— Вот это меня в вас с матерью и восхищает... Отец мне не рассказал никаких подробностей, говорил, они до сих пор засекречены — но сказал, что маршрут был долгий, и опасность вас могла подстерегать на любой точке, все равно, на городских улицах или в джунглях. А вы держитесь так беспечно, беззаботно, словно совершенно мирные праздные туристы, или... — он на миг запнулся, — или даже, простите, влюбленные... Я бы так не сумел, чем-нибудь себя да обязательно выдал бы... Мазур усмехнутся: — Кирилл, когда я был в твоем возрасте, я бы тоже так наверняка не сумел... Сын смотрел на него с нешуточным уважением, действительно, с восхищением — и Мазуру, что греха таить, было приятно. Все было не зря, подумал Мазур. Эчеверриа вырастил отличного парня, за которого никому не стыдно — и Ольге не было бы стыдно. Мы не вечны, мы едем с ярмарки, мы скоро уйдем — а вот такие парни останутся, и неважно, какая у них будет форма и какой флаг над головой... Главное, не американский... Поручение Лаврика занозой сидело в сознании. Ну, самое время... — Кирилл, — сказал Мазур. — Нескромный вопрос: у тебя есть девушка? У такого парня не может не быть девушки. Я, конечно, имею в виду не случайных подружек. каких хватало в жизни любого кадета, и вашего, и нашего... — Есть, — почти не замедлив с ответом, сказал сын И упрямо вздернул подбородок совершенно Ольгиным жестом. — Это не случайная подружка. Все очень серьезно. — К чему я это спрашиваю... — сказал Мазур. — Ты, может быть, поразишься, а то и посмеешься, но у меня тоже есть девушка... — Почему это меня должно поразить или насмешите — спросил сын с искренним удивлением. — Ничего удивительного в том, что у мужчины вашего возраста есть девушка. Вы же не старик, сеньор адмирал. — Приятно слышать... — сказал Мазур. — Так вот, мы с ней собрались на несколько дней слетать на пляжи Баррадилья. Ты бы не согласился стать моим гостем вместе со своей девушкой? Все расходы оплачивает флот — есть для адмиралов раз в году такая льгота, если ты не знал... Сначала глаза у сына загорелись радостью, но он тут же поник, сказал уныло: — Здесь свои тонкости, сеньор адмирал... Ее родители — люди из общества, крайне респектабельные, опутанные светскими приличиями. Конечно, они знают, что мы встречаемся, и не имеют ничего против, согласны, что мы обвенчаемся, как только я закончу Академию. Но вот так, на курорт со мной они ее ни за что не отпустят. Это будет против приличий, — добавил он с нескрываемым сожалением. Мазур искренне усмехнулся: — Кирилл, право слово, ты меня разочаровываешь. Ты — будущий военный моряк, а военному моряку положено быть сообразительнее. Есть идеальный выход — Какой? — выпалил сын с нешуточной надеждой. — Как я понимаю, ты у них в доме принят? Коли уж считаешься потенциальным женихом? — Единственным, — поправил сын не без затаенной гордости. — Конечно, принят. Они когда-то были хорошо знакомы с моей матерью. — Ну вот, — сказал Мазур. — С тобой они девушку, конечно, не отпустят. Между нами, я на их месте тоже не отпустил бы — исключительно из соображений приличия. Ну, а если им позвонит мой адъютант и попросит меня принять? Как старого знакомого твоей матери? И это я приглашаю тебя и ее на пляжи? Бравый адмирал в роли дуэньи — это вполне отвечает приличиям, нет? — Безусловно, сеньор адмирал, — сын прямо-таки сиял от радости. — Быть гостями адмирала — это отвечает всем приличиям. — Вот это и называется флотская смекалка, — усмехнулся Мазур. Глава VII Золотые пляжи. Окончание Места и в самом деле были райские. Золотой песок от горизонта до горизонта, что вправо, что влево, синее небо без единого облачка, разноцветные паруса яхт на морской глади, разноцветные покрывала и зонты, беззаботные купальщики, множество красивых девушек в откровенных бикини, веселые компании, мелькают мячи и тарелки-фрисби, смех, гомон, музыка... Мазур, развалившийся