Ну давай, лети сюда, тварина, лети к папочке, папочка тебе сливку на нос посадит, вку-усную, иди-иди, не с-с-сы, еще пять секунд, четыре, три, опа, перебор, н-на, падла! Я ударил в кнопку, чуть не сломав палец, успев другой рукой маякнуть Олегу «Уходим!», даже заорал это залепленным ртом – и тут меня шарахнуло. Щекотка, дурнота, удар от Фарида в солнечное сплетение и отравление сливами, которые я переживал до сих пор, – прикосновение стебелька по сравнению с ударом башкой в бетонную стену. Голова как будто лопнула, ребра съехались сцепленными пальцами, колени и локти, щелкнув, выгнулись в неправильную сторону, а тело подкосилось, как, говорят же, подкашиваются ноги. Все тело, сразу, в нескольких местах и очень больно. Мы были одновременно и на огневой позиции, и в тринадцати километрах от нее, в точке соприкосновения со струной, в которой голубую цепочку разорвало зеленое звено – я уже не понимал, разорвало, разрывает или еще разорвет в будущем, которое, быть может, и не случится, – и в каждом миллиметре тринадцатикилометровой дистанции, преодоленной «Пионером», преодолеваемой им, допускающей свое преодоление, если «Пионеру», если нам, если всем повезет. Очень хотелось взять за руку кого-нибудь живого. Умирать всегда обидно, а умирать одиноким огурцом в темном маринаде как-то совсем бессмысленно. Но я-то не бессмысленно. Я с усилием моргнул, собирая в пучок глаза, вместе с линзами размазанные на много километров, как выложенные в ряд фасеточные элементы буркал гигантской пчелы, и увидел – или мне привиделось, – что бурый, цвета состава, лоскут, изогнутый и сверкающий, как выплеснутая из ведра вода на очень качественном стоп-кадре, торжественно возлегает на клокочущую кому, ядовито-пылевую атмосферу, раздутую до размера Юпитера, и растет, подъедая слои ионов, пылинок и газовых завихрений этой атмосферы, – и падает быстрее, чтобы обхватить кусок неровной и изъеденной, как пемза, поверхности планеты, как обхватывает ладонь оттянутая и тут же отпущенная резиновая перчатка, – и этот новый слой, очень гладкий и спокойный на кипящем фоне, ярко-бурым взрывом раздергивается во все стороны, забирая под свой толстеющий слой поверхность кометы. Я не мог этого видеть и чувствовать, конечно. Не только потому, что мы были уже страшно далеко, не в тринадцати уже, а в миллионах километров и парсеков, но и потому, что я уже не мог видеть ничего, кроме ослепительных чешуек, одновременно красно-бурых и белоснежных, сцепившихся толстыми спинками, как майские жуки, перед глазами и на глазах, на роговицах, между несмыкающихся ресниц, поверх мембраны и под нею. Я потянулся к кнопке выключения режима, не понимая, дотягиваюсь или нет, и ткнул несколько раз, не чувствуя, чем я тычу, пальцем или коленом, и куда я тычу – в кнопку или в толщу льда между собой и табло. Жуки развернулись ко мне черными брюшками и щекочуще развели лапками. Я улыбнулся неподвижными губами и исчез. Часть четвертая. Но и коллективный организатор Газета «Труд», 21 октября 1985 года «Рейс № 8352 Тбилиси – Ростов – Таллин на самолете ТУ-134А той летней ночью выполнял экипаж Эстонского управления Министерства гражданской авиации СССР. Самолет не летел – стоял в центре Вселенной. Ни шороха в наушниках. Они, как нарочно, были одни в прозрачном воздухе, в глыбе черного стекла с дырочками звезд. Окидывая взглядом свою часть неба, второй пилот заметил справа сверху немигающую крупную звезду. Да не звезду – желтое пятнышко с пятак размером, вытянутое по краям. “Мало ли… – спокойно сказал он сам себе, – рефракция света в атмосфере или еще что…” Из пятнышка возник тонкий-тонкий луч света и отвесно упал вниз, до самой земли. Тогда пилот толкнул локтем механика: – Смотри, Михалыч, что… Едва глянув за борт, механик произнес: – Командир, надо доложить на землю. А луч света вдруг раскрылся, превращаясь в яркий световой конус. С этого момента происходящее справа по борту видели все. Возник второй конус, шире, но бледнее первого. Затем третий – широкий и совсем светлый… Теперь они ясно видели “облачный самолет” – почти без крыльев, с горбатым, почти шарообразным фюзеляжем. Он светился желтым и зеленым светом». Протокол заседания секретариата ВЦСПС, 23 октября 1985 года «Признать факт публикации статьи В. Быструхина “Ровно в 22:10” в органе ВЦСПС газете “Труд” ошибочным и вредным. В. Быструхину, редактору отдела науки газеты С. Голотскому, дежурному редактору И. Еремееву и главному редактору Л. Савченко объявить строгий выговор с предупреждением о неполном служебном соответствии». Газета «Правда», 10 марта 1986 года «Полностью выполнена комплексная многоцелевая программа изучения кометы Галлея с помощью советских автоматических станций “Вега-1” и “Вега-2”, разработанная учеными и специалистами стран – участниц международного проекта “Венера – комета Галлея”. 