– Вас тоже, не скрою. Но больше всего их… Георгий Афанасьевич Распопов. Ему два дня назад стукнуло тридцать два года. Был он совсем низкого роста, но неестественно широкоплечий, массивный и весь квадратный. Почти без шеи, с низким лбом, выступающей челюстью. Ну, чисто первобытный человек. Вот только глаза – злые, острые и умные. И голос густой, сочный, сопряженный с правильной литературной речью. Так что это явно не питекантроп, а очень даже современный хомо сапиенс. – Их – это кого? – попросил уточнить я. – Так называемых соратников по борьбе. Функционеров НОБС. – Народный общественный союз – артель нам известная, – кивнул я. НОБС расползся по всей Европе, умудряясь лавировать между самыми разными государствами и политическими силами. Получается, из того же гнезда эта перелетная птица вылетела, что и Великопольский с Ревизором. – Вы сами-то откуда на нашу голову свалились? – полюбопытствовал я. – Из Варшавы. Там филиал нашей организации. – Давайте, рассказывайте все сначала. И с подробностями. – Тогда готовьтесь терпеливо слушать. История долгая. Вот чего умеют эмигрантские осколки прошлого мира – так это культурно и в красках излагать. Какого-нибудь бандита-кулака прижмешь, только и слышно: «Ась? Я его того, топором уложил. А чего он? А все колхозы под топор. А чего они, краснопузые? А где моя кобыла?» А у этого плавно речь льется. Любитель поговорить, притом в драматическом стиле Уильяма Шекспира. Отец задержанного был в прошлом известным белым генералом-карателем. Потом являлся большой шишкой в НОБС. Сына воспитывал в традиции яростной ненависти к «гуннам, поработившим Великую Империю». Все детство и юность Георгия изнуряли физическими занятиями, стрельбой. Отец готовил из него бойца с ненавистным красным режимом. И неудивительно, что сын оказался в молодежной организации Народного общественного союза. Он принимал участие в 1927 году в боевой вылазке на территорию Москвы, где с товарищами готовил взрыв общежития ОГПУ, к счастью, не состоявшийся. А вот следующая молодежная террористическая группа НОБС учинила знатный переполох в Ленинграде. Террористы проникли в здание политического клуба, рванули там взрывное устройство и стали палить во все стороны из револьверов, ранив три десятка партийцев. Дали зримый сигнал, что эмиграция все помнит и никогда не успокоится. Потом Георгий вошел в боевую ячейку организации, быстро зарекомендовал себя решительным и умелым бойцом. – Участвовал по заданию местных спецслужб в силовых акциях против ультранационалистических польских и украинских организаций, – сказал он и тут же добавил: – Против коммунистов и Коминтерна не участвовал. – Ваше счастье, – сказал я. Хотя, по большому счету, сейчас это уже не имело никакого значения. Даже если и участвовал, это не помешает нам рассмотреть возможность его использования в наших целях. Такая жизнь и предназначение вполне Георгия Распопова устраивали. Пока однажды вся картина мира не начала искажаться. С нее сходил лоск, и прямые линии стали искривляться, а ровные дороги упирались в тупики. Его отец являлся непримиримым антисоветчиком, но постепенно стал рьяно выступать против некоторых особенно одиозных соглашений НОБС с европейскими тайными службами. В организации по этому поводу назревал раскол. А потом генерал погиб при странных обстоятельствах. Автомобильная катастрофа в Праге не только положила конец старому антисоветчику, но и изменила взгляд на природу вещей у его сына. Для Георгия мир будто рухнул с гибелью горячо любимого отца. Но он решил идти дальше по его стопам. Однако постепенно его глаза раскрывались. И все больше фактов свидетельствовали о том, что отец был убит. Кем? Уж не организацией ли? Сознание просто отказывалось принимать такое. Потом произошла мерзкая история. Пошлый любовный треугольник, где участвовал его лучший друг – преданный организации активист, а также обаятельная, но легкомысленная дама и заместитель исполнительного бюро НОБС, человек страшной репутации. Кончилось тем, что друга нашли с простреленной головой во рву на окраине Познани. Сей факт полиция списала на обычный криминал. Женщина чуть не сошла с ума от горя и принародно обещала раскрыть всю правду. Однажды она пропала без следа. И Георгий начал копать вглубь. Тут и предстал перед ним привычный с детства эмигрантский мир с неожиданной стороны – во всей его бескрайней мерзости. Распопов сумел установить наверняка, что его отца убили по приказу лидеров организации. И друга убили по приказу лидеров организации. Девушка друга убита по приказу лидеров организации. И вставал вопрос, а кто такие эти лидеры организации? Фанатики реставрации старой России, готовые положить на это жизнь? Или жестокие циники, для которых антикоммунистическое движение – это всего лишь деньги и власть? Что же это за негодяи такие, которые ради своих эгоистичных целей и интриг готовы убивать верных соратников?! И что дальше? Распопов понимал, что рано или поздно