— Здесь будем ждать. Не надо звать бальзамировщиков. Принесите сухого дерева, обложите нас бревнами, облейте все маслом. Когда я подам знак, бросьте в костер факел. Таков мой приказ. Больше ничего мне не говорите. Прощайте! — Прости, Повелитель, но сейчас я должен тебя покинуть! — вскрикнул Пипин, повернулся кругом и в панике убежал из Дома Смерти. «Бедный Фарамир! — думал он. — Надо немедленно найти Гэндальфа. Бедный Фарамир! Ему-то уж точно нужны лекарства, а не слезы. Куда бежать за Гэндальфом? Ох, наверное, туда, где самая драка. И у него, наверное, нет времени для умирающих и сумасшедших». У выхода хоббит остановил одного из слуг: — Твой господин не ведает, что творит, — пытался он его убедить. — Подождите, не спешите выполнять приказ. Не поджигайте костер, пока Фарамир жив. Подождите Гэндальфа. — Кто правит в Минас Тирите? Наш господин Денэтор или этот серый бродяга? — ответил слуга. — Кажется, именно Серый бродяга и никто, кроме него, — бросил Пипин и пустился со всех ног по крутой тропе вверх. Он буквально вывалился из двери мимо изумленного привратника, побежал дальше, пока не оказался у ворот Цитадели. Часовой его окликнул, и Пипин узнал голос Берегонда. — Куда несешься, господин невысоклик? — Ищу Мифрандира! — ответил хоббит. — Наверное, Повелитель послал тебя по очень срочному делу, и я не хотел бы тебе мешать, — сказал Берегонд, — но если можешь, хоть коротко скажи мне, что делается? Где Наместник? Я только что заступил на смену, но говорят, что он пошел к Закрытой двери и перед ним слуги несли Фарамира. — Да, — ответил Пипин. — На улицу Молчания. Берегонд опустил голову на грудь, пытаясь скрыть слезы. — Говорили, что умирает, — вздохнул он. — Значит, умер. — Нет! — воскликнул Пипин. — Он еще жив! Я уверен, что его даже сейчас можно спасти от смерти! Но Повелитель сдался раньше, чем Враг взял его город. У него опасное безумие, Берегонд. Хоббит, как мог покороче, рассказал Берегонду о странных словах и поступках Денэтора. — А я должен поскорее найти Гэндальфа, — закончил он. — Значит, тебе придется идти в самую сечу. — Знаю. Денэтор освободил меня от службы. А пока, Берегонд, очень прошу, сделай все, что можешь, чтобы страшное дело не свершилось. — Повелитель не разрешает без своего приказа покидать пост тем, кто носит черно-белые цвета. — Тогда выбирай, что тебе дороже — приказ или жизнь Фарамира, — сказал Пипин. — Я убежден, что сейчас мы имеем дело уже не с Повелителем, а с безумным стариком. Мне надо бежать. Если смогу, вернусь. Хоббит помчался в нижние ярусы. Он встречал людей, бегущих из горящих кварталов, некоторые при виде его оборачивались и что-то кричали, но он ни на что не обращал внимания. Наконец он миновал Вторые Ворота, за которыми почти все горело, но, несмотря на это, стояла какая-то странная тишина, слышен был только треск огня — ни криков, ни шума боя, ни лязга оружия. Вдруг раздался ужасный крик. Одновременно земля содрогнулась, послышался глухой рокот. С трудом превозмогая страх, который чуть не швырнул его на колени, Пипин сделал шаг на открытую пустую площадь у Ворот и застыл как вкопанный. Он увидел Гэндальфа, но сам съежился и отступил в укрытие за стеной. Штурм, начавшийся в полночь, не прекращался всю ночь и следующий день. Гремели барабаны. С севера и юга к стенам города подходили вражеские отряды — казалось, им не будет конца. Гигантские звери из Харата, которых здесь звали мамунами, как ходячие дома, двигались в красных отсветах огня между камнеметами и стенобитными машинами. Предводитель Мордорского войска не беспокоился о том, как будут сражаться его подданные и сколько их погибнет. Он посылал их вперед только затем, чтобы проверить силы