Звёзды кино тоже подъезжают, паркуются на автостоянке, способной вместить аж до сотни автомобилей. Среди них и те, чьи имена уже увековечены на Аллее славы Голливуда. Создали её с моей подачи, и, возможно, за это в том числе моя фамилия тоже теперь красовалась в одной из звёзд. Хотя официально причиной тому всё же была совокупность оскароносного проекта о бандах Нью-Йорка и мои работы в других, получивших заветные статуэтки фильмах как сценариста. К кому-то подхожу, приветствую, кто-то, напротив, сам спешит навстречу. Чем-то напоминающий Лео ди Каприо актёр Орсон Уэллс, оскароносный Джеймс Стюарт в кителе военного лётчика, Энн Миллер, Джудит Баррет, ещё несколько узнаваемых лиц из первой сотни… Конечно же, и завербованные мной актёры здесь: Хамфри Богарт с Лорен Бэколл, наша «тутси» Генри Фонда, Кларк Гейбл под ручку с упорно отводящей взгляд в сторону Кэрол. Режиссёры моих фильмов стоят в сторонке, что-то живо обсуждают в облаке табачного дыма, у них явно беседы на профессиональные темы. Многие явились со своими половинками. Мужчины преимущественно в дорогих костюмах, дамы… Ну, здесь у кого на что хватило фантазии и денег. Моя Варя-Барбара тоже выглядит на миллион. В буквальном смысле, если посчитать, во сколько обошлись пошитое на заказ платье и драгоценности. Причём пара колечек, колье и серьги, инкрустированные бриллиантами, не напрокат взяты, а подарены любимой мной лично. Комплект колье-серьги, кстати, на прошлый день рождения. А одно из колечек – то самое, ставшее моим первым серьёзным подарком Варе, когда она ещё работала официанткой. В общем, привыкает Варенька понемногу к светской жизни, хотя богемных тусовок всё же старается избегать, присутствуя на них лишь по необходимости, когда мне бывает неприлично появиться в обществе без супруги. Да и в Вегасе не сказать что много поводов для таких сборищ, хотя городок и растёт не по дням, а по часам. Это здесь, в Лос-Анджелесе, или в Нью-Йорке, куда я несколько раз вывозил Варю, кипит жизнь. Соня, наряженная в розовое платьишко, в сторонке ковыряет носком туфельки травку. Скучно ей здесь без сверстников, с взрослыми дядями и тётями. А вот в Лас-Вегасе у неё имеется подружка, пятилетняя Кармела, дочка выходцев из Мексики, чей отец держит автомастерскую неподалёку от нашего особняка. Кармела – девочка шустрая, но воспитанная, и Сонька ей периодически что-то дарит из своих игрушек. Мы им оборудовали в дальнем углу двора детский домик, где они могут сидеть часами, обсуждая свои девчачьи дела. Естественно, присутствует пресса: журналы, газеты, телевидение и радио, в том числе и мои СМИ. Репортёры не устают щёлкать затворами фотоаппаратов, используя вспышку даже в солнечную погоду, дамы с радостью позируют, их спутники криво ухмыляются. Моя Варя в центре внимания. Даже немного ревную, когда актёры, режиссёры и прочие представители сильного пола выражают моей супруге восхищение. – Леди и джентльмены! – звучит усиленный динамиками голос. – Минуточку внимания! Прошу вас всех подойти поближе. Через минуту начнётся торжественная церемония открытия киностудии Barbara Films. Это Фрэнк Синатра, он сегодня ведущий церемонии, а заодно выступит с вокальным номером. Ещё пару-тройку песен исполнит старина Армстронг со своим оркестром. Более чем уверен, что прозвучат вещи, которые я ему когда-то презентовал. Далее всё происходит согласно сценарию. Мы с Рейганом под прицелом фото- и кинокамер перерезаем атласную ленточку, раздаются хлопки петард, в небе вспухают цветы фейерверков. После захода солнца это, конечно, смотрелось бы красочнее, но у губернатора штата на шесть вечера запланирована серьёзная встреча, после которой он сразу улетает в Вашингтон на заседание конгресса. Так что пришлось всем подстраиваться под график мистера Уоррена. Затем вся толпа проходит на площадку перед административным корпусом, на крыше которого развевается звёздно-полосатый флаг (надо же подчеркнуть лишний раз свою лояльность), а чуть ниже – две большие буквы BF. Ночью они подсвечиваются иллюминацией, сейчас же сияют своей белизной. На площадке установлена небольшая сцена, перед ней – столики, на которые выставлены напитки и закуска. Сегодня не