Он пожал плечами и сморщился, видно, движение причиняло ему боль: ― Это проклятие нашего рода ― все мужчины плохо видят с детства и к сорока годам слепнут. Магия тут не поможет. За уникальные очки отец заплатил целое состояние, они дадут мне возможность сохранить зрение до старости, хотя, теперь это уже не важно ― если не получу противоядия… Я откашлялся, чтобы скрыть дрожь в голосе: ― Сколько у нас времени? ― и сам чуть не охнул: неужели губы произнесли это вслух ― у нас? Какого демона, кто он мне… ― Максимум сутки… ― Успеем, выйдем с рассветом, а пока ― чем можно замедлить… Лис понял меня с полуслова: ― Огонь. Боже, как он кричал, когда я, прикусив губу, ткнул горящей палкой в рану и прижимал его голову к своему плечу, повторяя: ― Терпи, Лисёнок, сейчас-сейчас, ещё немного и станет легче, ― успокоившись, лишь когда его отпустило, и он сквозь слёзы начал ругаться, обзывая меня дубиной и косоруким бандитом. Позже мы вместе от души посмеялись, потому что пришлось научить его по-настоящему крепким словцам, о которых этот неженка и понятия не имел… А с первым светом отправились в путь. Это оказалось совсем непросто ― не хочется даже вспоминать, ведь сначала мне пришлось нести только наши дорожные сумки. Но потом, когда после нескольких обмороков силы окончательно его покинули, и самого Леама ― то закинув его руку себе на шею, то на спине. Я пыхтел, но тащил своего бывшего врага, постоянно ругаясь на укусивших его мелких бестий, на него, не сумевшего от них уклониться, и на себя-дурака, ввязавшегося во всё это… Когда в конце дня сёстры милосердия приняли мою ношу, забрав Лиса в лазарет, я ещё долго стоял на трясущихся ногах, прислонившись к дереву, не в состоянии даже вытереть пот с мокрого лица и мечтая лишь о большой кружке, а лучше ― бочке холодной воды. И тут на выручку пришёл живой и невредимый Тимс, набросившийся на «пропавшего без вести хозяина» словно огромный хнычущий медведь. Не слушая его восторженных воплей, ваш покорный слуга, кажется, заснул уже по дороге в лагерь капитана Шверга. На следующий день я сидел у постели очнувшегося Леама, неловко протягивая ему свежую сдобу, купленную для меня Тимсом в единственной пекарне этого маленького городка. Бледный как мел, но уже улыбавшийся Лис не менее смущённо мял в руках ароматную булку и благодарил за своё спасение: ― Даже не знаю, что бы я без тебя делал, Терри… Теперь всё хорошо, жаль только, очки пропали… Я хмыкнул, нахально отломив большой кусок подаренной сдобы и засовывая его себе в рот: ― Насколько плохо ты сейчас видишь? Он последовал моему примеру, немного отщипнув от булки и сосредоточенно жуя: ― Всё ещё вижу твою противную ухмыляющуюся физиономию, хотя и не очень чётко. Я засмеялся, чуть не поперхнувшись хлебом, и, достав из кошеля на поясе маленькие круглые окуляры, торжественно водрузил их на нос обрадованного… пока ещё не друга, но уже и не врага: ― Носи свои драгоценные очки, Лис, и поправляйся… Отряд сегодня уходит, но нам обязательно надо встретиться ― я ещё с тобой не разобрался, похоже, кое у кого слишком много тайн… Он крепко пожал мне руку, и, смутившись, я осторожно ткнул кулаком в его плечо, поспешно выбежав из лазарета, зная, что Леам провожает меня взглядом больших смеющихся глаз. Кстати, что же с ними не так? Я до сих пор не смог забыть, как они почернели, доведя меня до трясучки, пока он читал своё странное исцеляющее заклинание: ― Кто же ты такой на самом деле, Леам из Дома Великих равнин? Может, всё-таки стоит сообщить о твоих странностях куда следует, или повременить с этим? ― усмехнувшись, подошёл к скучавшей невдалеке девчонке-торговке с большой корзиной. Похоже, день у неё сегодня не задался, у меня же, напротив, было отличное настроение: ― Что там у тебя, малышка? Она взмахнула ресницами над круглыми, вмиг повеселевшими глазами, и выпалила: ― Фигурки-амулеты, сделанные нашей знаменитой на всю округу мастерицей. Они приносят удачу и оберегают от зла. Возьмите, добрый господин, всего две медные монеты… Вот тут есть лошадь ― для силы, куница ― для ловкости, ворон ― для острого ума и хорошего зрения… Есть ещё… Но я её остановил, бросив в корзину горсть мелочи: ― Достаточно, возьму это, ― выбрал из кучи нелепую деревянную фигурку чёрной птицы, больше напоминавшую отощавшую