Посреди большого шатра вышитый полог отгораживал небольшое пространство, застеленное шкурами. Там за малым столом сидел Феоден с Эовиной, Эомером и Дунгиром, правителем Каменного Дола. Мерри встал за креслом Короля, чтобы ему прислуживать, но Король с улыбкой повернулся к нему: — Нет, уважаемый Мерриадок, стоять тебе не надо. Сядь рядом со мной, и так будет всегда, пока мы находимся в пределах моего королевства. Будешь веселить меня своими рассказами. Хоббиту отвели место по левую руку от Короля, но обоим было не до рассказов. Разговаривали вообще мало, все почти молча ели и пили, и лишь в конце обеда, собравшись с духом, Мерри выпалил: — Уже дважды, Король, при мне была упомянута Тропа Умерших. Кто они такие? Где Бродяжник, я хотел сказать, достойный Арагорн? Куда он пошел? Король глубоко вздохнул и ничего не ответил. Тяжелое молчание прервал Эомер. — Этого мы не знаем и сами весьма огорчены. Что же касается Тропы Умерших, то ты сам на ней уже стоял. Нет, нет, я не хочу тебя пугать колдовством! Просто та дорога, по которой мы пришли сюда, продолжается до урочища Димгол. Там ворота. Что за ними находится, никто не знает. — Никто не знает, — подтвердил Феоден. — Но одна старинная легенда, которую сейчас почти забыли, кое-что говорит. Если не лгут правдивые рассказы, передаваемые в роду Эорла от отца к сыну, то за воротами под Безумной Горой существует тайный подземный путь, ведущий к неведомой цели. Еще не нашелся смельчак, который бы отважился открыть тайну и сумел это сделать. Однажды Бальдор сын Брего вошел в эти ворота, но больше его не видели среди живых. Во время пира, который Брего устроил по случаю постройки дворца Медусил, Бальдор, осушив рог с вином, поклялся, что ступит на этот путь. Так было, и он не вернулся, чтобы занять трон, ожидавший его по праву наследования. Люди говорят, что со времени Черных Лет племя Умерших охраняет свою Тропу и никого из живущих туда не пускает. Иногда Умершие собираются у входа, как тени, и ходят по каменной дороге. Тогда жители Каменного Дола запирают двери на три замка, закрывают ставни и дрожат в своих домах от страха. Но Умершие редко выходят из подземелья: это бывает только в дни войн и смертельных опасностей. — В Каменном Доле говорят, — сказала Эовина, понижая голос, — что недавно в безлунную ночь видели большое войско в странном вооружении. Откуда оно прибыло, неведомо, но оно ушло в горы по каменной дороге и скрылось там, будто спешило к назначенной встрече. — Зачем Арагорн вступил на эту Тропу? — спросил Мерри. — Неужели никто не знает? — Если тебе как другу он ничего не сказал, — ответил Эомер, — то никто из живущих не скажет, что его туда толкнуло. — Он сильно изменился с тех пор, когда я его впервые увидела в королевском дворце, — сказала Эовина. — Помрачнел и постарел. Он казался обреченным, как бывает с людьми, которых призывают мертвые. — Может быть, они его призвали, — ответил Феоден. — Сердце говорит мне, что я его больше не увижу. Это был муж королевской крови, великого предназначения. Утешься этим, дочь моя, ибо я вижу, что его судьба гнетет тебя. Легенды говорят, что когда потомки Эорла прибыли с севера в поисках мест, где бы можно было скрываться и обороняться во время военных гроз, Брего со своим сыном Бальдором поднялись сюда и дошли до ворот на Тропу Умерших. У порога тогда сидел старец, годы которого нельзя было сосчитать. Был он высоким, некогда величественным, но лицо его было изборождено морщинами, как вековечный камень. Сначала его и приняли за старый камень, потому что он не двигался и