На кухне хлопотали две немолодые женщины, что-то варили и жарили, но я, рухнув на стул, первым делом создала себе вожделенную еду. Не забыв добавить ломоть деревенского хлеба, какой ела только в детстве. Моя земная бабушка многое знала и умела и щедро делилась со мной своими умениями. – Хочешь попробовать? – Заметив, как посматривает на мою тарелку Шейна, создала и ей такую же. А минут через пятнадцать, лениво собирая на вилку последние ломтики порезанной соломкой поджаристой картошки, пояснила наставнице, с аппетитом уничтожавшей свою порцию: – Этот корнеплод имеет многовековую историю, и она трагичнее и непредсказуемее любого романа. Его вывели из дикого растения трудолюбивые и умелые земледельцы, жившие около десяти тысяч лет назад на одном из богатейших материков моего мира… вернее, того, что я считала своим. Шли тысячелетия, племя земледельцев, подаривших миру картофель, захватили соседи, потом тех покорили другие, более сильные племена. Их империя процветала, и казалось, благополучию не будет конца. В городах высились богатые храмы, украшенные золотыми и серебряными статуэтками, на хитроумно орошаемых полях созревали урожаи корнеплодов и злаков, а мастера изготавливали украшения, ткани, посуду и орудия производства. Но однажды приплыли гости с соседнего континента. Подлые захватчики имели мощное смертоносное оружие, и страна, не готовая к нападению, пала в неравном бою. Агрессоры разрушили храмы, дороги и уникальные сооружения, переплавили в слитки эксклюзивные статуэтки и ювелирные изделия. Сгинули в боях умелые мастера и земледельцы, но картофель их враги привезли на свою родину. Однако далеко не сразу считающие себя просвещенными и цивилизованными завоеватели поняли, какое сокровище им досталось. О том, насколько корнеплод, выращенный племенами, которые высокомерно принято считать примитивными дикарями, ценнее, чем отобранные у них тонны золота и камней, политики и правители предпочитают умалчивать до сих пор. А картофель постепенно распространился по всему миру, спас от голода не одну страну и превратился в любимую еду подавляющего большинства людей. Из него делают сотни различных блюд и несколько самостоятельных продуктов, им кормят скот и диких животных. Я смолкла и невесело усмехнулась. Оказывается, история мира, бывшего мне вовсе не родным, до сих пор волнует мою душу несправедливостью и ничем не оправданной жестокостью правителей и деспотов всех рангов, мастей и цветов кожи. – Сделаешь мне позже несколько семян, – тихо произнесла Шейна. – Посадим в память о тех, кто делал свое дело, думая не о власти, а о благе близких и потомков. – Где? – раздался за дверью знакомый голос, и я, вскочив со стула, опрометью ринулась ему навстречу, хотя еще недавно вовсе не собиралась делать ничего подобного. – Дан! – Варья! – возник он в проеме распахнувшейся двери, обхватил меня руками и прижал к себе так крепко, словно кто-то хотел убежать. Нет, даже не думал. Во всяком случае, не я. Мне вообще теперь больше не кажется, что это так уж некрасиво и неэтично – обниматься при всем народе. Мы же не виноваты, что они тут сидят? – Ты меня простила? – шепнул он едва слышно, и мне сразу стало смешно. Не знаю, какой слух у поварих, а от Шейны не укрылись даже шаги идущего сюда человека. Я и сама их слышу, такова уж награда и участь шеосса. – А ты меня? – Ну вот, – с наигранным огорчением вздохнул подошедший. – Я там ее уже полпериода жду, а они не нашли другого времени! – Исчезни! – прорычал Дан. – Нигде от тебя покоя нет. – Леттенс по делу, – с неохотой отстраняясь от жениха, вздохнула я. – Мне нужно на допрос. И тут вдруг вспомнила, чем он занимался ночью, и во мне сразу подняло голову беспокойство, присущее женщинам воспитавшего меня народа. Первым делом у нас принято накормить и обогреть своего мужчину, и я не исключение. – Но он немного подождет, – заявила, спокойно меняя собственное решение. – Сначала ты поешь и расскажешь мне, чем занимался ночью на ящиках в окружении толпы с факелами и оружием. Подтолкнув Дана к столу, создала жареную картошку с парой огромных бифштексов и устроилась рядом с ним: – Чего еще хочешь? – Поцеловать тебя и горчицы, – по-русски сообщил он и показал Лету кулак. – И чтобы этот прохвост помолчал хоть четверть периода. – Я могу это устроить, – создав горчицу и миску с малосольными огурчиками, покладисто пообещала я. – Но думаю, лучше его просто покормить. За столом он и сам разговаривать не сможет. – Тогда и мне артоши, – переходя на русский, заявил Лет, безбожно коверкая русское название картофеля. – Получи и помолчи, меня ждет интересный рассказ. – Меня тоже, – на миг оторвался от поглощения еды Данерс. Как я и предполагала, он еще даже не завтракал. – А о чем тебе рассказать? – Мне вспомнилась пойманная с поличным мать, и настроение сразу испортилось. – Варья, – отбросил вилку жених и снова вцепился в меня, как утопающий, – что обидного я сказал? – Она не на тебя, – вздохнула Шейна, и только тут я заметила, что поварихи куда-то исчезли. – Это Тона сегодня объявилась… и