетание по-детски припухлых губ, больших глаз и слегка выпуклых скул… Она была чем-то похожа на монакскую принцессу Шарлотту Казираги, кстати, также с детства профессионально занимавшуюся конным спортом. Но именно похожа, а не точная копия… Однако главной причиной того, что Алекс так сильно «поплыл» и вляпался, оказалось совершенно другое. А именно то, что Эрика фон Даннерсберг оказалась цельной, сильной и невероятно развитой личностью… Нет, понятно, что аристократка такого ранга имела все возможности для получения самого блестящего образования. Но в реальности мы куда чаще видим, как подобные возможности, вследствие убогости личности того, у которого они вроде как имелись, оборачиваются полным пшиком. И вместо умной, образованной и цельной личности с широким кругозором и безупречными манерами на свет появлялось тупое, хамоватое быдло, считающее себя пупом земли уже только по факту рождения у «богатенького» или влиятельного папы. Поэтому и с окружающими они общаются исключительно через губу, не понимая, что этим лишь подчеркивают свою «быдловатость». Здесь же генетика и финансовые возможности сошлись, чтобы явить миру практически идеальный результат. Графиня фон Даннерсберг была умна, великолепно образованна, владела шестью языками, среди которых, кстати, отчего-то затесался и русский, прекрасно разбиралась в живописи, литературе, поэзии, архитектуре и истории. А кроме этого – гоняла на мотоцикле и умела управлять аэропланом и яхтой. Черт! Ну почему он встретил ее в этом долбаном прошлом… В тот вечер они проговорили почти пять часов, разойдясь по спальням далеко за полночь. Несмотря на то, что за день изрядно устали. Дороги в Германии были ещё очень далеки от тех легендарных немецких автобанов, которые здесь пока даже и не начинали строить…[52] До Регенсбурга они добрались уже часам к трем пополудни. Хотя ехали очень неторопливо, останавливаясь едва ли не в каждой деревне, попадавшейся по дороге. Алексу страшно не хотелось, чтобы эта поездка закончилась, но он понимал, что сказка не может продолжаться вечно. Даже в будущем ему с ней, скорее всего, ничего не светило. Несмотря на всё его деньги. Которых в этом времени у него, кстати, было ещё и не очень-то и много… Слишком в разных мирах они вращались. Она в том, в котором вполне обычным было: «на выходных я занята, у тетушки Елизаветы в этот уик-энд именины», притом что эта тетушка являлась королевой Великобритании, он же… Но в будущем, возможно, у него ещё и имелся какой-то шанс. Здесь же, где все эти графы, герцоги и курфюрсты пока ещё вполне себе помнили ощущение корон на своих головах, и дробный топот министров, бегом мчащихся исполнять повеление владетеля, и потому весьма придирчиво относились к тем, кого пускали в свои дома дальше прихожей, ему не светило ни-че-го… Что, кстати, тетушка Эрики, обитавшая во дворце Турн-и-Таксисов в Регенсбурге, к которой девушка и ехала, дала ему понять на обеде в честь прибытия любимой племянницы очень явственно. Сначала беспощадно раскритиковав Алекса по всем показателям – от манер до уровня знания французского, а после чего ещё и попутно попеняв племяннице, которая, как тетушке помнилось, ещё с детства отличалась тем, что любила таскать в дом из парка жуков, червяков, слизней и всякую подобную дрянь… Так что, когда Алекс, который после обеда в полном раздрае двинулся на встречу с Зорге, разглядел за столиком Brauhaus am Schloss знакомую фигуру, он испытал даже некоторое облегчение. Потому что находиться рядом с Эрикой, понимая, что у него нет никаких шансов, было для него по-настоящему мучительно. И как это его так угораздило-то?! – Герр До’Урден… – Зорге приветствовал его коротким, выверенным поклоном. – Рад тебя видеть Рихард, – Алекс сел напротив. – Должен тебе сказать, что ты зря мотался. – Какие-то проблемы? – напрягся Зорге. – Нет, наоборот, – парень вздохнул. – Деньги у меня ещё остались, – он усмехнулся: – Расходы на ночлег и питание оказались куда меньше, чем я рассчитывал. Так что билеты на поезд до Люцерна я взял бы и сам… Короче, завтра возвращаемся. Зорге молча наклонил голову. А затем уточнил: – Вам заказать комнату? – Не надо, – Алекс криво усмехнулся. – Сегодня у меня уже есть где переночевать. – Тетушка снизошла к просьбе племянницы