осажденных и рассеять их по всей длине стен. Основной удар был направлен на Главные Ворота. Ворота были мощные, кованые из железа и стали, защищенные бастионами и башнями из твердого камня, но все же они были ключом к городу, самым уязвимым местом в стене, которая в других местах была высока и неприступна. Громче грохнули барабаны. Взвились в воздух языки пламени. Полем к Воротам двинулись тяжелые машины. В середине на цепях качался огромный таран, словно ствол в сотню локтей длиной. Его долго ковали из железа в подземных кузницах Мордора: ударная часть его была сделана из черной стали в форме уродливой волчьей головы с ощеренными зубами и руническими заклятиями на лбу. Этот таран даже имел имя — Гронд: так в древности назывался легендарный молот горных троллей. Его тащили мамуны. Вокруг теснилась туча орков, а за ними шли тролли, силачи, которые умели им пользоваться. У Ворот Враг встретил сильное сопротивление. Здесь еще держались рыцари Дол Эмроса и самые стойкие воины гондорского гарнизона. Густо летели стрелы и дротики. То и дело вспыхивал огонь, падали камни, рассыпались в щебень зубцы стен и верхушки надвратных башен. Площадь перед Воротами была засыпана обломками, усеяна телами убитых. Таран полз вперед. Огонь его не брал. Огромные животные, тащившие его, время от времени шалели, топтали орков, но от этого ничего не менялось — трупы отбрасывали в сторону, и место затоптанных занимали новые солдаты. Гронд продолжал ползти вперед. В диком ритме бесновались барабаны. Над завалами трупов появилась страшная фигура — высокий всадник, окутанный черным плащом, с капюшоном, надвинутым на лицо. Медленно перебирая копытами, его огромный конь наступал на мертвые тела, приближаясь к городу. Стрелы летели сплошным роем, но всадник оставался невредим. Вот он остановил коня и поднял длинный белый меч. Страх сковал всех — и осажденных, и осаждающих. У людей на стенах бессильно упали руки, ни одна стрела больше не вылетела из города. На минуту наступила глухая тишина. Потом снова загремели барабаны. Мощными размахами великаны раскачивали таран. Гронд ударил по Воротам. Гул прокатился над городом. Первый удар Ворота выдержали. Тогда Черный полководец встал в стременах и страшным голосом крикнул на забытом языке заклятие, грозное, проникающее в камень и в сердца обреченных. Трижды он прокричал заклятие. Трижды бил таран в ворота. На третьем ударе Главные Ворота Гондора раскололись, будто их разрубил невидимый чародейский меч, и в ослепительных искрах рассыпались в железную пыль. Предводитель Назгулов въехал в город. Высокий черный силуэт на фоне пожаров вырастал, царил над разгромом, как символ ужаса и отчаяния. Предводитель Назгулов въезжал в город под сводчатой аркой ворот, которые еще ни разу не пропустили врага. Все живые отбежали от ворот и попадали ниц. Все, кроме одного. На пустой площади у ворот ждал Гэндальф верхом на Серосвете. Из всех вольных скакунов земли один Серосвет не поддался страху, стоял спокойно и непоколебимо, как каменная статуя в Рат Динен. — Дальше ты не пройдешь! — произнес Гэндальф, и громадная черная тень остановилась. — Возвращайся в черную бездну. Уходи! Развейся в небытие, которое ждет тебя и твоего господина. Иди прочь! Черный всадник сбросил капюшон, под ним оказалась королевская корона. Но лица не было. Вместо головы между короной и плечами, покрытыми широким черным плащом, металось багровое пламя. Из невидимых уст раздался смех, от которого кровь застывала в жилах. — Старый глупец! — выкрикнул Призрак. — Старый глупец! Бьет мой час! Ты смотришь в лицо смерти, узнай же ее! Твои заклинания бесполезны. Умри! — Он поднял длинный меч, по его клинку пробежало