сидим, двигаемся, а официанты бдительно следят, чтобы еды и напитков хватало с избытком. Мэр и губернатор взбираются на сцену, по очереди произносят в микрофон заранее заготовленную речь, желают, в общем, большому кораблю большое плавание. Потом Синатра поёт что-то жизнеутверждающее и уступает сцену Армстронгу, а сам спускается к нам. – Примите мои поздравления, мистер Бёрд, уверен, вашу кинокомпанию ожидает успешное будущее. – Спасибо, Фрэнки, – обращаюсь я к Синатре более фамильярно. – Знаю, для тебя сейчас настали не лучшие времена и… давай-ка мы под тебя снимем музыкальный фильм в цвете, сыграешь главную роль. Конечно, Фрэнки не против, а я уже думаю, самому сесть писать сценарий или нанять кого-то из больших профи. Особо в голову ничего пока не приходит, только крутится фильм «Кабаре» и кадр с поющей одноимённую песню Лайзой Минелли. Надо будет потом в тишине обдумать этот вопрос. Для гостей проводится экскурсия, все практически в теме кинематографа, поэтому с интересом осматривают и павильоны, и технику. Через два часа самые занятые начали откланиваться. К этому времени мы с Варей уже устали всем улыбаться, но деваться некуда, это своего рода кодекс поведения на подобного рода мероприятиях. Уже сейчас для американцев улыбка много значит, пусть даже и дежурная, которая демонстрирует, что ты не собираешься никого грузить своими проблемами, типа у тебя всё ОК. Тяжелее всего приходится дочери, уже объевшейся пирожных и мороженого и теперь с сонным видом сидевшей на скамеечке. И вот здесь всем присутствующим пришлось невольно взбодриться, потому что нашу тусовку своим появлением оживил не кто иной, как Мейер Лански. Как мой партнёр в кое-каких начинаниях, он тоже получил приглашение на открытие киностудии, пообещал прибыть, но честно предупредил, что может задержаться. Все прекрасно знали, что Лански тесно связан с мафией, неудивительно, что на многих лицах я прочитал удивление, смешанное с тревогой. Мол, этот Бёрд с ума сошёл, приглашать на такое мероприятие человека с подобной репутацией! Но мне плевать, что обо мне подумают, Лански как делового партнёра да и по многим человеческим качествам я уважал больше, чем любого из присутствующих здесь, и мы с ним душевно обнялись, приветствуя друг друга. – Фил, наша организация не будет влезать в дела твоей киностудии, но об этом никому ни слова, – успел шепнуть он мне на ухо, прежде чем нас окружили вездесущие репортёры. На «ты» – хотя в английском панибратское обращение не отличается от вежливого – мы с ним перешли ещё несколько лет назад, решив, что так нам с ним общаться будет комфортнее. Знали мы друг друга достаточно долго, ведём кое-какие совместные дела, так что такой переход был естественен. И сейчас на фоне того, что коза ностра контролирует всю кинопромышленность Соединённых Штатов, имея с этого навар, мне было приятно слышать такие слова. В принципе, я готов платить отступные за спокойствие, но теперь выяснилось, что мне пошли навстречу и сделали такой вот подарок. Хотелось верить, что слово Лански кое-что значит, и в ближайшие годы, пока студия будет становиться на ноги, мафия нас не потревожит. Далеко я не загадывал, тем более, если мне не изменяет память, со временем Голливуд стряхнёт с себя этих паразитов, к коим я не без сожаления относил и Мейера, понимая, что на его месте я, возможно, избрал бы тот же путь. Уже затемно мы, полностью вымотанные и с дремлющей на заднем сиденье лимузина Соней, наконец добрались до отеля. Душ и постель – единственное, чего нам всем сейчас хотелось. Причём постель исключительно в плане поспать, а не то, о чём некоторые сейчас подумали. Я был уверен, что впереди нас ожидает долгая и счастливая семейная жизнь, в которой найдётся немало места для интимных утех. Варю и Софью на следующий день я отправил в Вегас самолётом. Мы ещё заранее обговорили, что, пока будут идти съёмки моих фильмов, я задержусь на студии. Мне очень хотелось, чтобы все картины «выстрелили», поэтому я собирался, не особо нервируя актёров с режиссёрами, по мере сил контролировать съёмочный процесс. Например, ещё заранее, только подписав контракт, я посоветовал Богарту изучить досье известных убийц, побывать в