не откликался, пока Бальдор не попытался обойти его и войти в пещеру. Тогда из груди его прорвался голос, будто из-под земли, и, к их удивлению, он проговорил на языке западного племени: «Дорога закрыта». Тогда на него посмотрели получше и убедились, что это живой человек. Но он на них не смотрел. «Дорога закрыта, — повторил он. — Те, кто ее построили, умерли. Умершие стерегут Путь, пока не пробьет Час. Дорога закрыта». «А когда пробьет Час?» — спросил Бальдор, но ответа не услышал. Старик упал мертвым, лицом в землю. Больше никто не смог ничего узнать о прежних жителях этих гор. Может быть, как раз теперь пробил Час, и заповедная дорога открылась перед Арагорном? — Как же узнать, пробил ли Час, если не переступать порог? — спросил Эомер. — Но нет, я бы не смог этого сделать, даже если бы за мной гналась вся армия Мордора, и я был бы один, и другой дороги не было. Великое несчастье, что на зов Умерших ответил мужественный и благородный воин, который нам так нужен в трудное время. Неужели мало зла на земле, чтобы искать его под землей? Война может вспыхнуть в любую минуту. Полководец замолчал, потому что за шатром послышались голоса: кто-то произносил имя Феодена, а часовой не пускал прибывшего в шатер. Начальник стражи раздвинул полог. — Конный гонец из Гондора, Король! — доложил он. — Просит немедленно его выслушать. — Впусти его! — сказал Феоден. Вошел высокий воин. Мерри чуть не вскрикнул, потому что в первое мгновение ему показалось, что воскресший Боромир вернулся с того света. Потом хоббит присмотрелся и понял, что это не Боромир, хотя очень похож: тоже высокий, сероглазый, гордый. Он был одет, как всадник, в темно-зеленый плащ поверх кольчуги из мелких колец. Серебряная звездочка украшала шлем. В руке у него была красная стрела с черным оперением и стальным наконечником, выкрашенным в красный цвет. Он встал на одно колено и протянул стрелу Феодену. — Приветствую тебя, Повелитель рохирримов, друг Гондора! — произнес он. — Я Хиргон, гонец Денэтора, который посылает тебе знак войны. Гондору немедленно нужна помощь. Рохирримы много раз помогали нам, но на этот раз Наместник Денэтор взывает к вам, прося прийти как можно скорее и с большим подкреплением, иначе Гондор погибнет. — Красная Стрела! — сказал Феоден, беря ее из рук гонца. По всему было видно, что он давно ждал этого знака, но увидев его, не смог сдержать дрожи в руке. — За всю мою жизнь ни разу не прилетала в Рубежный Край Красная Стрела! Значит, дошло до этого. На какое подкрепление с моей стороны и на какие сроки рассчитывает Денэтор? — Это тебе лучше знать, милостивый Король, — ответил Хиргон. — Минас Тирит вот-вот окажется окруженным со всех сторон. Сможешь ли ты прибыть с такими силами, чтобы пробиться через кольцо врагов? Наш Повелитель Денэтор просил меня сказать тебе, что, по его мнению, лучше было бы, если бы сильное войско Рохана успело войти в стены города, а не осталось за ними. — Но ваш Повелитель наверняка знает, что рохирримы привыкли биться на конях в открытом поле, а также и то, что наш народ разбросан и нужно время, чтобы собрать всех всадников. Я думаю, Хиргон, что Наместник Минас Тирита знает больше, чем говорит. Ты сам видишь, что здесь уже идет война, и неподготовленных к ней нет. У нас был Гэндальф Серый, и сегодня мы здесь собрались на войсковой смотр, чтобы сразу же после него выступить в поход на восток. — Я не могу сказать тебе, Король, что знает об этом наш Повелитель и чего не знает, — ответил Хиргон. — Но мы на самом деле в отчаянном положении. Мой господин не приказ тебе шлет, а просьбу, чтобы ты в знак давней дружбы и связывающей нас клятвы и ради собственного блага сделал все, что в твоей власти. До нас дошли вести, что многие восточные владыки стягивают силы на службу Мордору. На севере между нами и Дагорладом беспрестанно слышен звон оружия. На юге зашевелился Харат, и страх охватил прибрежные племена, так что немного нам будет от них помощи. Поспеши, Король! Ибо под стенами Минас Тирита решается судьба сегодняшнего мира, и если мы там не сдержим волну Зла, зальет она дивные степи Рохана, и даже твое горное гнездо перестанет быть надежным убежищем. — Страшные вести ты несешь, — произнес Феоден. — Но не все в них для нас новость. Скажи Денэтору, что если бы даже Рубежный Край не был сам под угрозой, он бы пришел к нему на помощь. Но сейчас мы понесли большие потери в битвах с изменником Саруманом и не имеем права забывать о наших северных и восточных границах. Послание Денэтора только еще раз напомнило об этом. Может случиться и так, что, перейдя через Великую Реку огромными силами, Черный Властелин нападет на нас со стороны Ворот Королей, и нам придется вступить в бой раньше, чем мы дойдем до вашего Города. Но не будем тратить слов. Мы пойдем к вам на помощь. Утром объявлен смотр войск. Сразу после него я отдам приказ выступать. Раньше я думал, что смогу выслать степями на страх врагам десять тысяч копейщиков. Но сейчас — увы! — вынужден дать меньше. Не могу оставить свой народ совсем без защиты. Шесть тысяч приведу в Минас Тирит. Скажи Денэтору, что в трудный час Король Рубежного Края сам спешит в Гондор, хотя знает, что вряд ли вернется живым из этого похода. Но дорога к вам далека, а люди и кони не должны быть измученными перед боем. Пройдет неделя, прежде чем вы услышите боевой клич сынов Эорла, идущих к вам с севера. — Неделя! — воскликнул Хиргон. — Ну что ж, придется смириться, если иначе нельзя. Но кто знает, не увидите ли вы через неделю лишь разбитые стены, если нас не спасет неожиданное чудо. Тогда хотя бы не дайте оркам и чернокожим дикарям пировать на руинах Белой Башни! — Это я могу тебе обещать наверняка, — сказал Феоден. — Но сейчас прости. Я устал после недавней битвы и долгого перехода, мне нужен отдых. Останься у нас на одну ночь. Утром увидишь Смотр наших войск и поедешь назад с легким сердцем на свежем коне. Утро вечера мудреней, за ночь могут придти новые решения. Король встал, и за ним встали все остальные. — Расходитесь и спите спокойно, — сказал Король. — Ты, Мерриадок, мне сегодня больше не нужен. Но будь готов, что тебя позовут на рассвете. — Буду готов, — ответил Мерри. — Даже если ты, Король, прикажешь следовать за тобой по Тропе Умерших. — Не произноси зловещих слов! — сказал Король. — Таким именем не одну тропу можно назвать. И я пока не говорил, что возьму тебя с собой в Поход. Спокойной ночи! — А я не хочу оставаться здесь и ждать, чтобы обо мне вспомнили, когда все кончится! — прошептал Мерри. — Не хочу здесь оставаться, не хочу. Так он и заснул в палатке, повторяя свой протест. Разбудил его человек, который тряс его за плечи и кричал: — Вставай, вставай, господин холбыт! Мерри очнулся и сорвался с постели. Было совсем темно. — Что случилось? — спросил он. — Тебя зовет Король. — Так солнце еще не взошло! — И не взойдет. Похоже, что из-за этой тучи мы его вообще больше не увидим. Но время не ждет, хоть солнца и нет. Поспеши! Быстро накинув плащ, Мерри вышел из палатки. Снаружи было пасмурно. Кажется, весь мир нахмурился. Воздух стал бурым, а все вокруг — черным и серым; тени исчезли. Тишина