на золотистом, под цвет песка, покрывале рядом с лежавшей ничком Белль, не в первый раз подумал: эта командировка, в отличие от очень и очень многих, словно скроена по рецептам Джеймса Бонда — рестораны, красивые девушки, золотые пляжи, безделье... Вот только Бонду рано или поздно приходилось оставить блаженное безделье и бегать под огнем, что, скорее всего, и с ним произойдет: чем дольше бездельничаешь, тем серьезнее задачу на тебя взвалят, столько раз так случалось. Не зря же Лаврик отправил его именно сюда: в единственное место на побережье, где только и возможна высадка американского десанта в рамках операции «Кальмар»... Лоции оказались не столь уж сложными и обширными. Принадлежавшее республике морское побережье тянулось всего-то километров на сорок (когда-то оно было вдвое длиннее, но парочка неудачных войн с соседями его изрядно обкорнала). Если стоять лицом к морю, слева километров на двадцать пять тянутся места, где десант не высадить по чисто техническим причинам: там база военно-морского флота, два крупных порта, множество причалов с рыболовецкими траулерами (как крупных компаний, так и кустарей- одиночек), да и вдобавок много рыбацких деревушек. Населенные, обжитые места, где увязнет любой десант. Справа километров на десять протянулись нефтепромыслы — в основном на побережье, и есть уже парочка морских буровых платформ. Никакая бронетехника не продерется сквозь скопище нефтепроводов, «качалок», вышек. Зато здесь — рай земной с точки зрения планировщиков десантной операции. Три с лишним километра пляжей, к берегу примыкает мелководье, по которому легко пройдут плавающие бронетранспортеры с ударными группами, прикроют высадку основных сил, а дальше можно развивать наступление вглубь побережья. Что немаловажно, наверняка уже по суверенной территории только что провозглашенной республики, в чьих пределах вся Тукуманья и останется... Он якобы лениво повернулся на правый бок, посмотрел на сына. Кирилл и его девушка лежали ничком, положив головы на руки, не сводя глаз друг с друга, и полное впечатление, переговаривались взглядами. Девушка с экзотическим именем Эстелла Мазуру понравилась — тоненькая красавица с длинными темными волосами и карими оленьими глазами. Мужику с определенным житейским опытом не составляло особого труда догадаться: главное у этих двоих уже произошло. Нетрудно догадаться по промелькивавшим иногда особым взглядам, якобы мимолетным прикосновениям — хотя держались они идеально, как и подобает хорошо воспитанным молодым людям. Однако после нескольких перехваченных взглядов, полных этакого потаенного озорства, общего секрета. Мазур уже не сомневался: последние две ночи (они третий день тут обитали) протекли без особого пуританства. Ну, что ж, им венчаться. А как доказывает здешняя классическая литература, и сотни полторы лет назад случалось, что в спальне девицы из общества отказывался бравый офицер... или бравый кадет. И не так уж редко сие происходило... Белль прикрыла глаза, но не спала — ресницы подрагивали. Придвинувшись, Мазур провел указательным пальцем по ее нагретому солнцем плечу, и когда она открыла глаза, приблизил губы к ее ушку, шепнул: — Возьми девочку поплавать, нам с кадетом нужно поговорить... Белль кивнула, гибко поднялась, подошла к Эстелле, что-то ей сказала, и они, взявшись за руки, смеясь, побежали к морю. Кирилл наладился было за ними, но Мазур его придержал: — Минуту, Кирилл... Нужно поговорить. Сын неохотно опустился на песок. Мазур сказал: — Разговор будет серьезный... Соберись. Как бы ты охарактеризовал всю эту красоту, — он повел рукой вокруг, — с сугубо военной точки зрения? Ты как- никак закончил уже четыре курса... Парень моментально посерьезнел, обвел окрестности уже совершенно другим взглядом и, явно что-то для себя определив, спросил тихо, серьезно; — Мы на