— Не стерплю, — сказал Арагорн. — Но время еще не пришло. Я не хочу ни с кем ссориться, кроме Врага и его слуг. Тут свое слово сказал князь Имрахил: — Если позволишь близкому родичу Денэтора сказать, что он думает, то я считаю: ты решил мудро. Денэтор упорен в борьбе и горд, но уже стар. Он очень странно ведет себя с тех пор, как увидел раненого сына. И вместе с тем негоже тебе, как нищему, стоять у ворот. — Не как нищему, — ответил Арагорн, — а как вождю Следопытов, не привыкшему к городам и домам. И Арагорн приказал свернуть свой флаг, но сначала снял Звезду Северного Королевства и отдал ее на сохранение сыновьям Элронда. Князь Имрахил и Эомер попрощались с Арагорном и вошли в город без него. На всех улицах их шумно приветствовали люди. В Башне они надеялись застать Наместника, но его кресло в Большом Зале оказалось пустым, а в середине зала под балдахином лежал на высоком ложе Феоден сын Фингла, Король Рохана. Двенадцать факелов горели вокруг, и двенадцать воинов Рубежного Края и Гондора стояли в карауле. Смертное ложе Короля было убрано в его цвета — зеленое с белым, покрывало было златотканым, на нем сверкал обнаженный меч, и в ногах Феодена лежал его щит. Седые волосы словно струились по покрывалу, мягко искрясь в прихотливом свете факелов, лицо казалось помолодевшим, но исполненным покоя, которого не знает молодость. Казалось, Король спит. Долго стояли два друга у гроба Короля, потом князь Имрахил произнес: — Где Наместник? И где Мифрандир? Один из воинов, стоявших в карауле, ответил: — Наместник Гондора пребывает в Домах Целения. Тогда спросил Эомер: — А где моя сестра Эовина? Она заслужила место рядом с Королем и не меньшую славу. Почему ее нет здесь? Где ее положили? И ответил ему князь Имрахил: — Королевна была жива, когда ее уносили с поля боя. Разве ты не знал об этом, Эомер? Так в сердце Эомера неожиданно вошла надежда, а вместе с ней новые тревоги и опасения. Эомер молча вышел из зала, Имрахил последовал за ним. Была уже ночь, на небе светили звезды. У дверей Домов Целения они встретили Гэндальфа, рядом с которым шел человек в сером плаще. После приветствия Имрахил объяснил: — Мы ищем Наместника. Нам сказали, что он находится в этих Домах. Он ранен? И где Эовина? — Эовина здесь, — ответил Гэндальф. — Она жива, но на пороге смерти. Фарамир ранен, как тебе сказали, отравленной стрелой, и тоже лежит здесь. Сейчас он Наместник Гондора, ибо Денэтор отошел к праотцам, и его дом теперь — горсть пепла. Они подивились тому, что он сказал, и опечалились. — Значит, без радости придется нам праздновать победу, — сказал Имрахил. — Большой ценой она оплачена, если в один день Рохан и Гондор утратили государей. Рохирримами командует Эомер. А кто будет править Городом? Может быть, послать за Арагорном? — Он здесь, — отозвался человек в плаще. Он выступил вперед, и в свете фонаря, висевшего над входом, они узнали Арагорна, скрывшего доспехи под серым лориэнским плащом. Из всех знаков отличия и украшений он оставил лишь зеленый камень Галадриэли. — Я пришел, уступив просьбе Гэндальфа, — продолжал Арагорн, — но только как предводитель дунаданов из Арнора. Править городом, пока не придет в себя Фарамир, должен князь Дол Эмроса. А в нашей общей борьбе с Врагом, я думаю, всем надо подчиниться Гэндальфу. Остальные согласились с ним. — Решено, — сказал Гэндальф. — А теперь поспешим в Дом. Арагорн сейчас — последняя надежда на спасение. Ибо сказала Йорета, опытная целительница: «В руке Короля — целительная сила. Так узнают настоящих Королей». Арагорн вошел во двор первым, остальные за ним. У порога одного из домов стояли в карауле два гвардейца в черном с серебром: цвета Белой Башни. Один был высок и широкоплеч, другой — ростом с ребенка. Этот маленький при виде входящих вдруг удивленно и радостно закричал: — Бродяжник! Вот здорово! Ты знаешь, я сразу догадался, что это ты плывешь на черном корабле. Но все кричали: «Пираты, пираты!», и меня никто не слушал. Как тебе это удалось? Арагорн, смеясь, взял хоббита за руку. — Я тоже рад нашей встрече, — сказал он. — Но сейчас не время для рассказов о дорожных приключениях. Имрахил повернулся к Эомеру: — У нас теперь так разговаривают с королями? — спросил он. — Надеюсь, короноваться он будет под другим именем? Арагорн услышал его слова и ответил князю: — Разумеется, под другим. На благородном старинном наречии мое имя — Обновитель и Элессар Камень Эльфов, — при этих словах он поднял зеленый камень, висевший на груди. — Но мой род — если я стану основателем рода, — примет и это имя. На языке Нуменора Бродяжник звучит неплохо: Тельконтар. Я буду зваться так, и мои прямые потомки тоже. С такими словами он вошел в Дом Целения и направился в комнаты, где лежали больные. Гэндальф по пути рассказывал ему о подвигах Эовины и Мерриадока. — Я много времени провел у их постелей, — сказал маг. — Они разговаривали в бреду, прежде чем погрузиться во тьму. Кроме этого, мне дано видеть, и я далеко вижу. Арагорн поспешил сначала к Фарамиру, потом пошел к Эовине и, наконец, к