стояла полная. Краев тучи видно не было, только над западным горизонтом, куда протягивались жадные пальцы Тьмы, еще угадывались смутные просветы. Прямо над головой висел тяжкий полог сплошного мрака, и проблески света на горизонте не разгорались, а постепенно исчезали. Перед палатками хоббит увидел множество людей, все смотрели вверх и перешептывались. Лица были хмурые и серые, некоторых била дрожь. С тяжелым сердцем Мерри пошел к Королю. Оказалось, что Хиргон, гонец из Минас Тирита, опередил его и привел еще одного гондорца, подобного себе чертами лица и одеждой, но ниже ростом и более плотного. Когда Мерри входил в королевский шатер, второй гондорец беседовал с Феоденом. — Тьма пришла из Мордора, Король, — говорил он. — Начала стягиваться вчера на закате. С горных троп твоей восточной провинции я видел, как она выползает и тянется по небу, всю ночь она гнала меня, проглатывая звезды. Сейчас огромная Тень зависла над нашими странами от самых Сумрачных Гор и продолжает разрастаться. Война началась. Некоторое время Феоден молчал. Потом произнес: — Значит, свершилось! Разразилась Великая Война нашего времени, которая несет конец многому. Скрываться поздно. Теперь мы двинемся кратчайшей дорогой, не таясь, и поскачем так быстро, как лошади смогут. Смотр начинаем немедленно, ждать никого не будем. Есть ли в Минас Тирите запасы? Если мы поспешим и поскачем налегке, то не сможем брать обозы, запасемся только хлебом и водой, чтобы продержаться до первого боя. — У нас давно все запасено, — ответил Хиргон. — Продовольствия хватит. Только поспеши! — Прикажи трубить сбор, Эомер, — сказал Феоден. — Пусть всадники строятся. В Укрытии и в долине заиграли трубы. Но их голоса, которые вчера казались Мерри чистыми и звонкими, сегодня в тяжелом воздухе звучали глухо, сдавленно и зловеще. Король повернулся к хоббиту. — Я иду воевать, Мерриадок, — сказал он. — Причем незамедлительно. Освобождаю тебя от службы, но не от дружбы своей. Оставайся здесь и, если хочешь, поступай на службу к королевне Эовине, которая в мое отсутствие будет править народом. — Но Король… — выдавил Мерри. — Я… я же тебе предложил свой меч! Я не хочу расставаться с тобой, Король Феоден! Все мои друзья воюют, мне стыдно оставаться в тылу. — Мы поедем на сильных и крупных конях, — сказал Феоден. — У тебя храброе сердце, но ты не сможешь оседлать такого скакуна. — Тогда привяжи меня к седлу или позволь прицепиться к стремени! Сделай что-нибудь, но возьми меня с собой! — просил Мерри. — Путь далекий, но я должен его пройти. Если не на коне, так пешком, пусть я ноги сотру и опоздаю на две недели! Феоден улыбнулся. — Лучше я посажу тебя рядом на Снежногривого, чем такое позволить, — сказал он. — Хорошо. Ты поедешь со мной в Эдорас и увидишь Медусил. Сейчас наша дорога ведет туда. Поедешь на Корешке, большая скачка начнется потом на равнине. — Идем со мной, Мерриадок, — отозвалась, вставая Эовина. — Посмотришь вооружение, которое я для тебя приготовила. И они вышли вместе. — Арагорн просил меня только об одном, — говорила она, ведя хоббита между палатками, — чтобы я вооружила тебя для боя. Я обещала ему сделать все, что в моих силах. Ибо сердце подсказывает мне, что прежде, чем все кончится, доспехи тебе пригодятся… Они остановились перед шалашом в расположении королевской гвардии. Оружейник вынес небольшой шлем, круглый щит и другие предметы боевого вооружения. — Кольчуги на твой рост не нашлось, — сказала Эовина, — ковать новую не было времени. Вот тебе крепкая кожаная куртка, пояс и нож. Меч у тебя есть.