пламя. Гэндальф не шевельнулся. В этот самый миг где-то далеко, в чьем-то дворе на одном из верхних ярусов запел петух. Звонко, громко, не подозревая ни о каких военных хитростях, чарах и заклятиях, птица приветствовала новый день, который едва угадывался слабым просветом над смертоносной Тьмой. И одновременно, как бы в ответ, издалека отозвались другие голоса — эхо разнесло по склонам Миндоллуина музыку рогов. Трубачи трубили боевую тревогу. Подходили рохирримы. Глава пятая ПОХОД РОХИРРИМОВ Лежа на земле под попоной, Мерри в темноте ничего не видел, ночь была душная и безветренная, неразличимые во мраке деревья шелестели. Вдруг хоббит поднял голову. Он уже давно слышал этот звук, будто гул барабанов, приглушенный расстоянием, то ближе, то дальше. Звук шел от горных склонов, покрытых лесом, иногда затихал и был очень странным. «Интересно, слышат ли его часовые?» — подумал Мерри. Он не видел их, но знал, что находится в середине лагеря, со всех сторон от него стояли отряды всадников. Доносился запах конского пота, иногда под копытами привязанных лошадей мягко шуршала подстилка из прошлогодних иголок. Войско Феодена разбило лагерь в сосновом бору под горой костров Эйленах, которая одиноко вздымалась над Друаданским Лесом неподалеку от Главного Тракта в восточном Анориэне. Несмотря на усталость, Мерри никак не мог заснуть. Он уже четыре дня трясся на конской спине, и его все больше давила темнота. Хоббит уже сам удивлялся, как это его угораздило увязаться в поход, когда все, даже Король, убеждали его остаться в Эдорасе. Он пытался догадаться, знает ли уже старый Король о его непослушании, и если знает, то не очень ли сердится. Может быть, уже не сердится? Казалось, что между Горедаром и командиром его эореда Элфхельмом существует какой-то молчаливый сговор. Никто из рохирримов будто не видел и не слышал хоббита, к нему относились, как к добавочному мешку, притороченному к седлу Горедара. Мерри чувствовал себя маленьким, одиноким и никому не нужным. В воздухе носилась тревога, опасность была уже близка. Неполные сутки марша оставались до внешних стен Минас Тирита, широким кольцом опоясывавших город. Вперед выслали разведчиков. Некоторые из них не вернулись. Вернувшиеся принесли сообщение, что дальше пути нет. В трех милях к западу от горы Амон Дин по обеим сторонам дороги стоит лагерем вражеская армия, ее передовой отряд идет в глубь страны, его видели на расстоянии всего трех гонов от лагеря рохирримов. В горах и в лесах вдоль дороги рыщут орчьи банды. Король с Эомером держали совет заполночь. Мерри тосковал по другу, с которым мог бы поговорить, и вспоминал Пина. Но от этих мыслей ему становилось еще тревожнее. Бедный Пин, как он, наверное, одинок в чужом каменном городе! Вот если бы Мерри был высоким и сильным наездником, как Эомер, он бы дунул в рог, подал другу сигнал и галопом помчался бы его спасать. Хоббит сел, прислушиваясь к рокоту барабанов. Они явно приближались. Вскоре около него раздались приглушенные человеческие голоса, и между деревьев мелькнул полуприкрытый фонарь. В темноте двигались люди. Из сплошного мрака вынырнула высокая фигура, споткнулась о хоббита, буркнула что-то о проклятых корнях, о которые люди ломают ноги. Мерри узнал голос Элфхельма, начальника эореда, в котором он ехал. — Не корень я и не мешок, — произнес он, — а только хоббит, и уже весь в синяках. Вы бы мне за последний синяк хоть сказали, как дела идут. — Как они могут идти в темнотище проклятой? — ответил воин. — Я получил приказ, чтобы эоред приготовился к маршу, мы можем выступить в любую минуту. — Неужели враги близко? — испугался Мерри. — Это они бьют в барабаны? Я уже думал, что меня слух подводит, кроме