9 марта 1986 года в 10 часов 20 минут московского времени станция “Вега-2” прошла на минимальном расчетном расстоянии 8,2 тысячи километров от ядра кометы Галлея. При этом проводились телевизионные съемки и изучение физико-химических характеристик ядра, а также исследование внутренних областей газопылевой оболочки кометы. Получен большой объем дополнительной информации о динамических свойствах, структуре и составе этого небесного тела. Телевизионная система станции “Вега-2” провела первые исследования кометы 7 марта, когда их разделяло 14 млн километров. 9 марта состоялся основной сеанс научного исследования… Похоже, мы напрасно огорчались, что тридцатое явление Земле кометы Галлея природа обставила без былой пышности. Видимая на небосклоне бледным светилом, она стала яркой звездой телеэкрана… “Исследование и освоение космоса должны осуществляться только в мирных целях, для развития науки и производства, в соответствии с потребностями всех народов. СССР – за коллективные усилия в решении этой проблемы и будет деятельно участвовать в таком международном сотрудничестве”. Из программы Коммунистической партии Советского Союза». Вестник Академии наук СССР, февраль 1987 года «12 декабря 1986 г. в Москве на 49-м году жизни безвременно скончался выдающийся ученый и конструктор, лауреат Государственной премии СССР академик Алексей Афанасьевич Кукарев. Свою трудовую деятельность А. А. Кукарев начал в 1954 г. на авиационном заводе учеником чертежника и конструктором, после окончания Московского авиационного института работал инженером научно-исследовательского института, с 1967 г. – на конструкторской работе, в 1975 г. назначается главным конструктором, руководителем крупного научно-исследовательского и конструкторского коллектива. А. А. Кукарев внес неоценимый вклад в развитие космической программы нашей страны. За время работы в конструкторском бюро зарекомендовал себя талантливым специалистом и организатором, в совершенстве знающим свое дело. При решении научных, технических и производственных вопросов отличался широтой взглядов, требовательностью и смелостью, доходящей до самоотверженности. Им предложен ряд оригинальных решений по проектированию и испытанию сложных технических систем, материаловедению и прочности, которые послужили основой для организации и проведения обширных научно-исследовательских и конструкторских работ, завершившихся созданием важных образцов новой техники. Светлая память об Алексее Афанасьевиче Кукареве, верном сыне Коммунистической партии и советского народа, замечательном ученом и конструкторе, навсегда сохранится в наших сердцах». Бюллетень «Космонавтика, астрономия», № 9 за 1987 год «В 1985–1986 гг. были осуществлены первые в истории человечества полеты автоматических станций к кометам, причем к комете Галлея стартовали три экспедиции: советские космические аппараты “Вега-1” и “Вега-2”, западноевропейский аппарат “Джотто” и японский аппарат “Сусей” (в Японии по программе изучения кометы Галлея был также запущен аппарат “Сакигаке”)… Одним из наиболее важных новых результатов явилось обнаружение сильного инфракрасного излучения ядра кометы Галлея в эксперименте ИКС. Как отмечают Р. З. Сагдеев, Ж. Бламон и др., “влияние частиц пыли из комы, расположенных непосредственно над поверхностью ядра, может быть значительным. Температура области ядра от 300 до 400 К намного выше, чем предсказывалось «ледяными» моделями ядра. Для черной поверхности баланс поглощенного солнечного и теплового излучения дает на соответствующем расстоянии от Солнца (8 а. е.) температуру, близкую к измеренной, но затраты энергии на испарение льдов должны приводить к значительному уменьшению температуры”… Эти противоречия могут быть устранены, если предположить, что поверхность покрыта тонким слоем