Господин Эглитис по кличке «Хитрый» тоже оказался жив. Да, ранен конкретно, но шансы на жизнь не потеряны. – Где русский коп? – по-русски же спросил Бека один из федералов. – Да пошел ты! – этот садист решил поиграть в героя. Федерал и не подумал возмущаться. Он присел рядом и аккуратно, почти нежно положил руку на прострелянное колено Бека, после чего тот заорал воплем, перешедшим в ультразвук. – Так где? – По тому коридору, третья дверь налево, – прохрипел бандит и неожиданно заплакал горючими слезами, как маленький и невинный ребенок, потерявший конфетку. ГЛАВА XXI Щербатов Американская больница. Чистота, выкрашенная в ослепительно белый цвет отдельная палата, накрахмаленные простыни, цветы на подоконнике и свежий, совсем не больничный запах, ничего не болит. Красота! Если бы не память. Стоило закрыть глаза, и он вновь оказывался привязанным к стулу в той страшной комнате, а перед глазами вставало улыбающееся, почти счастливое лицо Бека, в очередной раз что-то прижигающего или протыкающего. Первый раз от такого воспоминания он обмочился в постель. Потом научился сдерживаться. Или помогли таблетки, которыми постоянно потчевали молоденькие санитарки. Бесшумно открывается дверь и в палату тихонько, чуть ли не на цыпочках, входит Гордон. На мужика страшно смотреть, словно это его, а не Щербатова пытали. Сколько? Два? Три дня назад? Неделю? – Бэзил, прости ради Христа, но не могли мы прийти раньше! Все слышали, но этот гребаный дом… он же огромный, где, кого искать? Клянусь, чем хочешь, мамой, женой, детьми клянусь, нельзя было ничего сделать! Эта мразь, Бек, он бы тебя сразу кончил, как только мы бы вошли. Ну что мне сказать, что сделать, чтобы ты поверил?! – Давно я здесь? – прохрипел Василий. Горло, губы, язык, еще недавно такие послушные. Они словно заново учились разговаривать. – Неделю. Врачи только сегодня разрешили тебя навестить. – Чем все закончилось? – Взяли Бекимбаева. Эглитис погиб. Он и был вашим информатором? Жалко мужика, прими наши соболезнования. Да, также арестованы брат «Пана» и тот коп, что ему стучал. Еще семеро из того дома сидят по камерам, но это мелочь, шестерки, как у вас говорят. А эти трое поют, сдают всех и все. Пока, правда, Бек в госпитале, пулю схлопотал, но жить будет. До суда, а там как бог и судья положат. Ну и мы, в силу своих возможностей. Прощать нападение на полицейских в нашей стране не принято. И неважно, что это русские полицейские. – Так что там с нашими милиционерами было? – Все как ты и предполагал. Переводчик стукнул брату, тот «Пану», а тот, опять же через брата, обратился к профессиональному киллеру. Некто «Шакал», видимо, Форсайта начитался, ублюдок. И работал похоже – с клиентами лично никогда не общался, никто о нем ничего не знал, деньги через багажные ячейки брал. Пару раз клиенты пытались его установить, но без толку. Только сами под его пули подставились. А в этот раз у него времени на подготовку почти и не было, вот и ошибся с бомбой, она взорвалась, пока «Шакал» был в номере. Не сразу разобрались, потому что он был одет так же как ты, а лицо взрывом в клочья разметало. – «Пан» – это Григорян? Что с ним? – голос понемногу окреп. – Скрылся. Сам скрылся и сообщников с собой увел. Горелика и Нефедова. Только эти двое недавно спокойно домой возвратились. И предъявить им нечего, представляешь! Да, были в том доме, да, слышали крики, но помочь не могли – их самих на прицеле держали. Григорян? Да, выскочил, увел их, так со страху сбежали, а сейчас одумались и готовы сотрудничать со следствием, все, что знают – рассказывают, но чтобы преступления совершать? Да ни за что! Они люди законопослушные и любую помощь закону всегда оказать готовы. Не придерешься, одним словом. Ну и ладно, свидетели он действительно ценные. В этот момент в палату буквально ворвался Лисицын, такой же бледный и осунувшийся, как и Кончак. – Вася, ты как? А, Гордон, привет, – он перешел на английский. – Здорово, Алекс, – ответил американец. – Мужики, а вы давно знакомы? – задал логичный вопрос Щербатов. Его собеседники недоуменно