его самого убьют по указанию лидеров организации. От властного ока не укрылось, что он копается в грязном белье НОБС. А это чревато. И вот однажды ему объявили: – Ты удостоен высочайшего доверия. Готовься к заброске, Совдепия ждет. В итоге он и звено подчиненных ему бойцов НОБС пересекли нашу границу Советского Союза. Сжав кулаки, Распопов произнес: – Мое звено – это настоящее зверье. Я видел их в деле. Они осуществляли нападения в Польше и Чехословакии на сочувствующих коммунистам, на подозреваемых в связи с Интернационалом. Однажды прибили маленькому ребенку ладони к стене – в назидание и с целью склонения его отца к сотрудничеству. И еще я знаю, что один из них убил моего друга. Возможно, и отца. И убьет меня. Меня списали. Пока дают возможность повоевать за них перед тем, как кончат. Они прагматики и используют до конца весь человеческий материал. С его слов выходило, что террористическое звено сейчас преспокойно обосновалось в Калинине и точит шашки. Сам Распопов уехал зондировать почву по передислокации в Москву. И пришел к нам. – Зачем вас забросили? Круг задач? – спросил я. – Учитывая нашу специализацию – это аккуратные ликвидации. – Кого? – Не знаю. Но не простых людей. Думаю, зачистка предателей или ненадежных звеньев организации. Точечные удары по представителям власти. – Даже так, – покачал я головой. И что с ними делать? Прихлопнуть звено? Дело нехитрое. Но тогда упустим оперативные возможности. Затеять игру? В партнерстве с этим странным персонажем? Вообще, на что этот Георгий рассчитывает? Это у него такой изощренный способ самоубийства – явиться с повинной к нам после того, что он натворил? Или надеется на снисхождение? Вообще-то добровольно сдавшихся мы стараемся к стенке без особой нужды не ставить, иначе кто к нам еще придет. Но жизнь у него даже при лучшем исходе предстоит несладкая. Хотя он, похоже, согласен на любые муки. – Когда вы должны вернуться к своим? – спросил я. – Послезавтра. – Пока погостите у нас. Он только криво и безрадостно улыбнулся. Его увели. А мы с Фадеем стали судить-рядить. – Надо играть, – сказал я. – У нас появляется еще один оперативный подход к «Картелю». Да и вспомни, какая у этого звена задача. Ликвидация наших совпартработников. – Ну да, – кивнул Фадей. – Один успешный теракт против руководителей государства может перевернуть всю политическую ситуацию. А прихлопнешь эту группу – пришлют другую, о которой мы ничего не будем знать. Тут же мы худо-бедно контролируем обстановку… Ну а что, если все это игра противника? – Сдать подготовленное боевое звено, чтобы затеять какую-то невнятную игру с НКВД? Это вряд ли. – Ермолай, а зачем нам вся эта шарашкина контора? Со связником только Распопов контактирует. Его подельников берем. А он пусть шлет в Варшаву лирические письма, как у них все хорошо. Строевые смотры «Картель», слава те Господи, пока не проводит. – Ты забыл, что Распопов подозревает наличие у его заместителя по кличке Поп отдельного канала связи? Вот не подаст этот Поп толоконный лоб весточку, и это будет означать – звено провалено, а Распопов работает на НКВД. Так что придется держать под крылышком отряд отпетых убийц. – Ну а чего? – хмыкнул Фадей. – Монархисты у нас есть. И убийцы лишними не будут… Плужников с моими доводами согласился и дал согласие на вербовку. Утром у меня состоялось завершающая вербовочная беседа. – Ну а что вы хотите лично? – спросил я. Распопов зло улыбнулся: – Мести. Я хочу выжечь НОБС. – Полностью его не выжечь. Да и не дотянитесь сами. – Дотянусь с вашей помощью. – Такое сотрудничество я тоже хотел вам предложить. В общем, подписку о сотрудничестве он дал – правда, без радости, а с обреченностью неотвратимого, но меньшего зла. Теперь он носил оперативный псевдоним «Шахтер». Почему? Внешне походил на альпийского гнома. А гномы и есть шахтеры. – Еще несколько моментов хочу уточнить по переходу через границу, – сказал я. – К вашим услугам, – кивнул головой Распопов. Он подробно расписал маршрут перехода, сказав, что проводник был из самых надежных. – Что вы знаете о нем? – осведомился я. – Он о себе не распространялся. У него вся родня в пятом колене занималась контрабандой и прочими лихими делами. Описал он внешность подробно. Назвал имя, на которое откликался проводник – Порфирий Порфирьевич. Имя родное, сто процентов. Примерно очертил район его проживания. И еще выложил пару поисковых моментов, так что установить личность лиходея нам теперь было вполне по силам. Прикинув все расклады, я обрадовал Фадея: – Готовься в командировку. – Далече? – поинтересовался он. – На Украину. Поедем с тобой, друг мой ситный, галушки трескать. – Без горилки не идет. – Будут нам и галушки. Будет и горилка. Будет и проводник через границу… Глава 3 Гудело и трясло в салоне самолета немилосердно. В квадратном окошке транспортного «Р-5», принадлежавшего погранвойскам, мелькнул и утонул в низкой облачности подмосковный аэродром НКВД Быково.