задании, сеньор адмирал? — Ну что ты, — сказал Мазур. — Кто бы взял на задание девушек? Просто приглядываюсь к этим местам... в силу известных тебе обстоятельств. Хотелось бы твое мнение, ты как-никак местный... — Я понимаю, о чем вы, — кивнул сын. — У нас в последнее время только об этом и говорят. Уже неделю, как Академия распущена на каникулы, но перед этим мы, человек двадцать, собирались у одного из преподавателей. Разговор был как раз о десанте — то, что гринго готовят эскадру, уже не секрет... С военной точки зрения... — он смотрел в море. — Здесь — идеальное место для высадки крупного десанта, в других местах это ни за что не удастся. Серьезную оборону здесь наладить нельзя — местность километров на двадцать вглубь континента плоская как стол. Здесь, конечно же, толковую оборону не наладишь... — он пренебрежительно кивнул себе за спину. Да уж, подумал Мазур. Метрах в ста от пляжа почти бесконечной цепочкой выстроились отели в два и в три этажа, открытые рестораны под тентами, танцевальные площадки. Как и следовало ожидать в местном климате, строения легкие, нечего и думать налаживать тут оборону от дивизии морской пехоты, поддержанной огнем корабельной артиллерии и наверняка авиацией. Сметут, как карточные домики. И полевые укрепления устраивать бесполезно на этой гладкой как стол равнине, опять-таки открытой артобстрелам и авиаударам. Километрах в двадцати пяти от побережья, где начинаются предгорья, еще можно попробовать их остановить, оседлав две главные дороги, ведущие через горы в глубь страны. Но они получат плацдарм и смогут там высаживать основные силы... Сын задумчиво продолжал: — Если смотреть правде в глаза... Наш флот против массированного вторжения не выстоит. Можно заминировать здешние воды — но с теми минами, что стоят у нас на вооружении, их тральщики справятся. — Его лицо стало злым и упрямым: — Но мы все равно будем драться, карахо[11]! Сколько сможем... А еще: лучше — обойтись без драки, подумал Мазур. Слишком большие будут потери, и не хочется думать, что среди убитых может оказаться... Но ведь комбинирует что-то хитромудрый Лаврик, и вряд ли он один. Хватало примеров, когда подобные вторжения удавалось остановить вовсе не военной силой... Вернулись девушки, веселые, в бисеринках соленой морской воды. Белль, умница, издали послала Мазуру вопросительный взгляд, и он легким кивком дал понять, что секреты кончились. И весело сказал: — Ну что, пора составлять планы на вечер? По поводу ресторана «Галеон» нет возражений? Отлично. А потом? Смелее выдвигайте свои предложения, я сразу сказал, что в нашей поездке субординация не действует... — А если — танцзал «Кинтанилья»? — не без некоторой робости предложила красавица Эстелла. — Там новая программа, будет ансамбль «Вагабундос»... — «Вагабундос» — это заманчиво, — поддержала Белль. Кирилл все же дисциплинированно помалкивал, и Мазур, как и полагалось адмиралу, принял речение: — План принят большинством голосов. «Кинтанилья» ему нравилась, он и сам был не прочь потанцевать с Белль. Конечно, на быстрые танцы он не выскакивал (хотя насмотрелся уже, как выкаблучивают почтенные сеньоры и явно постарше его), но те, что помедленнее и совсем медленные, не пропускал. —Хорошо, — сказал он. — Диспозиция следующая... И осекся. Совсем рядом, где-то возле шеренги отелей и увеселительных заведений прогремел гулкий, протяжный взрыв. Обернувшись туда, Мазур увидел, как за их отелем, не так уж и далеко, поднимается в чистое синее небо высокий столб дыма. И тут же грохнуло чуть правее, взлетел еще один дымный столб. В следующий миг оказалось, что он лежит на песке, прикрывая телом Белль, а рядом в точно в такой же позе распростерся Кирилл. Мазур поймал себя на том, что шарит рукой по боку, отыскивая кобуру — которой неоткуда было взяться. Бросив быстрый взгляд вправо-влево, увидел, что все