переглянулись, растеряно улыбнулись, а потом просто рассмеялись. Искренне, от души, как не смеялись с того самого дня, когда Щербатов попал в гости к Беку. Волнение и профессионализм сыграли с ними веселую шутку – они долго работали друг против друга, изучали друг друга, видели фотографии друг друга чаще, чем фотографии собственных родителей. В этой драке они сроднились, как роднятся боксеры, мечтающие порвать друг друга на ринге, но не видящие причин для личной ненависти вне боя. Сейчас три опера просто болтали. О женах, о поездках на море, об охоте, которая, как оказалось, была их общей страстью. Щербатов приглашал своих гостей в тверские леса, соблазняя огромными лосями, уверяя, что нет в мире охоты, хотя бы немного похожей на глухариную. Потом майор посерьезнел. – Значит, Шакал, говоришь? – Да, установили субчика. Нашли родимого. Бывший пехотинец, отслужил один контракт, продлевать не стал. Был повернут на стрельбе, побеждал в соревнованиях. Жил один, часто уезжал, теперь, слава богу, никуда не поедет. – Это вы о чем сейчас? – поинтересовался Лисицын. – Да о той сволочи, киллере, который наших ребят убил. Представляешь, обозвался Шакалом, несколько лет мочил людей за бешеные бабки и поймать его никто не мог. Да что там, вон Гордон говорит – клиенты, кто его установить хотел, сами ласты склеили. А на нас зубы сломал – поспешил, ну и на своей же бомбе подорвался. – Подождите, подождите. Мужчины, я чего-то не понял. Гордон, у вас в пехоте солдатами что, интеллектуалы служат? Человек всего за несколько лет обрастает богатой клиентурой, гребет с них деньги лопатой, сам оставаясь невидимкой, водит за нос и полицию, и ФБР, да еще и любопытных клиентов на раз-два выявляет. И все это простой пехотинец? Вы уверены, враги закадычные? Кончак совершенно по-русски почесал затылок. – То, что заказ был сделан Шакалу, мы уверены. Брат «Пана» соврать не мог. – «Пан» – это Григорян, что ли? И почему же тот брат не мог соврать? – Потому что не мог, не наглей с вопросами, а то я спрошу, за что тебе в прошлом году Красную звезду дали, – разозлился Кончак. Лисицын ответил лишь взглядом, но настолько красноречивым! – Брэк, мужики, хорош собачиться! – не на шутку струхнул Щербатов, уже отвлекшийся от страшных воспоминаний. Надувшиеся было, как петухи перед дракой, противники посмотрели на него и, немного, почти по-детски, посопев, дружно выдохнули. Действительно, как-то не время и не место для ссоры, да и повод, если честно, не очень. – Хочешь сказать, мы рано расслабились? Если так… – американец нахмурился, – давай прикинем, как у вас говорят, что-то там к носу. Кстати, никогда не понимал, в чем здесь юмор, но об этом позже. Еще раз. Что мы знаем точно? «Пан» через брата сделал Шакалу заказ, – он загнул первый палец. – Если погиб кто-то другой, то Шакал знает, что один из заказанных жив, это два. Третье – Шакал выполняет заказ всегда. Четвертое – Бэзил, – он назвал Щербатова на английский манер, – жил под другим именем и до недавнего времени был недоступен. И пятое – теперь убийца может узнать, где его искать. Здесь, джентльмены. В этой палате. Кончак продемонстрировал сжатый кулак. С этого момента праздная болтовня кончилась, превратившись в подобие оперативного совещания, в котором на равных правах участвовали американский контрразведчик, советский разведчик и милиционер. Без санкции политиков, без долгой и нудной дипломатической переписки. Лишь тогда, на переломе эпох, когда еще ни сами политики, ни их дипломаты не понимали, куда катится мир, мог произойти этот разговор, не попавший на страницы истории, но спасший жизни людей. Немногие, пусть единицы, но они остались жить, даже не подозревая, что смерть прошла где-то совсем рядом. Потому что Шакал не взял на них заказ. В результате все согласились, что Шакал – это все-таки не один человек. Организовать такое в одиночку возможно только в фантазиях писателей и сценаристов. Далее, поскольку заказ на Щербатова никто не отменял, его надо срочно прикрыть. Где? По этому вопросу разгорелись жаркие дискуссии. Кончак настаивал