курицу, ― ворон, говоришь… Вот что, беги сейчас в лазарет, разыщи там… И со смехом смотрел, как сверкают пятки девчонки, представляя лицо Леама, когда он получит мой подарок. ― Кто знает, когда мы вновь увидимся… и увидимся ли, ― я разжал пальцы, оставив на ладони маленькую золотистую лису с нарисованными чёрными глазами, ― но очень хочу верить в нашу новую встречу. Не подведи меня, Лисёнок… Глава 2 Золотая сеть Новая встреча двух школьных врагов Терри Ворона и Леама Лиса произошла при очень необычных обстоятельствах… Я долго смотрел на его усталое осунувшееся лицо, прежде чем решиться прикоснуться к спутанным золотистым волосам. Осторожно, чтобы не потревожить беспокойный сон измученного пытками Леама, отвёл со взмокшего лба непослушную светлую прядь и провёл пальцами по совсем ещё недавно безупречной коже щёк, теперь щедро «украшенной» синяками и цепью глубоких, уже начинавших гноиться порезов. Мы были в палатке одни, и можно было не беспокоиться о том, что кто-то заподозрит в этом поступке нечто недостойное высокородного Избранного. На самом деле, мне всегда было плевать на мнение о себе малознакомых людей, пусть злословят ― не привыкать… Я просто боялся его разбудить ― мой шёпот был тише взмаха крыльев позднего мотылька, только что залетевшего на тёплый свет фонаря: ― Знаешь, Лис, совсем не так я представлял нашу новую встречу… Как же всё-таки непредсказуема жизнь ― три месяца от тебя не было известий, и это почему-то бесило, заставляя представлять, какие интересные выражения бывший враг узнает от меня на этот раз. Три долгих месяца… И вот уже жаркое лето сменилось осенней непогодой, когда наш отряд под руководством везучего капитана Шверга, отступая через лес, наткнулся на разбойничье гнездо. Трудно описать шок, что я испытал, увидев, кто оказался одним из несчастных пленников, угодивших в жестокую ловушку. Это случилось всего несколько часов назад… Лошади, тащившие за собой уцелевшие орудия, волновались и фыркали, сверкая лиловыми глазами, пока солдаты, ругая непогоду и бестолковых командиров, выталкивали застрявшие в грязи огромные колёса пушечных лафетов. Подошедший к нам разведчик в насквозь промокшем плаще доложил хмурому капитану, что впереди ждёт засада: ― Судя по всему, это небольшая шайка, человек десять. Все вооружены луками ― расселись на деревьях, как куры на насесте, и думали, что мы их не заметим… Немногословный Шверг кивнул: ― Разберитесь с ними по-быстрому и найдите лагерь ― сделаем там привал, ― он посмотрел усталым взглядом на обложившие небо тучи, ― проклятый дождь, так не вовремя… ― и перевёл взгляд на меня, ― Ворон, пойдёшь старшим, если что, поддержишь ребят магией. Я натянул поглубже капюшон плаща и, отдав поводья Верного слуге Тимсу, поспешил за разведчиками. Капитан перестраховывался ― его людям, как правило, не требовалась помощь ― они прекрасно справлялись и сами. Честно говоря, я восхищался этими головорезами, жаль, что меня они не жаловали. Впрочем, это относилось ко всем Избранным… Что поделать, если плохая слава высокомерных придурков, беспокоившихся о своих драгоценных косах больше, чем о солдатах, замарала грязью и порядочных офицеров. Всё дело не заняло и нескольких минут, мне оставалось, стоя за стволом дерева, наблюдать отличную работу разведчиков ― взвизгнули стрелы, и бандиты с воплями один за другим полетели в начинавшую осыпаться хвою подлеска. Трое из них умерли ещё в полёте, четверо тут же близко познакомились с острыми клинками бойцов, а оставшиеся ― пинками были брошены к ногам подошедшего Командира. Тому, похоже, хватило одного взгляда на поверженного врага ― он сплюнул, кивнув на соседнее раскидистое дерево, не слушая ни стонов, ни оправдательных воплей обречённых. С дезертирами, мародёрами и разбойниками капитан Шверг не церемонился, с остальными же был вежлив, строг, но справедлив, чем заслужил всеобщее уважение. И моё в том числе ― он жёстко пресекал сплетни, в людях ценил исключительно «полезность для отряда» и боевую сноровку, подонки здесь не приживались… Пока вопящих и брыкавшихся злодеев тащили к месту заслуженной казни, я, не любитель подобных экзекуций, решил осмотреться, но уже сделав несколько шагов по лагерю грабителей, пожалел о своём решении. Тела замученных ими людей были сброшены в кучу, подобно мусору ― их