Наступило утро, первые лучи солнца осветили раскинувшиеся внизу поля, город, белые башни с легкими султанами флагов, цветущую, словно сад, долину Андуина. На востоке окутались золотой дымкой Сумрачные Горы, на севере серело нагорье Эмин Муйл и искрился, как дальняя звезда, водопад Рэрос. На юге можно было проследить извилистый путь Великой Реки до самого Пеларгира, а еще дальше светящийся край неба напоминал о Море. И сказал Гэндальф: — Вот твое королевство, пока только начало будущего великого государства. Третья Эпоха кончается, скоро начнется новая. Твое дело — править тем, что заложено, и сохранить то, что достойно перейти в будущее. Мы много спасли, но еще много должно сгинуть. Власть Трех Колец тоже кончилась. Во всех землях, которые ты видишь отсюда и еще дальше за ними, будут жить люди. Пришло время Человека, Древнее Племя должно угаснуть или уйти. — Я это хорошо знаю, друг, — ответил Арагорн. — Но мне нужны твои советы. — Я недолго смогу тебе помогать, — сказал Гэндальф. — Моим временем была Третья Эпоха. Моим врагом был Саурон. Свой долг я выполнил. Скоро уйду. Бремя ляжет на твои плечи и на твой народ. — Но ведь я умру, — возразил Арагорн. — Я смертен; хотя в моих жилах течет чистая нуменорская кровь, и я проживу дольше других людей, времени мне отпущено немного. Когда те, кто сейчас еще находятся в материнских утробах, родятся, а потом состарятся, я тоже постарею. Кто продолжит мое Дело, кто будет править Гондором и всеми народами, которые с надеждой смотрят на великий Город? Древо на Площади Фонтана сухое и бесплодное. Увижу ли я знак, что судьба благоволит к нам? — Отврати взор от зеленого мира и посмотри туда, где все кажется бесплодным и застывшим, — сказал Гэндальф. Арагорн повернулся и оглядел каменистый склон на границе вечных снегов. Там среди мертвых камней было одно-единственное живое растение. Король поднялся к нему. У самой кромки снега тянулось к небу молоденькое деревце всего в три локтя. Оно уже выпустило красивые продолговатые листья, темные сверху и серебристые снизу. На его верхушке на тонких ветках раскрылось несколько цветков с белыми, словно горный снег, лепестками. И воскликнул Арагорн: — Йе! Утувьенис! Я нашел его! Это росток древнейшего древа. Откуда он здесь? Ему еще нет семи лет. А Гэндальф подошел, оглядел деревце и произнес: — Это воистину росток из семени Галатэлиона, из плода Тельпериона Красивого семейства Нимлот, древнейшего из деревьев мира, которое имеет много имен. Кто знает, как оно попало сюда, когда пришел его час? Это место священно; может быть, кто-нибудь посадил здесь его семя еще до того, как не стало Королей, раньше, чем увяло Древо на площади. Говорят, его плоды очень редко вызревают, но если это случится, семена сохраняют тайну жизни много лет, и невозможно предвидеть, когда они проснутся и оживут. Помни об этом. Если при тебе созреет драгоценный плод, его семя надо посадить, чтобы род не вымер. Это же семя таилось в горах, подобно тому, как потомки Элендила в северных пустошах. Но род Тельпериона гораздо старше твоего, Король Элессар. Тогда Арагорн осторожно взял деревце рукой, и оказалось, что оно едва держалось за землю, потому что позволило легко себя вынуть и при этом осталось неповрежденным. Король понес его в город. Засохшее Дерево выкопали, но не сожгли, а с почетом положили на вечный покой в тиши Рат Динен. Молодое деревце Арагорн посадил на Площади Фонтана. Оно оказалось здоровым и сильным, быстро принялось и радостно росло, а когда пришел июнь, густо покрылось цветами. — Вот знак, которого я ждал, — сказал Арагорн и расставил стражу на стене. — Мой День недалек. За день до Середины Лета в Город прибыли гонцы с поста Амон Дин и сообщили, что с севера скачут эльфы и скоро будут у стен Пеленнора. И сказал Король: — Наконец-то! Пусть Город готовится к встрече гостей. В самый канун Середины Лета, прозрачным прохладным вечером, когда небо стало сапфировым и на востоке заблестели звезды, в то время как запад еще золотился от закатного солнца, по