Подземный огонь гневно всплескивался, багровые языки пламени наполняли пещеру светом и жаром. Вдруг Сэм увидел, как Голлум подносит длинные руки со скрюченными пальцами к губам. Обнажились кривые клыки — и вдруг защелкнулись. Раздался крик. Кричал Фродо, и Сэм снова увидел его, стоящего на коленях на краю расселины. Рядом Голлум плясал дикий танец, держа в поднятой руке Кольцо с окровавленным пальцем Фродо в нем. Кольцо пламенело живым огнем. — Мое С-сокровищ-ще! Прелес-сть м-моя! — выкрикивал Голлум. — Мое!! С-сокровищ-ще! И с этими криками, вперив взгляд в свою добычу, он сделал в нелепом танце лишний шаг, потерял равновесие, мгновение качался над пропастью, потом с пронзительным визгом рухнул вниз. Еще раз донеслось «Мое!!»… и низкой твари пришел конец. Раздался страшный грохот; пламя, вырвавшееся из бездны, лизало свод пещеры. Гул превратился в гром. Гора затряслась, Сэм подбежал к Фродо, схватил его за руку и вытащил наружу. Здесь, на темном пороге Шаммат Наур, высоко над плато Горгорот, хоббита охватил такой страх от развернувшегося перед ним необычайного зрелища, что он остолбенел. Всего одно мгновение он видел огромную тучу, которая заворачивалась вокруг невидимого центра, втягивая туда башни и крепости, мощные горные укрепления, сами огромные, как горы; стены и тюрьмы с голыми слепыми стенами; распахнутые настежь железные ворота и мосты. И тут же все сгинуло. Башни рухнули, горные крепости провалились в бездны, стены и мосты рассыпались в прах; огромные столбы, клубы и спирали дыма и пара поднялись в воздух и поднимались все выше и выше, растекаясь на высоте огромной волной, пока эта волна не вздыбилась лохматой гривой и обрушилась на землю, покатившись по равнине. Тогда глухой гул, перешедший в страшный грохот, потряс воздух. Все вокруг тряслось, земля вздымалась и лопалась. Ородруин шатался, как подрубленный под корень. Из его растрескавшейся вершины вырывалось пламя. Небо рассекали молнии. Из остатков тучи, как бичи, хлестали черные ливневые струи. И в самое сердце бури с отчаянным криком, перекрывающим гром и грохот, раздирая крыльями тучи, словно черные молнии в пламени, ринулись Назгулы, разбиваясь о каменные смерчи, рассыпаясь в пепел в ошалевшем небе. — Вот и конец, Сэм Гэмджи, — услышал он голос рядом. Фродо, побледневший и измученный, снова стал самим собой. Взгляд его был спокоен, дикое напряжение воли, безумие и страх исчезли. Он освободился от своей ноши. Рядом с Сэмом был его любимый хозяин, как в давние покойные дни в милом Хоббитшире. — Хозяин! — выдохнул Сэм, падая перед ним на колени. Мир вокруг него рушился, а его в эту минуту охватила огромная чистейшая радость. Дело сделано, Фродо жив и свободен, как прежде. Тут Сэм увидел искалеченную и окровавленную руку. — Ой, бедная ваша рука! — воскликнул он, — а мне даже перевязать вас нечем! Лучше бы я свою руку этому гаду отдал по самое плечо! Чтоб он пропал; да и пропал ведь, больше мы его не увидим. — Не увидим, — сказал Фродо. — Помнишь, как говорил Гэндальф: «Он еще доиграет свою роль, прежде чем все кончится»? Если бы не он, Сэм, я бы не смог уничтожить Кольцо. Мы с таким трудом дошли до цели, и все бы оказалось зря! Простим ему. Теперь наше дело сделано, все кончено. Я рад, что ты со мной, Сэм. Мы вместе в последний час, когда все рушится. Глава четвертая ВСТРЕЧА НА КОРМАЛЛЕНСКОМ ПОЛЕ Вокруг бугров роились солдаты Мордора. Бурлящее море вражеской армии почти захлестнуло отряды Западных Вождей. Солнце было зловеще-красным, а от крыльев Назгулов на землю падали черные тени смерти. Арагорн стоял под знаменами, глаза его сверкали, как звезды, тем ярче, чем темнее становилось вокруг. Гэндальф на вершине бугра сиял чистой белизной: его Тень не коснулась. Атаки врагов разбивались о заслоны, окружавшие бугры, гул сражения разносился по полю, как гневный шум прилива. Вдруг Гэндальф обратил взгляд к северу, где небо было бледным и чистым. Потом поднял руки и громким голосом, перекрывая шум битвы, закричал: — Орлы летят! Этот крик подхватили остальные: — Орлы, орлы летят!.. Солдаты Мордора подняли головы к небу, еще не понимая, что это может означать для них. Впереди большой стаи летели Гвайр-Ветробой и его брат Вихрекрыл, благороднейшие вожди Северных Орлов, потомки старого Торондора, чье племя вило гнезда на недоступных вершинах Опоясывающих Гор, когда Средиземье было юным. За ними, подгоняемые северным ветром, строем неслись их