– Да ни фига мы не!.. – закипел Жендос, но Сергей перебил: – Ты же все равно застучишь. – Я не стучу и стекла не бью, – сказал стриженый. – Бегом марш. – Вот ты, бляха, командир! – начал было Жендос, но Сергей молча двинулся мимо стриженого и прочь. Вадя за ним. Краем глаза Сергей увидел, что Жендос поднял осколок кирпича, похоже, тот самый, что обронил стриженый, подкинул его на руке, обронил обратно и поспешил за приятелями, зацепив плечо стриженого. Олег постоял, пока хруст веток и щебня под ногами троицы не затих, а сердце не успокоилось, вытер ладони о штаны и сказал: – Пошли отсюда, пионер-герой. Он подождал, вздохнул и вышел на полянку. Салага пытался вставить в раму осколок стекла, поднятый, видимо, из травы. Руки тряслись, плечи тоже, а с подбородка упала, сверкнув, слезинка. Пальцы себе отрежет на фиг сейчас, понял Олег с ужасом, глаза же не видят ничего. – Потом вставим, – сказал он осторожно. – Тут надо бумагой подклеить, с ПВА или клейстером. Умеешь делать? Салага, не оборачиваясь, мотнул головой. – Научу, если хочешь. Там муку надо… Кстати, о муке – пошли на ужин, жрать охота уже. Пошли-пошли, а то не успеем подклеить, увидят, что стекло разбитое, на нас подумают. – Пофиг, – сказал салага. – Вот зачем они, а? Их привезли, чтобы… мечта сбылась, а они стекла бьют. – Ты же не бьешь, а наоборот. Я тоже. – Ну и что? – Ну и все. Жрать пошли. Меня Олег зовут. Салага, шмыгнув, вытер лицо коротким рукавом, развернулся и пожал руку. – Антон. Сразу поужинать не получилось. На полпути к дворику Антон остановился и спросил: – Помочь, может? Он обращался к девчонке, на которую Олег даже не обратил внимания. Девчонка тянула из земли длинную ржавую железяку, та не поддавалась – видимо, глубоко зарылась. Куча железяк помельче, хотя были там и с казан величиной, аккуратно, как кости из киножурнала про археологические раскопки, растянулась рядом. Девчонка глянула на Антона свирепо и рванула железяку сильнее – так, что чуть не свалилась сама. Она отдернула руки, озабоченно рассмотрела ладони и взялась было за железяку снова, но Антон, а следом и спохватившийся Олег оттеснили девчонку, молча ухватили железяку у земли и принялись выкорчевывать ее, раскачивая и подкапывая носками кроссовок. Девчонка мрачно следила за ними несколько секунд, потом присела у железяк и принялась перебирать их, прикладывая одну к другой. – Трудное детство, железные куклы, – пробормотал Антон. Олег с трудом подавил смех. Девчонка и впрямь была как домовенок Кузя из кузнечного барака: крупная, суровая, мешковато одетая и с волосами, прихваченными явно бабкиным полукруглым гребнем. Ступу собирает, а метла застряла, подумал Олег, произносить не стал, но затрясся от смеха так, что потерял равновесие, когда конец неожиданно легкой железяки с несколькими погнутыми перекладинами выковырнулся из грунта. Олег сел поудобнее, отряхивая руки и досмеиваясь. Антон положил железяку к ногам своей суровой феи, будто меч побежденного. – Металлолом собрать решила, что ли? – спросил он. – Вроде того, – сказала девчонка. – Везде бы такой лом был. Сокровища. – Золото, что ли? – заинтересовался Антон. – Или это, трансурановые? Они, смотри, радиоактивные, светиться по ночам будешь. Девчонка фыркнула, присела у кучи, быстро и очень ловко сцепила несколько железок и стала примериваться к ним выкопанной дубинкой. Олег поспешно подполз к ней, забыв даже встать, и спросил: – Это мотор, что ли? – Восьмицилиндровый, как на «Чайке», только мельче раза в два, не рядный и не рогаткой, и легонький, – сказала она, попытавшись в подтверждение приподнять части, но не смогла. – Я вообще про такие не слышала, а он тут в земле ржавеет. И для чего делался, не пойму, думала, это трансмиссия – не, не похоже. – Это болид, – сипло произнес Олег, не слыша себя. – Видела гоночные машины по телику, длинные такие? Это звено каркаса, поэтому невесомое такое и мотор легкий. И машина как… карт. – Красные такие, да? – встрял Антон, присев рядом и осторожно трогая двигатель, ставший вдруг узнаваемым и очень красивым даже в полуразобранном и грязно-ржавом состоянии. – Мне дядька из ГДР привез модельку, красивая. А у нас разве такие делают? – Получается, делают, – сказала девчонка, нежно сколупывая корочку грязи с матово-гладкой, оказывается, поверхности. – Мальчики, поможете мне это поближе к свету перетащить? А то не видно уже ничего. Инна сама не ожидала, что решится попросить об этом незнакомых людей, тем более мальчишек. И уж тем более не ожидала, что они послушаются, да еще охотно и с радостью. А они подхватили подсобранный блок цилиндров, ни слова не говоря и даже не переглядываясь, и поперли к зданию. Инне осталось только быстренько погрузить оставшиеся детали растопыренным чумазым снопом на масленый поддон и поспешить следом. Детали были нетяжелыми, но очень разными – удержать их в кучке на бегу было почти невозможно. Звено каркаса стало выворачиваться из рук первым, затем из поддона, позванивая, поползли прочь шатуны и прочая мелочь. Инна извивалась, дергала руками, прижимала