остальные поступили так же — уткнулись лицами в песок, кто-то прикопал руками голову, как будто это могло помочь. Рядом с красивыми разноцветными машинами у домов и открытых эстрад появилось с полдюжины темно-оливковых джипов. «Все-таки переворот?» — подумал Мазур, видя, как прыгают на землю люди в камуфляже. Но отчего же Лаврик... Люди в пятнистом выстроились длинной шеренгой... Мазур покрепче прижал Белль к горячему песку, хотя и понимал, что это бессмысленно. А в следующий миг загрохотали длинные очереди — ага, работали не только автоматы, но и парочка пулеметов. «Перещелкают, как цыплят, мы для них — как на ладони, — обреченно подумал он. —- Но почему же Лаврик...» Он ждал криков боли, убитых и раненых—но ничего подобного вокруг не происходило, вернув себе трезвость мышления, он профессионально отметил: пули свистят и зыкают высоко над головой, довольно высоко, и ни одного крика боли пока что не раздалось, ни одна пуля не взрыла песок поблизости. Канонада была нешуточная — но все пули вжикали высоко над головой... Потом там, у машин, словно взвихрилась снежная метель — десятки белых листков взлетели высоко, кружась в спокойном воздухе, опускаясь на песок неспешно, плавно. Их было много, очень много. Те, в камуфляже, больше не стреляли, возились в машинах у каких-то приспособлений — и всякий раз в воздух взлетали новые охапки листков, осыпаясь снегопадом. Листовки, понял Мазур. Примитивные катапульты. Он уже видел такое однажды в Африке... Моторы взревели — джипы уносились вереницей на полной скорости, и было ясно, что опасность миновала окончательно. Однако никто вокруг не шевелился, все вжимались в песок, словно боялись, что герильеро — а кто же это еще? Бродячий цирк с клоунами? — еще вернутся. Мазур оглянулся на море — яхты с разноцветными парусами сбились в несколько тесных кучек, словно надеялись таким образом спастись от неведомой опасности. Ага! Под мелькание сирен и промельки красных огней показались несколько закрытых джипов разнообразной окраски, за ними катили все новые и новые. Как это частенько бывает, полиция по миновании в ней надобности объявилась в несказанном количестве. Одни побежали в ту сторону, где еще лениво тянулись в небо два помаленьку тающих дымка, другие бессмысленно топтались у отеля, кто-то поднимал листовки, кто-то двинулся на пляж, оглядываясь словно бы с удивлением? — так, словно ожидал найти здесь кучу трупов. Говоря по совести, Мазур и сам сначала ожидал самого плохого — но сколько ни озирался, не увидел не то, что убитых, но и одного-единственного раненого. Вегетарианцы какие-то в гости нагрянули, подумал он с несказанным облегчением. Оглядел свое воинство, слава богу, не понесшее ни малейшего урона. Эстелла взахлеб рыдала, уткнувшись в грудь Кириллу, а тот обнимал, утешал, шептал что-то. Белль выглядела гораздо лучше — она поднялась на ноги, шагнула к Мазуру, пытаясь улыбаться: — Ничего себе отдых... сумбурный... — Бурный, — машинально поправил Мазур, притягивая ее к себе. — Хотя в чем-то ты правам сумбурный... Как ты? Она отчаянно пыталась улыбаться спокойно, хотя и не особенно получалось: — Ничего... Кто бы мог подумать, что здесь... Здесь всегда было уютно и спокойно... — Погоди-ка, — сказал Мазур, легонько отстраняя ее. — Я сейчас... Он быстрым шагом, не обращая ни на кого внимания, прошел метров тридцать до ближайшей листовки, поднял (кое-кто, он видел, поступил точно так же). Аккуратная такая листовка, явно отпечатанная на хорошем принтере — цивилизованный нынче герильеро пошел, двадцать лет назад их наглядная агитация выглядела препохабнейше, а теперь, смотри-ка, как приподнялись... Автомат и мачете, скрещенные на фоне ухмыляющегося черепа с какими-то буквами на лбу особой загадки не таили — но прочитать он не мог ни словечка. Вернувшись к своим, он протянул листовку Белль: — Прочитай-ка, что тут...