тюрьмах и на процессах. В сценарии я прописал в некоторых моментах его герою не мигая смотреть прямо в камеру, хотя это шло вразрез с неписанными постулатами Голливуда. Актёры обычно не глядят в камеру, иначе это выглядит так, словно у них берут интервью. На экране должна создаваться иллюзия, что нет ни камеры, ни зрителя, что актёры играют – как живут. За редким исключением, которое как раз пригодится в «Молчании ягнят». Кроме того, я передал через Стетсона просьбу Гуверу назначить консультанта для моего фильма. Как-никак приходилось учитывать современные реалии и не хотелось проколоться на мелочах. После этого мне позвонил лично глава ведомства и уточнил, действительно ли у меня агент ФБР – женщина. Когда я разъяснил ситуацию, Джон подумал и согласился, пообещав прислать консультантом не кого-нибудь, а своего заместителя, Клайда Толсона, ответственного за личный состав и дисциплину в ведомстве. Старый знакомый прибыл в Лос-Анджелес в середине марта. – Никогда ещё не был консультантом фильма, – признался он в аэропорту после обмена рукопожатиями. – Что ж, это новый вызов, к тому же мне и самому интересно, что получится в итоге. Пришлось организовывать Клайду полный пансион в том же отеле, в котором остановился и я, плюс гонорар – три тысячи долларов за работу. К чести Толсона, сам он денег не просил, но не отказался от моего предложения. Клайд сразу проявил себя настоящим профессионалом, словно регулярно консультировал актёров и режиссёров, каждый его совет приходился в точку. Его и самого, похоже, захватил съёмочный процесс, на площадке он проводил зачастую весь световой день, возвращаясь в отель лишь переночевать. Никакие развлечения Толсона не интересовали, тем более бары и женщины. О его более чем близких отношениях с шефом Бюро догадывался не только я, но все предпочитали молчать. Многие, кто в теме, помнили, как лет десять назад один репортёр рискнул обмолвиться в журнале Collier об ориентации шефа ФБР, и в Бюро тут же завели на него дело. Когда собрали компромат, то пустили в прессу такие подробности о не слишком безупречной жизни неосторожного журналиста, что далее последовал полный крах его карьеры. Остальные деятели прессы вняли предупреждению и впредь не рисковали хоть как-то зацепить эту сторону жизни Гувера Всемогущего. На это мне, в общем-то, наплевать, но то, что оба – гроза преступного мира, они неоднократно доказывали, не раз оказываясь под пулями. Тем более приятно, что второй человек Бюро согласился стать консультантом нашей картины. Несмотря на тот давний наезд Гувера и Толсона, когда они инкогнито проникли в мой номер, я зла на помощника директора ФБР не держал. Каждый делает свою работу, тем более нам удалось в итоге решить дело миром. А вскоре после приезда Толсона произошёл случай, ещё более расположивший его ко мне. В тот день съёмки закончились около девяти вечера. Была отснята сцена очередного визита агента Старлинг к Ганнибалу Лектеру, где актёрам пришлось выложиться по полной. После команды режиссёра «Стоп!» Богарт под улыбки уставших членов съёмочной группы сказал своей супруге: – Лорен, сегодня вечером, надеюсь, у нас всё пройдёт более демократично. Все расходились с чувством выполненного долга, и я, само собой, предложил Толсону подбросить его на своём лимузине до отеля. Оставив автомобиль на стоянке, мы двинулись к холлу, как вдруг Толсон притормозил. – Знаете что, Фил, – мы как-то легко с ним перешли на имена без всяких официозных «мистеров», – а не пропустить ли нам по стаканчику виски? – Хм, почему бы и нет? День был тяжёлым, а завтра в съёмках перерыв, можно и расслабиться. Приглашаете в свой номер или ко мне? – Предлагаю вон тот бар под названием «Пьяная лошадь», – кивнул Толсон в сторону горевшей через дорогу неоновой вывески. В том баре мне бывать ещё не доводилось, но я знал, что это местечко облюбовали этнические мексиканцы. Вот и сейчас парочка, одетая в стиле Zoot Suit, стоит у входа в своих фетровых шляпах, широкоплечих пиджаках, зауженных книзу брюках и с неизменной, свисавшей ниже колена цепью. Героя фильма «Маска» лепили как раз с этих стиляг, называвших себя pachucos. Потомки выходцев из Мексики – народ горячий, заводятся