вассалы с Северного Нагорья. Вдруг, резко снижаясь, орлы стали пикировать прямо на Назгулов, их огромные крылья с ураганным свистом рассекали воздух. Но Назгулы в этот момент услышали властный призыв из Черной Башни, взметнулись, развернулись и улетели в Мордор; в то же мгновение ряды Мордорской армии начали ломаться, дикий смех и крики застыли на устах вражеских солдат, из их вдруг задрожавших рук выпало оружие, колени у рабов Саурона подогнулись от страха. Властелин, чья сила толкала их в бой и наполняла ненавистью и яростью, предал их, заколебался, выпустил из-под своей власти. Они увидели убийственный свет в глазах своих врагов и убоялись его. Из уст Западных Полководцев вырвался победный клич, ибо их сердца осветила надежда. Рыцари Гондора, роханские всадники, дунаданы с севера сомкнули ряды и двинули с бугров в атаку на растерянные вражьи отряды, пробивая себе дорогу остриями копий. Но Гэндальф снова поднял руку и возгласил: — Стойте, воины Запада! Остановитесь и ждите! Бьет роковой час! Не успел он произнести последние слова, как земля задрожала, далеко за Башнями Железных Ворот высоко над горными вершинами к небу поднялась огромная туча в отблесках молний и пламени. Зубы Мордора над Моранноном закачались и рухнули; мощные стены рассыпались в прах. Железные Ворота перестали существовать. Из невидимой отсюда дали донесся гул, грохот, рокот, словно там катилась лавина. — Власть Саурона пала! — сказал Гэндальф. — Несущий Кольцо исполнил свой долг. Западные Полководцы обратили взоры к югу, в сторону Мордора, и им показалось, что они видят, как на фоне темных туч поднимается огромная непроницаемо черная тень, увенчанная короной молний, и закрывает полнеба. Уродливая и зловещая, она словно протягивала к ним длинные руки, бессильно грозя; в следующее мгновение порыв ветра прижал ее к земле, разорвал в клочья и унес их вдаль. После этого все стихло. Вожди западного войска склонили головы, а когда снова подняли, глаза их выражали изумление. Вражеская армия в беспорядке бежала, мощь Мордора рассыпалась пылью на ветру. Когда в глубине муравейника умирает раздувшееся до неимоверной величины существо, управлявшее целым сонмом подданных, муравьи в растерянности и беспорядке разбегаются, слабеют и мрут. Так и слуги Саурона — орки, тролли, околдованные злыми чарами звери — разбежались, как одурелые, бессмысленно кидаясь из стороны в сторону. Некоторые убивали сами себя, бросаясь на копья или в пропасти, другие с жалобным воем искали спасения в норах и подземельях, где не было ни света, ни надежд. Только люди — рунийцы, харатцы, пришельцы из восточных и южных стран — осознали свое поражение и почувствовали силу и величие Западных Вождей. Те из них, которые, служа Злу, были до конца преданы Саурону, ненавидели Запад и сохранили гордость и храбрость, собрались воедино и готовились к последнему бою, обреченные на поражение. Но большинство в панике бежало на восток или, бросив оружие, молило о пощаде. Гэндальф, предоставив Арагорну и его соратникам закончить битву, остался на вершине бугра и громко крикнул. На его зов с неба плавно слетел гигантский орел Гвайр-Ветробой и сел перед ним. — Ты дважды носил меня, друг Ветробой, — сказал ему Гэндальф. — Если будет на то твоя воля, докажи свою дружбу в третий раз, увенчай ее последним подвигом. Я сейчас не намного тяжелее, чем тогда, когда ты меня вынес с Зиразигила, где сгорела моя прошлая жизнь. — Я тебя донесу, куда надо, даже если ты станешь тяжелым, как камень, — ответил Ветробой. — Тогда летим! Возьми с собой брата и еще кого-нибудь из самых быстрых соплеменников. Нам надо обогнать не только ветер, но и крылья Назгулов. — Ветер дует с севера, но мы его обгоним, — ответил Ветробой. И он поднял Гэндальфа и полетел к югу, а с ним вместе — Вихрекрыл и молодой орел Менельдор. Пролетая над долиной Удун и над плато Горгорот, они видели, что вся страна превратилась в руины и пепел, земля колеблется, а Роковая Гора впереди извергает пламя. — Я рад, что ты со мной, Сэм, — сказал Фродо. — Мы вместе в последний час, когда все рушится. — Да, я с вами, господин Фродо, — ответил Сэм, нежно прижимая окровавленную руку хозяина к своей груди. — Мы вместе. Поход закончен. И после того, что мы сделали, мне совсем не хочется сразу сдаваться, вы ведь меня знаете. — Может, тебе и не хочется, но мир так устроен, Сэмми, — произнес Фродо. — Надежды не сбываются, всему приходит конец. Ждать нам