Северному Тракту к Воротам Минас Тирита подъехал конный отряд. Впереди скакали Элрохир и Элладан под серебряным знаменем; за ними ехали Глорфиндэл и Эрестор, все родичи Элронда из Райвендела, потом госпожа Галадриэль с Владыкой Лориэна Келеборном, оба на белых конях в окружении лучших представителей эльфийского племени, в серебристо-серых плащах с белыми алмазами в волосах. Наконец, с Жезлом Ануминаса в руке показался сам Элронд, достойнейший среди эльфов и людей, а рядом с ним на серой лошади — Арвен дочь Элронда, Звезда Вечерняя эльфийского племени. Фродо смотрел на нее, затаив дыхание, так хороша была она, так светла в наступающих сумерках, со звездами надо лбом, в облаке ароматов. — Теперь я понимаю, чего мы ждали, — сказал он Гэндальфу. — Вот и конец. Отныне не только день будет радостным, но и ночь счастливой и свободной от страхов. Король приветствовал гостей, которые сошли с коней, и Элронд отдал Арагорну Жезл и вложил руку дочери в руку Короля. Все вместе поднялись в Белую Башню, и путь их освещали мириады ярких звезд. Так в своей обретенной столице в самый долгий день лета Арагорн, Король Элессар, взял в жены Арвен Ундомиэль. Кончились их печали и муки ожидания. Глава шестая РАССТАВАНИЯ И ПРОЩАНИЯ Когда закончились свадебные торжества, друзья наконец всерьез задумались о возвращении домой. Фродо пошел к Королю, который сидел у фонтана под буйно цветущим Белым Древом рядом с королевой Арвен, слушая ее песню про Валинор. В ответ на приветствие хоббита Арагорн встал и произнес: — Я знаю, что ты хочешь сказать, Фродо! Ты хочешь вернуться домой. Да, дорогой друг, каждое дерево лучше всего растет в земле своих предков. Но знай: в Западном Королевстве ты всегда найдешь радушный прием. До сих пор твое племя немного места занимало в легендах людей, но отныне вы можете тешиться славой, которой не всякое сильное королевство похвалится. — Да, я очень хочу домой в Хоббитшир, — ответил Фродо. — А по дороге обязательно надо заехать в Райвендел. Если мне чего-то не хватало в эти счастливые дни, то только присутствия дяди Бильбо. Я очень огорчился, когда не увидел его в свите Элронда. — Тебя это удивило? — отозвался Арагорн. — Ты ведь знаешь силу Того, что благодаря тебе уничтожено. Все, что было дано его властью, сгинуло вместе с ним. Твой дядя владел Кольцом дольше, чем ты. Теперь его возраст исчисляется земным временем, он очень стар. Он ждет тебя, но сам уже не может отправиться в дальний путь… разве что в последний. — Тогда позволь мне поскорее уехать, — попросил Фродо. — Через семь дней мы с тобой поедем вместе, — ответил Арагорн. — И долго будем ехать одной дорогой — до самого Рохана. Через три дня Эомер вернется за Феоденом, и мы будем сопровождать его в Рохан, чтобы воздать павшему Королю последние почести. Прежде чем вы нас покинете, я хочу еще раз подтвердить обещания Фарамира, который разрешил тебе полную свободу передвижения и всяческую помощь в границах Гондора. Жалую тем же всех, входивших в Отряд. Ты же достоин любой награды, какую пожелаешь. А Королева Арвен сказала: — У меня есть дар для тебя. Я дочь Элронда. Но я не уеду с ним, когда он отправится в Серую Гавань. Подобно Лютиэнь, я выбираю судьбу сладкую и горькую. Место на серебряном корабле я уступаю тебе, Отнесший Кольцо. Когда пробьет твой час, ты сможешь — если захочешь — отплыть с эльфами за Море. Если будут болеть старые раны и тяготить воспоминания, связанные с тяжкой ношей, которую ты вынес, можешь уйти на Заокраинный Запад, найти покой. А это носи на память о Камне Эльфов и Вечерней Звезде, с которыми связала тебя судьба! И она повесила ему на шею снятый с груди белый камень, сверкнувший, как звезда, на серебряной цепочке. — Он тебя охранит от старых страхов и возврата Тьмы. Как и предсказывал Король, через три дня в город прискакал Эомер Роханский во главе эореда славнейших рыцарей Рубежного Края. Ему был оказан достойнейший прием, а когда все сели за стол в большом трапезном зале, Меретронде, Эомер увидел рядом королеву Арвен