медленно выпадающее из снопа локтем к боку и ухом к плечу, градус раздражения нарастал, и на белобрысого болтуна, который вырос вдруг на пути, она просто рявкнула: – Ушел с дороги! – Слушай, помощь твоя нужна, – сказал белобрысый, посторонившись. – Твоя тоже. Хватай тут. Белобрысый схватил, да еще и отобрал норовившую кувыркнуться за спину часть каркаса, и вчесал за почти исчезнувшими из виду мальчишками, а языком чесал еще быстрее. Инне приходилось не отставать и слушать. – …Короче, этот код подошел, я открыл дверь, а там, блин, как в фантастическом кино или ЦУПе, – ЭВМ. ЭВМ, настоящие, блин! Только выключенные все, из розеток и вообще. Я там повтыкал, что мог, но все равно не включается – наверное, чего-то еще воткнуть куда-то надо. Инна внимательно посмотрела на белобрысого, но он вроде ничего такого в виду не имел. Она скомандовала: – Сюда раскладываем, аккуратненько. Белобрысый оторвал от нее умоляющий взгляд, осторожно поставил на траву свою часть подноса, повернулся из стороны в сторону, едва не убив торчащей из-под мышки планкой ожидавших мальчишек, ойкнул, сбросил планку и бросился ручкаться, как у них принято. – Линар. – Олег. – Антон. – Инна, – мрачно сообщила Инна, обозначив книксен. – А ты думаешь, тебе не сразу голову оторвут, если что-то там сломаешь или просто включишь без спроса? – Почему без спроса-то! – возмутился Линар. – На доске загадка написана, кто решит, тот код получит, замок откроет и войдет. Это как в «Ума палате» в старых «Пионерах». – Или в «Двенадцати агентах Ябеды-Корябеды», – подсказал Антон. – А вы о чем вообще? Конечно, все загорелись немедленно бежать к ЭВМ. Даже Инна, честно говоря, как ни чесались руки и что-то под горлом, требуя немедленно сесть и повозиться с невиданным мотором. ЭВМ была куда более невиданной штукой. И в словах Линара был резон: вдруг это и вправду испытание, которое глупо не попробовать пройти. А если не испытание, тем более надо спешить, пока не прогнали и не сменили код. Мальчишки умоляюще поглядывали на Инну. Понимали, что одна Инна и сможет подключить там все как следует. А Инна сможет? – Под кусты всё поглубже задвиньте, чтобы никто не растащил, и пойдем, – сказала Инна решительно. По пути Инна немножко сомневалась, не ловушка ли это – слышала она разные истории, как мальчишки заманивают девочек в глухое место и чем это заканчивается. Еще она сомневалась, не зря ли рада, что ее сопровождают Олег с Антоном – вдруг они заодно с белобрысым Линаром. Сомневалась зря. Они правда пришли к невзрачной двери, запертой на висячий кодовый замок, который правда открывался датой Дня космонавтики, и за дверью правда были ЭВМ. Много. Штук двадцать. И не СМ-1420, как у папы на работе, не сотые «Электроники», сдутые с американской ПДП, как у начальника папиной лаборатории, и даже не настоящие ПДП. Под померцавшим и тут же засиявшим слишком ярко и бело люминесцентным светом застыли полукругом какие-то незнакомые машины с огромными экранами и крохотными аппаратными блоками. Судя по отсутствию пыли, машины использовались. А судя по вытертости кнопок на клавиатуре и жирноватой грязи вокруг кнопок, использовались они постоянно и бестрепетно. Инна задумчиво погладила корпус монитора, отколупнула краешек грязевой каемки с кнопки «Ввод» и принялась разбираться. Она быстро сориентировалась в кабелях и предохранителях ближайшей ко входу машины, подсоединила всё, подумала и, сморщившись, щелкнула клавишей включения. Мальчишки замерли. Ничего не случилось. Инна подождала пару секунд, опять щелкнула клавишей, на всякий случай выдернула вилку из розетки, вынула из кармана двухкопеечную монету и принялась ее ребром отвинчивать болтики, прихватывающие кожух аппаратного блока. – Э, ты точно уверена?.. – начал Линар и замолчал под ее взглядом. Инна выдернула и убрала в карман, чтобы не потерять, все болтики. Взялась за края кожуха. Антон торопливо сказал: – В японских мафонах, говорят, капсулы с кислотой стоят или пружины специальные: открываешь, и все – фр-р, улетает или сгорает. Чтобы устройство не срисовывали. Вдруг здесь так же? Инна простонала, мотнула головой, чуть приподняла кожух, прислушалась и попробовала заглянуть в щель. Потом сняла кожух совсем и отставила в сторону. Мальчишки звучно стукнулись головами и, негромко шипя, затоптались, перемещаясь так, чтобы не мешать ни друг другу, ни Инне, которая уже готова была цыкнуть на них. – Это полупроводники, да? – спросил Антон уважительно. – Капсулы с кислотой, – сказал Линар. – И лазер внутри. Ща ка-ак… – Помолчите минутку, а, – попросила Инна. Все послушно заткнулись. Инна поводила пальцами по платам, по плоским кабелям и разъемам, хмыкнула, выдернула старательно свернутый и упрятанный в незаметную щель за вентилятором провод питания, нашла на корпусе основного вычислительного блока гнездо и, помедлив, вставила в него штекер. Щелчок подтвердил, что так и должно быть. – Вот и все, – сказала Инна, накинула кожух, воткнула вилку в розетку и потянулась к клавише включения. – А прикрутить? – спросил Олег.