или не успели закопать, или специально оставили без должного погребения на поживу зверью, и даже привыкший за месяцы войны к виду трупов, я не смог сдержать стона, увидев изуродованные тела… ― Изверги, да я сам вас… ― сжатые кулаки побелели от напряжения, но кто-то, неслышно подойдя сзади, сдавил моё плечо, и негромкий голос капитана чуть не остановил измученное сердце: ― Спокойно, Ворон, они своё получат… Посмотри ― вон у того дерева привязан человек, кажется, он из вашей Избранной братии ― разберись… Приказы Командира не обсуждаются, и я поспешил в указанном направлении. Там действительно, судя по грязным лохмотьям, когда-то бывшими частью военного мундира, находился Избранный. Он был примотан к дереву прочной, настолько туго натянутой верёвкой, словно его хотели разрезать ― полуобнажённые руки и ноги жертвы посинели, и меня передёрнуло от мысли, какую боль при этом должен был испытывать несчастный, во всяком случае, пока был жив. Его голова была прикрыта ветошью, и, подойдя вплотную, я приготовился к неизбежному запаху разложения, однако… грудь пленника едва заметно поднималась и опадала, а из-под тряпки раздавались чуть слышные стоны: ― Скорее… Спасите их, умоляю… Не раздумывая, сорвал «покрывало» с лица пленника и замер, не в силах говорить ― светлые волосы закрывали глаза, окровавленный рот и подбородок были похожи на сплошной синяк, на белоснежной коже щёк чей-то нож, развлекаясь, нанёс неровные рваные «штрихи», покрасневшие и вздувшиеся страшными буграми… Обычно попавшим в подобную переделку Избранным, в первую очередь, отрезали косу, что было для них равносильно бесчестью. Но в этот раз, словно в насмешку, нетронутая золотая «гордость Высокородного» была перекинута через плечо, и по ней стекал тонкий ручеёк не собиравшегося прекращаться ливня. Пересохшие губы пленника замерли, когда на них попала капли дождя. Теперь я понял, почему его лицо было закрыто ― мерзавцы сделали это, чтобы лишить беднягу возможности напиться. Моя рука дрожала словно в лихорадке, отвинчивая крышку фляги ― я осторожно поднёс воду к разбитому рту, позволив сделать несколько жадных глотков, и, не удержавшись, прошептал: ― Как же так, Лисёнок… Почему это случилось с тобой? Он перестал пить и, закашлявшись, прохрипел: ― Умоляю, спасите их… Там, в земле, люди, они ещё живы… Когда до меня дошло, о чём он говорит, я завертелся волчком, пока взгляд не остановился на клочке вскопанной земли, и закричал так, что самому стало страшно: ― Сюда, скорее, их закопали живыми! Меня трясло, когда разведчики, упав на колени, голыми руками разрывали скользкую мокрую землю, вытаскивая на поверхность тела с посиневшими лицами. Когда второй Избранный в нашем отряде ― молчаливый, всегда мрачный Хорт из Дома Певчих птиц, разогнав обезумевших от волнения бойцов, читал своим оглушающим басом заклинания и, наконец, пошатнувшись, без сил рухнул на начинавшую желтеть траву, впервые за всё время нашего знакомства довольно улыбаясь. Когда несчастные пленники самостоятельно сделали первые вдохи и, закашлявшись, застонали, а воздух вокруг наполнился счастливыми криками людей… Но заплакал я только, когда, перерезав верёвки, подхватил на руки потерявшего сознание Леама: ― Мы успели ― они живы, слышишь. И ты будешь… клянусь. Округлившиеся глаза Тимса заставили меня сдержать эмоции: ― Живо ставь палатку, его надо лечить, и это будет непросто… Выросший словно из-под земли капитан Шверг окинул нас цепким проницательным взглядом серых глаз: ― Так вы знакомы? Что ж, приведи парня в чувство, я сам его допрошу. Сердце подскочило и рухнуло, отдавшись болью во всём теле, меня охватило отчаяние: ― Леам не появлялся в отряде три месяца, кто знает, где его носило. Если Командир признает Лиса дезертиром, разговор будет коротким. Господи, умоляю, помоги нам… Сильный порыв холодного ветра, словно пощёчина, остановил разраставшуюся в душе панику, взгляд упал на насквозь промокшую, уже касавшуюся быстро растущей лужи золотистую косу. Слишком бледное лицо Леама казалось совсем юным, худые ключицы выглядывали из разорванного ворота когда-то красивой бирюзовой рубахи ― улыбчивый «заучка», лучший ученик школы умирал на моих руках, а я как последний дурак медлил, упиваясь бесполезной жалостью, вместо того, чтобы немедленно начать лечение…