предоставить ночлег своему попутчику, но ясно дала понять Алексу, что более одной ночи терпеть его присутствие под своей крышей не намерена. По идее, ему следовало гордо отказаться от подобного предложения, но… где-то внутри него мерцала безнадежная надежда на то, что Эрике захочется ещё раз увидеться с ним. Один раз! Последний!!! – Встречаемся завтра здесь же в десять часов. Постарайся к тому моменту уже купить билеты. Глава 6 – Значит, семь миллионов погибших… – тихо повторил Сталин. – Ну-у-у… разные исследователи называют разные цифры – от около двух целых и семи десятых миллиона человек и до восьми. А на Украине некоторые деятели со своим «голодомором» только у себя насчитали чуть ли не столько же, – осторожно уточнил Алекс. – Но большинство серьезных исследователей сходится именно на этой цифре. В кабинете повисла напряженная тишина… Крак! – Алекс вздрогнул. Карандаш, который Сталин держал в руках, разломился на две половинки. Хозяин кабинета, зло скрипнул зубами, недоуменно покосился на обломки и швырнул их в стоящую на столе пепельницу. – Так, ещё раз причины, которые привели к голоду, – глухо начал Сталин. – Во-первых, несознательное крестьянство начало резать скот и птицу, не желая отдавать их в колхозы. Во-вторых, во многих колхозах неправильно подошли к организации хозяйственной деятельности, сначала внедрив уравниловку, вследствие чего опять же многие несознательные крестьяне, ставшие колхозниками, из ряда вон плохо отнеслись к проведению полевых работ. Мол, раз не мое, а «дядино» – так пусть «дядя» работает! Так? – Ну-у… да, – осторожно кивнул Алекс. – Не совсем согласен именно с такими формулировками, но где-то так… – В-третьих – излишнее рвение низовых органов. Многие товарищи, помня продразверстку, пребывали в убеждении, что хлеб у крестьян есть, просто спрятанный, и потому выгребали до донышка всё, до чего успели дотянуться… – Сталин сделал паузу, а потом буквально прорычал: – И мы имеем семь миллионов умерших от голода во вполне нормальном по климатическим показателям году! – И плюс к этому последующее резкое падение технологической дисциплины и качества продукции промышленности вследствие того, что более двадцати пяти тысяч наиболее мотивированных и профессионально подготовленных рабочих, большая часть из которых была коммунистами, оказались оторваны от своих рабочих мест и отправлены в деревню[53], – добавил Алекс. – Причем большинство из них в сельском хозяйстве понимало не лучше, чем свинья в апельсинах… – Не передергивай! – рявкнул Сталин. Алекс слегка скривился, но промолчал. Попадать под горячую руку будущего главного тирана и диктатора всех времен и народов точно не стоило… До СССР он добрался в начале мая. В состоянии полного ошеломления. Потому что последняя неделя апреля прошла для него в каком-то счастливом мареве. Всё началось той ночью во дворце Турн-и-Таксис, в Регенсбурге. Вечер не оправдал ни одной из его тайных надежд. Алекс специально напросился посидеть в библиотеке дворца, надеясь на то, что Эрика захочет напоследок хоть немного пообщаться. Ну, или просто сказать что-то типа: «Прощай, всё было круто». Или даже только лишь: «Прощай». Но тщетно. Она не пришла. Когда весьма чопорная пожилая служанка, которая не столько стремилась как-то угодить гостю, сколько, наоборот, изо всех сил демонстрировала, как этот гость неугоден ее обожаемой хозяйке, проводила Алекса из библиотеки до предоставленной ему комнатушки, расположенной чуть ли не на чердаке, парень уныло подумал, что зря повелся на несбыточное. И, пожалуй, заночевать в каком-нибудь гастхаузе в городе было бы куда лучшей идеей. А то в выделенной ему комнатушке от холодного пола едва не сводило пальцы на ногах. Тоже мне – дворец, называется… Впрочем, судя по интерьеру, его, скорее всего, поселили в комнате для прислуги… А с другой стороны – заночуй он в гастхаузе, точно бы полночи валялся без сна, проклиная себя за малодушие. Ведь он бы тогда не знал, что вечер пройдет впустую… Как бы там ни было, один положительный результат этого его глупого поступка всё-таки был. И это определенность! Теперь Алекс может быть совершенно уверен, что для графини фон Даннерсберг он – всего лишь забавный эпизод, приятный случайный попутчик, скрасивший дорогу своими историями. И