с полоборота, и сам я туда в одиночку не попёрся бы. Однако не давать же задний ход перед заместителем директора ФБР! Несколько минут спустя мы сидели за барной стойкой в помещении, под потолком которого клубился сизый дым, а в углу «Бабблер» крутил пластинку с какой-то жизнерадостной песней на испанском. Мы держали в руках по тумблеру с толстым дном, в каждом – на два пальца светло-коричневой жидкости. Из закуски – одно на двоих блюдце с подсоленными кешью. – У нас в Бюро работает сын иммигрантов из Шотландии, который знает толк в этом напитке, – заметил Толсон, разглядывая на свет виски. – Он говорит, что шотландцы исстари пользуются правилом пяти S[2]. Я тоже стараюсь его придерживаться. Цвет мне уже нравится, от нагрева моих пальцев началось более активное испарение спиртов, а первый глоток не должен быть большим… – С этими словами он едва пригубил виски, погоняв его по языку. – Горьковатый, как я и думал. Пожалуй, немного воды не помешает. Глядя, как он бодяжит свой виски, я в пару глотков влил в себя неразбавленное пойло, с удовольствием ощущая, как тепло опускается по пищеводу в желудок. С каждым годом крепла моя ностальгия по настоящей русской водке. Кристально чистой, в запотевшей бутылке, без всяких добавок и прочей хрени, разве что настоянной на каких-нибудь бруньках. Не открыть ли спиртзаводик, учитывая, что русских в Америке проживает немало? Для начала небольшую линию запустить, назвать «Варваровка»… Нет, Варе не понравится, лучше что-нибудь нейтральное, типа «Русская» или «Пшеничная». В СССР что-то из этого, может, уже и выпускают, как бы не пришлось за авторские права биться, так что нужно уточнить. В тему вспомнился диалог профессора Преображенского и доктора Борменталя на водочную тему из фильма «Собачье сердце»… – Я слышал, на вашей кинокомпании помимо «Молчания ягнят» ещё два фильма в работе? – Что? – вынырнул я из заводи своих мыслей. – А, да, комедия и фильм о Второй мировой. Решили запустить сразу три картины разных жанров. Так сказать, залпом по зрителям. – Не боитесь прогореть? – Мы уже дали анонсы в прессу, в моих СМИ идёт активная рекламная кампания, включая телевизионные сюжеты, так что публика подготовлена и жаждет увидеть наши картины. Тем более в прошлом году Верховный суд США потребовал от Paramount после их десятилетней тяжбы с антимонопольным ведомством разделения кинопроизводственных мощностей и кинотеатров, а следом и Ховард Хьюз продал сеть кинотеатров RKO. Так что в этом плане особых препятствий тоже не предвидится. – Хотите устроить жёсткую конкуренцию корифеям Голливуда? – В точку! – усмехнулся я. – Не пройдёт и десяти лет, как я их всех обойду. – Ничего себе! А вам самоуверенности не занимать. Конечно, не занимать, достиг бы я иначе таких высот! Живы будем – завалим мир своей кинопродукцией. С моей помощью Уорнеры вышли на новый уровень, я же собираюсь преодолеть ещё более высокую планку. Бубка мирового кинематографа! – Есть ещё мысль пригласить из СССР на стажировку студентов Государственного института кинематографии, – добавил я. – И вы не боитесь быть раскрытым? Ведь вы сразу попадете на карандаш НКВД, или кто там у них сейчас… – Мне кажется, там и так уже знают, кто я такой. Слишком крупная фигура, чтобы так долго оставаться в тени. – Хм, я всё же не рекомендовал бы вам делать столь необдуманный шаг. Во всяком случае, желательно проконсультироваться с мистером Гувером. – Что ж, можно и проконсультироваться… А вы, Клайд, если не секрет, как попали в ФБР? Толсон почесал ногтем мизинца бровь, словно давая себе время на размышление. Оно и понятно, с чего это он должен распинаться перед малознакомым человеком, на которого наверняка в штаб-квартире Бюро лежит пухлое досье. Впрочем, сомнения его были недолгими. – Если честно, то ФБР я рассматривал как ступеньку к частной юридической практике, поскольку являюсь дипломированным юристом. Однако в Бюро меня приняли только со второй попытки, в 27-м. – Он сделал паузу, глотнул виски. Я молчал, как бы ненавязчиво предлагая продолжать. – Поработал в Бостоне и Вашингтоне в полевых условиях, был переведён на должность главного клерка ФБР, а в 30-м повышен до помощника директора. – Неплохая