тугоплавкого вещества, имеющего пористую структуру и низкую теплопроводность… Присутствие пористого слоя может объяснить наблюдаемые нерегулярности в кометной активности временной “закупоркой” в отдельных местах путей диффузии уходящего газа с последующим внезапным разрушением слоя». Журнал Astronomy and Astrophysics, февраль 1992 года «Спорадическая активность кометы Галлея наблюдалась между 5 и 8 а. е. постперигелия, затем улеглась, что сопровождалось заметным сжатием комы. Совершенно неожиданно большая кома была снова обнаружена 12 февраля 1991 года (14,3 а. е.), что указывало на мощное извержение, пережитое кометой… Газ высвобождался, выходя на поверхность через пористую среду, а также открывая обширные каналы, поскольку его накопленное давление легко преодолевало предел прочности кометного льда. В результате скорость выхода газа оказалась на два-три порядка выше, чем в состоянии покоя». Альманах Access Science, декабрь 1992 года «Выброс из недр кометы Галлея продолжался несколько месяцев и высвободил пылевое облако размером около 300 000 км (185 000 миль) в поперечнике. Бурная активность на таком удалении от Солнца беспрецедентна и прекрасно иллюстрирует вызовы, стоящие перед наукой о кометах». Решение Совета главных конструкторов, май 1993 года «Учитывая объективно сложившееся положение дел по КК “Пионер”, неоднозначные итоги первого запуска, безвременную кончину главного конструктора ОКБ “Пионер-КК” А. А. Кукарева, повлекшую за собой фактическую остановку работы бюро, отсутствие поддержки Правительства и необходимых средств по сохранению научно-технического потенциала и созданной кооперации, Совет главных конструкторов вынужден с глубоким сожалением констатировать, что дальнейшие работы по созданию ракетоплана “Пионер-11” и корабля дальнего радиуса действия “Пионер-12”, призванные обеспечить лидирующие позиции нашей страны в освоении космического пространства, проводить не представляется возможным». Газета «Коммерсантъ – Средняя Волга», 20 мая 2021 года «На территории бывшего космодрома Ногайский Юрт в Астраханской области к 2026 году будет построен логистический центр “Южинский”, ориентированный в первую очередь на обслуживание китайских компаний, выполняющих поставки в европейскую часть России. Площадь складской недвижимости составит до 350 тыс. кв. м. Инвестиции в проект оцениваются в 15 млрд руб. Владелец группы компаний “Созвездие «Салют»” Всеволод Борзых заявил “Ъ – Средняя Волга”, что судебные решения, подтвердившие права ГК на застройку территории, вступили в силу, а уголовные дела, возбуждавшиеся в связи с выдачей разрешений на строительство, “давно закрыты”. Официальные представители мэрии Южинска, УВД и СУ СКР по городу от комментариев отказались. Космодром Минобороны Ногайский Юрт, с 1961 года осуществивший 101 космический пуск ракет со 106 космическими аппаратами, не использовался с 2008 года. В декабре 2020 года после утилизации сооружений ракетно-космического комплекса “Восход” и рекультивации территории площадка бывшего космодрома была выставлена на торги». Дождись их – Все, – сказал диспетчер, сутуло застыв перед тусклым экраном, на котором последние минуты ничего не происходило. – Нет сигнала. Он, помедлив, покосился на Главного. Тот смотрел на крупные экраны, вделанные в стену. – Уверен? – жестко спросил генерал. – Так точно, – тихо ответил диспетчер. – Проверил по всем диапазонам. Основной сигнал потерян в двадцать два двадцать девять московского времени, как и предполагалось. Телеметрия шла еще четыре минуты, с восполняемыми перерывами. С двадцати двух тридцати пяти активность не фиксируется. – То есть пять минут у них сердца не бьются, так? – уточнил генерал, окидывая Главного и Обухова лютым взглядом. – А итог какой? Задание выполнено? – Ждем, – сказал Обухов, незаметно, как он надеялся, потирая ребра слева. – Ждем, – повторил генерал. – Два космодрома на ушах стоят, корабли на низком старте, четыре экипажа, а эти ждать предлагают. Добились своего, забросили детишек, а те… Он осекся под пристальным взглядом Главного, подвигал челюстью и тихо продолжил: – Вы вправду думали, что за неполных два месяца можно вырастить и подготовить настоящих космонавтов? Космонавта годами учат. Десятилетиями! А вы просто отправили детишек на верную смерть. На убой. Детишек.