и госпожу Галадриэль и немало дивился их чудной красоте. Прежде чем удалиться в предоставленный ему дом на отдых, он послал за гномом Гимли и сказал ему: — Гимли сын Глоина, с тобой ли твой топор? — Нет, но могу за ним сбегать, если надо, — ответил Гимли. — Сейчас ты сам решишь, надо или нет, — сказал Эомер. — При первой нашей встрече между нами встали мои неосторожные слова о Владычице Золотого Леса. Теперь я увидел ее своими глазами. — И что ты скажешь сейчас, Король? — спросил Гимли. — Увы! Я скажу, что не госпожа Галадриэль самая прекрасная на земле. — Так я пошел за топором! — сказал Гимли. — Позволь, я сначала попытаюсь оправдаться, — улыбнулся Эомер. — Если бы я увидел ее в другом окружении, я бы наверняка согласился с тобой. Но сейчас я отдаю первенство Королеве Арвен, Вечерней Звезде, и готов драться с каждым, кто мне возразит. Ну что, посылать за мечом? Гимли в ответ низко поклонился. — Не надо, ибо ты оправдан в моих глазах, Король, — сказал он. — Ты выбрал Вечер, а я полюбил Утро. Но сердце мне говорит, что это Утро скоро минет. Наконец наступил день отъезда. Король Гондора и Король Рохана пошли в усыпальницы на Рат Динен. На золотых носилках они пронесли Короля Феодена через застывший в скорбном молчании Город. Потом носилки поставили на катафалк, развернули над ним большое знамя, роханские всадники окружили катафалк, а Мерри как оруженосец Феодена сел около умершего, держа его меч и щит. Остальные ехали каждый сообразно своему росту и положению. Фродо и Сэм — на пони рядом с Арагорном, Гэндальф — рядом с ним на Серосвете, Пипин — в строю гондорцев, Леголас и Гимли, как прежде, — вдвоем на Эроде. Тут же ехали Королева Арвен, Келеборн и Галадриэль со свитой эльфов, Элронд с сыновьями, князья Дол Эмроса и Итилиэна, много полководцев и храбрых воинов. Ни одного Короля Рохана не сопровождала такая свита, как Феодена сына Фингла, возвращающегося на землю отцов. Неторопливо проехали они через Анориэн и остановились в сером Друаданском Лесу у подножия горы Амон Дин. В лесу со всех сторон гудели барабаны, но никого не было видно, ни одной живой души. Тогда Арагорн велел трубить в трубы, и герольды закричали: — Слушайте, слушайте! Прибыл Король Элессар! Он отдает Друаданский Лес в вечное владение Ган-Бури-Гану и его народу! Отныне ни один человек не вступит на эту землю без разрешения Ган-Бури-Гана и его подданных! Барабаны загудели громче и вдруг смолкли. Через пятнадцать дней пути по зеленым роханским степям катафалк Короля Феодена прибыл в Эдорас. Золотой двор, убранный красивыми тканями, был ярко освещен и выглядел очень торжественно. Такого пышного пира, как поминальная тризна по Феодену, его дворец не знал со дня постройки. Три дня провел Король Феоден во дворце предков, потом его останки положили в каменный склеп вместе с оружием и многими прекрасными вещами, которые служили ему при жизни. Над склепом насыпали высокий курган, покрыли его дерном и засадили белыми звездочками симбельминов — цветов памяти. Теперь на восточной стороне Могильного Поля стало восемь курганов. Роханские всадники из королевской гвардии на белых конях медленным шагом поехали вокруг кургана и запели протяжную песнь о Феодене сыне Фингла, которую сложил королевский бард Глеовин, поклявшийся больше не слагать никаких песен. Торжественные голоса всадников проникали во все сердца, даже в те, чьи обладатели не понимали языка рохирримов. У сынов Рубежного Края загорались глаза, им казалось, что они слышат топот несущихся с севера коней и громовой голос Эорла, перекрывающий шум битвы на поле при Келебранте. Эхо разносило по горам рог Хельма, надвигалась Великая Тьма, Король Феоден вступал в бой с Тенями и Огнем, погибал в славе, и солнце возвращалось в мир после великого отчаяния, и утро сверкало над Миндоллуином. Отбросив сомненья, встречал он день из мрака, Скакал навстречу солнцу и пел, меч подымая! В надежде жил он и погиб с надеждой, Над смертью, над страхом сумел подняться. Ушел из жизни в вечную славу. Да будет славен!