карьера, – покивал я, изобразив соответствующую случаю гримасу. – Раз вы работали «в поле», наверное, доводилось и в задержаниях участвовать, подставляться под пули? – Не без этого, – чувствовалось, что мой вопрос доставил ему удовольствие. – В 1936 году мы вместе с боссом участвовали в аресте банковского грабителя Элвина Карписа, в том же году я попал в перестрелку с гангстером Гарри Брюнетом, а в годы войны был задействован в поимке нацистских диверсантов на Лонг-Айленде и во Флориде. – Давайте выпьем за то, чтобы вражеские пули облетали нас стороной. Мы чокнулись тумблерами, но выпить не успели, поскольку в наше общение соизволили вторгнуться посторонние. – Эй, голубки, хватит ворковать. Добавьте лучше хорошим парням на выпивку. Мы с Толсоном синхронно обернулись. Тирада исходила от парня лет двадцати с небольшим, криво ухмылявшегося и вертевшего на указательном пальце кольцо с ключами от машины. Позади него стояли двое таких же pachucos, причём один из них был на голову выше меня и намного шире в плечах. Хотя тут можно было сделать скидку на крой пиджака, но центнер с лишком он точно весил. – Малыш, может, не стоит тебе пить, если ты за рулём? – спросил я, мягко удерживая дёрнувшегося было встать Клайда и ставя свой стакан на стойку. – Это ты кого сейчас назвал малышом? Ухмылка исчезла с его физиономии, а некоторые в баре, большинство из которых были те же pachucos, стали оборачиваться в нашу сторону. М-да, до чего же банально… А я настолько вымотан, что совершенно нет желания махать руками. Может, просто достать «кольт» да припугнуть ребят? Не успел. Я-то думал, что этот пацанчик сейчас начнёт по мексиканской традиции разводить всякие бла-бла-бла, а он возьми и заряди мне в челюсть. Ну, то есть это он думал, что зарядил, потому что, хотя я и стою на пороге полувекового юбилея, однако стараюсь себя поддерживать в форме. И не только утренними пробежками вокруг нашего с Варей особняка в Вегасе и тренировкой в спортзале, но и занятиями в школе «Красного дракона» некоего господина Лю Веньяна в лос-анджелесском чайна-тауне, где с некоторых пор я всегда желанный клиент. Так что мне не составило особого труда уклониться и ответным ударом ребром ладони сломать бедолаге ключицу. Тот с воплем скрючился, а я, не дожидаясь, когда стоявшие позади наглеца двое подельников примутся мстить за товарища, отправил обоих в отключку. Здоровяку пришлось заехать дважды – после хука в висок он устоял на ногах, но удар ногой в грудь послал его всё же в недалёкое путешествие спиной на ближайший столик. Предмет мебели, естественно, такого надругательства над собой не выдержал и развалился, а сидевшие за ним трое горячих испанских мужчин успели шустро вскочить и стали помогать лежавшей в луже спиртного туше принять вертикальное положение. – Эй, вы! Я сотрудник ФБР и требую, чтобы вы немедленно… – Клайд, сзади! Толсон тоже обладал неплохой реакцией. Наполовину опорожнённая бутылка текилы, которую собирался опустить ему на голову ещё один любитель неприятностей, лишь чуть задела плечо потенциальной жертвы, которая успела сделать шаг в сторону и встретить негодяя апперкотом в подбородок. – Браво, Клайд, похоже, это нокаут, – ухмыльнулся я, косясь на неподвижно лежавшее на полу тело. Впрочем, радоваться было рано, так как завсегдатаи бара явно намеревались устроить нам «тёмную». Сколько их здесь, человек пятнадцать? Многие сняли свои цепи, собираясь использовать их как холодное оружие. В такой-то сутолоке? Мы с Толсоном – он в боксёрской позиции, я внешне расслабленно – стояли спиной к стойке, следя, чтобы, кроме причитающего по-испански бармена, там никого не оказалось. Первым полез неугомонный здоровяк, который уже попортил мебель. Что ж, если тебе мало – лови тройку: глаза, кадык, пах. Следующий получил носком ботинка по голени. Так, одноногий уже не соперник… А как там дела у Клайда? На него скопом не лезут, тем более основной удар я, выдвинувшись чуть вперёд, принимаю на себя. Так, изредка отмахивается… Странно, почему он не достаёт ствол? Мне-то пока в кайф рукопашная, хотя, если приспичит, начну пальбу без сомнений. Первый в воздух, затем на поражение, хотя можно начать с ног.