ловцов привела. – Где? – скрежетнул зубами сидевший на соседнем стуле мужчина, и он не был моим Даном. Рядом со мной находился далеко не бывший инквизитор. – Я их допрашиваю, – пояснил Леттенс. – Но с Тоной еще не разговаривал. – Пойдем вместе, – безапелляционно заявил Данерс и перевел на меня снова ставший нежным взгляд: – А откуда ты узнала про факелы и толпу? Только ящиков не было, я стоял на перевернутой повозке. – У меня свои способы выяснять, чем ты занят, – загадочно улыбалась я, вовсе не собираясь выдавать Наткины тайны развесившему уши Леттенсу. Если она ему нужна, и без этого о ней вспомнит, а если для него самое ценное в девушке – особые способности, то он и даром ей не нужен. Лично постараюсь сделать все, чтобы они больше не встретились. – Я и сам расскажу тебе про каждый свой шаг, – серьезно пообещал Дан, залпом допил чай и глянул на бывшего подчиненного. – Где твой кабинет? – В подвале, – невнятно буркнул тот. – Дай доесть. – Доедай, мы пойдем потихоньку. – И заблудитесь на пару периодов, – лукаво усмехнулся Леттенс, на миг разозлив меня таким предположением. Но ответить ему не успела: от стены отделилась призрачная тень и вмиг скрутила блондина, как недавно магов. – Пуль! – выкрикнула я, испугавшись, что маг искалечит моего питомца. – Немедленно отпусти! – Ты ему приказала на меня напасть? – всерьез обиделся Леттенс, потирая руки и плечи. С врагами Пуль не церемонился. – Нет, не приказывала. Мне было не важно, поверит ли он моему объяснению. Да и говорила я не для него, а для выжидающе смотревшей на меня Шейны. – Тогда его пора ликвидировать, – сердито пробурчал блондин. – Он скоро станет нападать на простых людей. – Не станет, если они не попытаются причинить мне вред. – А я пытался? – От возмущения глаза Леттенса стали круглыми. – Меня слегка задела твоя шутка, – осознавая, что деваться некуда, вздохнула я. – А он каким-то образом ощущает мои эмоции. И мгновенно реагирует. – Отличное качество, – вмиг сориентировался Дан. – Никуда его не уберем, и никому об этом даже заикаться не позволю. А тебе, Лет, пора научиться сначала думать, потом болтать. Привык, что все девушки в рот смотрят, вот и перестал следить за языком. – Все, я понял, – шутливо сложил руки на груди блондин. – Когда вы вместе, молчу как сова. – А когда меня нет рядом с Варьей, – отрезал Дан, – тебе около нее вообще делать нечего. Ну, поел? Скажи «спасибо», и идем в твой подвал. Подвал был сухой, чистый и просторный, и везде висели прозрачные сосуды со светляками. На кушетке, уютно подложив руку под голову, спала Тона, и только тонкая лента, опоясывающая крепкую талию женщины и прикрепленная к вмурованному в стену кольцу, выдавала ее статус узницы. – Буди, – усадив меня на стоящий у противоположной стены диванчик и устроившись рядом, скомандовал Дан. – И не тяни. Сразу ставший серьезным Леттенс коротко кивнул и уставился на селянку. – О-ох… – зевнула она, распахивая глаза, нахмурилась и резко села, настороженно озираясь по сторонам. И, едва найдя взглядом Лета, недобро выкрикнула: – Я буду жаловаться княгине Шейнассии! – Жалуйся, – разрешила Шейна, и лишь теперь я поняла, почему наставница уселась поодаль от нас. – Я – княгиня. Ее камуфляжный костюм мгновенно превратился в малахитово-зеленое платье, щедро отделанное затейливой серебряной вышивкой и изумрудами, а на голове сверкнула огромными алмазами платиновая диадема. – Эйна Шейнассия? – недоверчиво щурилась моя биологическая мать, и мне было противно и совестно на это смотреть. – А ты – Тона Кавина, – холодно усмехнулась Шейна. – И вы с мужем двадцать лет обманывали меня и совет магов, получая деньги за ребенка, которого твой муж собственноручно сбросил с моста в горный поток. – Но она же жива! – возмутилась Тона. – Не вашими стараниями. – Голос княгини стал на несколько градусов холоднее. – Лично ты и пальцем не шевельнула, чтобы успокоить мужа или спасти дочь. – Так я же ничего не помню! – Ложь! – рыкнул Дан. Я и сама это ощутила, но смолчала, ожидая следующих вопросов наставницы. – Да, – кивнула ему Шейна, – мы все здесь чувствуем неправду. Запомни: каждый обман делает твое наказание суровее. Мы уже допросили твоего бывшего любовника, Берга, и он признался, что на время закрыл вашу память. Но он слабый ментал, поэтому действие заклятия кончилось через полгода. А потом вы все вспомнили, но не пришли и не признались чистосердечно, продолжая спокойно получать деньги. Их придется отдать. – Но она несовершеннолетняя! – взвыла при этих словах Тона. – И должна вернуться домой! – Куда «домой»? – не выдержал Леттенс. – К вам или к Бергу с его матерью? Они первые предъявили на нее права. А вы сами выкинули дочь, после того как не удалось продать ее Рэйльдсу. Сколько ты у него просила? И хватит крутить, говори правду! В его последних словах звучала какая-то особая сила, настолько властная и уверенная, что даже меня обдало морозным сквознячком. – Тысячу… золотом, – сразу присмирев, покорно ответила женщина. – Кав узнавал, все маги за одаренных столько дают.