все его надежды – суть глупые мечтания распалившегося разума. Впрочем, у влюбленных это бывает сплошь и рядом. А он точно влюбился. Идиот! С тем парень и уснул… Его разбудил тихий шепот: – Алекзандер… Алекс замер, не в силах поверить в то, что только что услышал. – Вы спите? – Акхм… – парень взвился, откидывая одеяло и буквально выпрыгивая из постели. – Й-а-а-а… Эрика! Нет, я не сплю, что вы! Черт! – он с размаху заехал себе по физиономии. Блин, что он несет! – Эрика, простите, ради бога, я просто не ожидал… о боги! Эрика стояла перед ним, босая, с распущенными волосами и закутавшись в плед. Алекс несколько мгновений зачарованно пялился на это божественное зрелище, чувствуя, что его сердце, как это пелось в одной очень, как выяснилось, прямо-таки медицински точной песне: «остановилось, постояло немного и снова пошло…», а затем хрипло выдавил: – Вы-ы-ы… ноги… мерзнут… Эрика несколько мгновений смотрела на него испытующим взглядом, а затем улыбнулась и, сделав шаг вперед, прижалась к нему, спрятав свое лицо у него на груди. Алекс замер, страшно боясь спугнуть, развеять это небывалое, немыслимо счастливое мгновение. А девушка подняла голову и, посмотрев прямо ему в глаза, тихо произнесла: – Пожалуйста, будь со мной нежен. Я… у меня это будет в первый раз… – Вы опять о чем-то мечтаете, господин Штрауб… Алекс вздрогнул, возвращаясь в настоящее, и покосился на хозяина кабинета. Сталин смотрел на него с добродушной усмешкой. Да и голос у него был заметно теплее, чем несколько минут назад. Ну, когда они обсуждали голод начала тридцатых. С этим голодом всё случилось как-то неожиданно… Сталин вызвал его на разговор довольно быстро – уже на следующий день после того, как Алекс добрался до Москвы. И первым делом очень тепло поблагодарил за всё присланное. А потом мягко пожурил за то, что «наш молодой друг» нашел в будущем каких-то странных экономистов. Сплошь перестраховщиков. Ведь темпы развития страны уже в ближайшем будущем должны взлететь просто на небывалую высоту. Поскольку, по всем расчетам, перевод сельского хозяйства на новые, прогрессивные технологии, связанные с широким использованием тракторов и комбайнов на колхозных, то есть широких, просторных, не разделенных на мелкие куски межами[54], и потому наиболее пригодных для машинной обработки, полях, должен сильно поднять производительность труда в этой отрасли народного хозяйства. А таких полей в стране теперь будет большинство. Потому что курс на массовую коллективизацию уже утвержден… Услышав это, Алекс несколько мгновений недоуменно пялился на хозяина кабинета, а потом осторожно уточнил, а читал ли его собеседник материалы по голоду, разразившемуся в СССР в начале тридцатых годов и ставшему результатом как раз этой массовой коллективизации. Потому что никаких физических или там климатических причин для подобного голода в этот год на территории Советского Союза не имелось… Сталин озадаченно посмотрел на Алекса, потом побагровел и, вскочив на ноги, прошипел: – Где эти материалы?! Как выяснилось из последующего разговора, все распечатки по, так сказать, «технологическим» вопросам Иосиф Виссарионович уже отдал в работу, а вот с информацией по персоналиям и всяким политико-экономическим предложениям решил сначала ознакомиться сам. Информации же той было… Да и текущую работу с него также никто не снимал. Так что до голода начала тридцатых руки у него пока не дошли. Поскольку в сложенных, как выяснилось, прямо в комнате отдыха материалах они, после короткой нервной вспышки, решили всё же не копаться (ну, чтобы не терять времени, которое Генсек смог выделить на встречу), Сталин, немного успокоившись, попросил Алекса коротко изложить то, что тот помнил по этому периоду. Как выяснилось, парень помнил довольно много. Ну, дык, не зря всё вычитывал… – Вероятно, снова вспоминаете свою графиню, – между тем предположил хозяин кабинета. И Алекс расплылся в глупой улыбке… После той ночи в его жизни началась настоящая феерия счастья. Он проснулся, когда Эрика тихонько выбиралась из его постели. Обнаружив это, Алекс испуганно вскинулся и… замер. – Уходишь? – упавшим голосом прошептал он. Девушка тихонько рассмеялась. – А ты хочешь увидеть реакцию тетушки на то, что она поутру обнаружит меня в твоей постели?