на перевозке в военный госпиталь, хотя и не представлял, кто из генералов должен разрешить подобное безобразие и сколько уйдет времени на согласование. Организовать охрану непосредственно в больнице? Реально, конечно, но, вообще-то, больница – не дом престарелых, где живут, пока живы. Администрация уже намекнула, что пора пациенту и сваливать, вроде как очнулся и ладно. Лицо зажило? Синяки-кровоподтеки спали? По крайней мере, узнать пострадавшего можно? Можно. Тогда извольте дальше дома поправляться. Только где этот дом? В Москве? А как же Морячок? Его опознать надо, очную ставку с ним провести, а для этого сначала поймать. Да и для Шакала границы не на замке. За те деньги, что ему уплачены, он не то, что в Москву – в Антарктиду съездить не откажется. Как говорится, реноме есть реноме. С другой стороны, Щербатов превращается в ценного свидетеля, жизнь которого под угрозой, имеет право на защиту. Так что, господин русский коп, если нет возражений, пошли выписываться. И тут дверь в палату вновь открылась. На пороге стояла ОНА! Стильный брючный костюм, туфли на высоком каблуке, скромные брошь и сумочка, о цене которых даже не хотелось думать. Прическа, духи, макияж! – Привет, Клод! Не надоело в четырех стенах привет парни как дела надеюсь вы не успели наскучить раненому герою Клод или как правильно Vasiliy господи ну и имя а уж фамилию извини я ни за что не произнесу и почему у русских все так сложно а врач сказал что тебя уже выписывать пора нужен домашний уход так что поедешь к нам Линда будет рада да и соседи спрашивают что с тобой и не вздумай возражать! Ты – моя законная добыча! – Бэзил, можно Безил. Из всей лавины слов, что обрушила на него Джудит, Щербатов смог ответить только на один вопрос. – Позволь представить, Бэзил, – сама мисс Кэмпбелл! – поддержал обалдевшего друга Кончак. – Пятый день, как телезвезда, улыбается с обложек лучших журналов, берет интервью у самых известных политиков. Есть вариант, что будет признана криминальным журналистом года! Уж номинирована, непременно. Так что пусть проявит благодарность, обеспечит уход раненому копу. Шутки шутками, но система охраны ее дома отработана и никуда за эту неделю не делась. – И получит ото всех интервью! – Джудит не пожелала бросить главную тему. – Эксклюзивное, черт побери, сделка есть сделка! – Часть сделки, мисс Кэмпбелл, – напомнил Кончак. – Вторая часть – ваша дисциплина, помните? Так вот, если согласны вновь пустить этого авантюриста под свой кров, вам с дочерью придется вновь оттуда переехать. Слишком опасный он сосед. Хотя не скрою, ФБР будет вам за такую помощь благодарно. Впрочем, этот вопрос надо обсудить отдельно. – Обсудим, мистер Кончак, еще как обсудим. Можете даже не сомневаться. Кстати, Джудит Кэмпбелл, – протянула она руку Лисицыну. – Алекс Лисицын, советский вице-консул. Впрочем, обращайтесь по имени – незачем ломать красивый язычок о трудные русские фамилии. Пожать вашу руку – этим надо будет обязательно похвастаться перед дочерью, вы ей нравитесь. Когда, оформив все документы, четверка друзей выходила из палаты, Кончак на всякий случай осмотрел коридор. Все спокойно, волноваться не о чем. Его взгляд скользнул по троим медсестрам, что-то горячо обсуждавшим, санитару с пустой каталкой и врачу, сидевшему на коридорной банкетке. И, уже отвернувшись, Гордон не увидел, как врач горестно вздохнул и, сунув руку за отворот халата, поставил пистолет на предохранитель. Сегодня птичка улетела, увы. Совершенно секретно Помощнику директора – руководителю нью-йоркского полевого офиса ФБР Докладываю, что в соответствии с Вашей санкцией сегодня специальным агентом Г. Кончаком установлен личный контакт с сотрудником внешней контрразведки КГБ СССР «Весельчаком». Контакт установлен в больнице под предлогом посещения находящегося там на излечении сотрудника советской полиции «Одиссея». Г. Кончак прибыл к «Одиссею» сразу после того, как наружное наблюдение сообщило, что «Весельчак» движется по направлению к больнице. Таким образом было создано впечатление случайности указанной встречи.