осталось совсем недолго. Вокруг — только камни и пепел. Нет нам спасения. — Пусть даже так, но давайте уйдем подальше от самого опасного места, от этих Роковых Расселин, так ведь их называют? Это ведь можно сделать, хозяин? Спустимся по дороге вниз, а? — Ладно, Сэм, если ты так хочешь, пойдем. Они с трудом сошли по крутой дороге вниз, и как раз в тот момент, когда оказались на одном из отрогов у подножия Горы, из дверей Шаммат Наур вырвался дым и пар, верхний конус раскололся надвое, из него пролилась огненная струя лавы и гремящим каскадом покатилась по восточному склону. Дальше ни Фродо, ни Сэм идти уже не могли. Они окончательно выдохлись. Сил хватило лишь на то, чтобы взобраться на невысокий бугор из застывшего пепла. Они оказались на острове в огненном море. Вокруг трескалась земля, валил пар, Гора содрогалась в агонии, по ее бокам в их сторону текли медленные огненные реки. Было ясно, что бугор долго не выдержит и его тоже зальет огненная река. На головы хоббитам сыпался горячий пепел. Они стояли, поддерживая друг друга. Сэм, продолжая нежно гладить руку Фродо, сказал со вздохом: — А все-таки мы с вами участвовали в очень интересной истории, правда, хозяин? Жаль, что не придется нам услышать, как ее будут рассказывать. Наверное, кто-нибудь начнет так: «А сейчас пришел черед рассказывать историю о деяниях Фродо Девятипалого и о Кольце Всевластья». Все затихнут, как тогда в Райвенделе, когда мы слушали повесть про Берена Однорукого и Камень Сильмарил. Хотел бы я услышать нашу историю. И узнать, что произойдет в последней главе, когда нас не будет! Он старался говорить бодрым голосом, отгоняя страх, и до последнего мгновения с надеждой всматривался в северный край неба, где, разгоняя мрак, рвал тучи холодный свежий ветер, постепенно превращаясь в ураган. Здесь и обнаружили хоббитов зоркие глаза орла Гвайра, прилетевшего вместе с бешеным вихрем. Орел снизился и, не обращая внимания на ветер, облетел бугор. Две темные фигурки стояли, держась за руки, на сером бугре. Земля тряслась у них под ногами, вокруг все было в трещинах, огненный поток приближался к бугру. В тот момент, когда орел слетел к ним, они одновременно зашатались и упали, потеряв сознание, — то ли от слабости, то ли от ядовитых паров, то ли от отчаяния, как бы закрыв глаза пред лицом неминуемой гибели. На бугор спустились Ветробой, Вихрекрыл и быстрый Менельдор, подхватили хоббитов и вынесли их из огня и мрака. Проснулся Сэм на чем-то мягком. Над ним покачивались толстые ветви бука, сквозь молодую листву просвечивало солнце, зеленые и золотые блики играли на ветвях, воздух был напоен ароматами. Сэм вспомнил эти запахи. Так пахли луга Итилиэна. «Ну и заспался я, — подумал он. — Сколько же я спал?» Сначала ему показалось, что еще продолжается тот день, когда он разводил костерок под камнем на зеленом склоне. Память его не сразу пробудилась, и все, что было потом, в первый момент показалось ему сонным кошмаром. Он потянулся и глубоко вздохнул, сказав себе: «Ну и сон! Хорошо, что я проснулся». Потом сел и увидел Фродо. Фродо лежал рядом и спокойно спал, причем не на земле, а на постели. Одну руку Фродо во сне закинул за голову, другую положил поверх одеяла. И на этой другой, правой руке не хватало безымянного пальца. Вдруг Сэм все вспомнил. И громко закричал: — Это был не сон! Где же мы? Кто-то стоявший у его изголовья очень спокойно и ласково ответил: — В Итилиэне, на попечении Короля, который вас ждет. И перед ним явился Гэндальф, весь в белом, с белоснежной бородой, будто пронизанный солнечным светом. — Ну, как ты себя чувствуешь, Сэммиум Гэмджи? Но Сэм только откинулся на ложе с широко раскрытым ртом и онемел, и долго лежал так, от удивления и счастья потеряв дар речи. Наконец он выдохнул: — Гэндальф! А я думал, что ты умер. Правда, я и про себя так думал. Что, все смерти оказались ненастоящими? Что вообще произошло? — Сгинула Великая Тьма, — ответил Гэндальф и засмеялся. Его смех прозвучал как музыка. Или как журчание воды в пустыне. До Сэма вдруг дошло, что он много дней не слышал настоящего смеха, этой чистой мелодии радости, которая теперь эхом продолжает звенеть в его ушах, напоминая о всем хорошем, что было у него в жизни. Но неожиданно для себя он вдруг расплакался. И так же, как после теплого дождя весенний ветер разгоняет тучи и ясно светит омытое солнце, слезы его высохли, грудь наполнилась смехом, и смеясь он сорвался с ложа.