хоббиту. Осмотрев их раны и вглядевшись в лица, глубоко вздохнул. — Понадобятся все мои силы и знания, — сказал он. — Жаль, что среди нас нет Элронда, он — старший в нашем роду и мудрейший среди нас. Эомер, видя, что Арагорн не только опечален, но и чуть не падает от усталости, предложил: — Может быть, тебе надо сначала отдохнуть или хотя бы подкрепиться? Арагорн ответил: — Нет. Этим троим, особенно Фарамиру, каждая минута промедления может стоить жизни. Они не могут ждать. Он подозвал старую Йорету и спросил: — Правда ли, что в этом доме есть запас целебных трав? — Правда, господин, — ответила она. — Но для всех, кому нужна помощь, у нас трав не хватит. Не знаю, где их теперь брать. В городе после таких страшных пожаров ничего не найдешь, мальчиков-посыльных у нас совсем мало, дороги отрезаны. Мы уже забыли, когда в последний раз прибывали торговцы травами из Лосарнака. Используем то, что есть, достойный господин; поверь, что стараемся, как лучше. — Поверю, когда увижу, — сказал Арагорн. — Не хватает не только трав, но и времени на разговоры. Есть у тебя листья ацеласа? — Не знаю, достойный господин, — ответила Йорета, — я такого названия не слышала. Могу спросить у Главного Собирателя Зелий, он должен знать старые названия. — Их еще называют Королевскими листьями, — объяснил Арагорн. — Может быть, ты эти слова слышала? Так говорят в деревнях. — Ах, Королевские листья! — воскликнула Йорета. — Конечно, знаю, если бы мне сразу так сказали, я бы сразу и ответила. Нет, у нас их нет. Я и не знала, что они имеют целебные свойства. Сама часто говорила сестрам, когда мы встречали их в лесу: «Это Королевские листья». Да, так и говорила. И еще говорила: «Странное название, интересно, зачем их так называют; если бы я была Королем, я бы у себя в саду что-нибудь покрасивее посадила». Пахнут они, правда, очень приятно, если растереть их в ладонях. Может быть, я не так говорю, не просто приятно, а освежающе. — Очень освежающе, — сказал Арагорн. — Так вот, если ты любишь Фарамира, дай языку отдохнуть и поработай ногами: найди эти листья. Перерой весь город, но хоть один лист принеси. — Если в городе ничего не найдется, — вмешался Гэндальф, — я поскачу в Лосарнак и возьму с собой Йорету, чтобы она не своим сестрам, а мне показала их в лесу. А мой Серосвет покажет ей, как надо по-настоящему спешить! Отправив Йорету, Арагорн приказал другим женщинам нагреть воды, а сам сел возле Фарамира и, взяв одной рукой руку больного, другую наложил ему на лоб, влажный от пота. Фарамир не пошевелился, не ответил на прикосновение, а дышал все слабее. — Последние силы его покидают, — сказал Арагорн, обращаясь к Гэндальфу. — Но не только рана тому причиной. Смотри, она хорошо затягивается. Если бы, как ты думал, в него попала стрела Назгула, он бы не пережил ночи. Его, наверное, ранил южанин. Кто вынул стрелу? Она цела? — Стрелу вынул я, — сказал Имрахил. — И наложил первую повязку. Стрелу я не сохранил, был бой. Если не ошибаюсь, стрела была обыкновенная, какими пользуются южане. Может быть, отравленная. Я поверил, что ее выпустил Крылатый Призрак, потому что как иначе объяснить всю эту горячку и болезнь? Рана неглубокая, важные жилы не задеты. Чем ты это объяснишь? — Здесь все смешалось: утомление, боль от отцовской немилости, рана и, что хуже всего, дыхание Черных сил, — ответил Арагорн. — Фарамир закаленный боец, но еще до Битвы на полях Пеленнора он долго пробыл в тени Вражьих гор. Эта Тень постепенно входила в него, даже во время жарких схваток! Очень жаль, что я не смог прибыть раньше! В эту минуту в покой вошел Главный Собиратель Зелий. — Достойный господин спрашивал про Королевские листья, как их называют простолюдины, или Ацелас по-научному, или как говорят те, кто имеет понятие о языке Валинора… — Я имею, — прервал его Арагорн, — но мне безразлично, как ты их назовешь, асеа аранион или Королевские листья, лишь бы они у тебя были. — Прошу простить меня, достойный господин, — продолжал Собиратель. — Я рад, что вижу перед собой человека ученого, а не обычного военачальника, но увы, этого зелья мы не держим в Домах Целения, где лечим только серьезно больных и тяжело раненных. Это же зелье, насколько мне известно, не содержит ценных свойств, за исключением того, что освежает воздух и распространяет приятный запах, рассеивая преходящее состояние утомления. Ты, вероятно, веришь сомнительным присловьям, которые повторяют старухи вроде уважаемой Йореты, например: «Против чар зловещей Тени, Против Черных Помрачений, Тем, чей взор почти погас, Дайте листья ацелас! Королевская рука Исцелит наверняка…» Мне ведомы эти слова, но я привык считать, что это обычная побасенка, прилипшая к языкам болтливых женщин. Ты сам можешь судить, достойнейший, есть ли в ней смысл. Правдиво лишь то, что старики пьют отвар этого зелья, которое якобы помогает от головной боли… — Именем Короля, иди отсюда и найди какого-нибудь старика, у кого оно есть, не такого ученого, но потолковее тех, кто хозяйничает в этом Доме! — закричал Гэндальф.