меня на них никто не обращает внимания. — Нет, нет, — успокоил его Элфхельм. — Враг на дороге, а барабаны в горах. Ты слышишь вохсов, диких лесных людей, они так разговаривают друг с другом на расстоянии. Похоже, что они еще живут в старом Друаданском Лесу. Это остатки древнейшего племени, их совсем мало, они дикие и чуткие, всегда прячутся, как звери. Они не воюют ни с Гондором, ни с Роханом. Сейчас их пугает Тьма и тревожат банды орков. Они боятся, как бы не настали снова Черные Годы, что весьма вероятно. Спасибо судьбе, что они нам не враги, а то у них, говорят, отравленные стрелы, а охотники они замечательные. Сейчас они предлагают свои услуги Феодену. Одного из их вождей повели к Королю. Видишь, движется фонарь? Больше я ничего не знаю. Есть приказ собираться. Ты тоже готовься, господин Мешок. Скоро в путь. Элфхельм скрылся в темноте. Сообщение о диких людях и отравленных стрелах, конечно, было неприятным, но не очень испугало хоббита, потому что его давил какой-то особый страх. Он чувствовал, как надвигается что-то ужасное. Хотелось поскорее узнать, что именно. Неопределенное ожидание становилось нестерпимым. Хоббит встал и крадучись пошел за последним фонарем, мигающим между деревьев. Он подошел к поляне, где под большим деревом стояла королевская палатка. С толстой ветки свисал ремень, на котором был подвешен закрытый сверху фонарь, бросавший на траву круг неяркого света. В этом кругу сидели Феоден с Эомером, перед ними на земле на корточках присел странный коренастый человек, обросший щетиной, как старый камень мхом, с редкой бородой, пучками торчавшей под массивными скулами. Ноги у него были короткие, с развитыми мышцами, бедра широкие, одет он был в юбку из травы. Мерри показалось, что он уже его где-то видел, потом вспомнились пукелы в Дунгарском Укрытии. Будто один из них ожил и сидит здесь. Ну, если не сам ожил, то наверняка прямой потомок тех, кого изобразили древние резчики. Сначала все трое молчали, потом Дикий Лесной Человек заговорил, вероятно, отвечая на вопрос. У него был низкий гортанный голос, но, к удивлению хоббита, он пользовался Всеобщим языком, только иногда запинался и вставлял странные слова в корявую речь. — Нет, Отец Всадник, — говорил он, — мы не воюем. Только охотники. В лесу убиваем гургун, ты говоришь орк, ненавидим. Ты тоже гургун ненавидишь. Мы вам помогаем, как можем. У Дикий Люди быстрый глаза, длинный уши. Они знают все дороги. Дикий Люди живут здесь раньше, чем высокий люди приплыл из-за Большой Воды. — Нам нужна помощь в войне, — ответил Эомер. — Чем ты со своим племенем можешь помочь? — Можем приносить вести, — сказал Дикий Человек. — Мы смотрим с вершин. Залезаем большую гору, смотрим вниз. Каменный город закрыт. Вокруг огонь, сейчас тоже внутри огонь. Ты хочешь туда ехать? Ехать быстро, быстро надо. Гургун и люди из-за Черных Гор сидят на конской Дороге. — Он взмахнул короткой узловатой рукой в сторону востока. — Там. Их много, очень много. Больше, чем вас, всадники. — Откуда ты знаешь? — спросил Эомер. Ни плоское лицо старика, ни темные глаза не изменили выражения, но в голосе зазвучала обида. — Дикий Люди — дикий и вольный, но не дети, — ответил он. — Я большой вождь, я Ган-Бури-Ган. Умею считать много: звезды на небе, листья на деревьях, люди в темноте. Вас десять и пять по двадцать раз двадцать. Их больше. Большая война. Кто победит? Где каменный город, стены ходит гургун, там еще больше. — Увы, мудро говорит этот человек, — сказал Феоден. — Даже очень мудро. Разведчики донесли, что Враг поставил заграждения и вырыл рвы поперек дороги. Мы не сможем смести их внезапным ударом. — Но спешить надо, — сказал Эомер. — Мундур горит!